Александр Архиповец - Хроники Сергея Краевского

Юноша слушал ее молча. Казалось, мысленно он был где-то очень далеко.

"О чем он думает? Может, вспоминает недавний визит к Дрилле?" — переживала женщина.

Так же, как и отец много лет назад, Мелвин вчера посетил ведьму. Вернулся задумчивым и печальным, словно узнал какую-то страшную тайну. После этого стал еще больше похож на Сержа, такого, каким он был в последние дни жизни.

"Неужели и сына ждет та же участь? Неужто все ее усилия, весь смысл жизни рухнут в один миг? Этого нельзя допустить! Но что же может сделать она, старуха, что может противопоставить судьбе?" — думая об этом, Джада грустно качала головой.

— Мелвин, сделай, как я прошу. Гонца Джошуа мы усыпим. Он проспит не меньше суток. За это время ты уедешь далеко. — Кормилица с мольбой смотрела на юношу.

Ее голос, ее слова вернули молодого человека в реальный мир, он ласково положил руки ей на плечи и печально улыбнулся. Взглянув в его зеленые как у отца глаза, она все поняла. Все слова напрасны — он все равно поступит по-своему.

— Ты правильно поняла, кормилица. Но печалиться и хоронить меня раньше времени не нужно. Еще не известно, как повернет судьба. Ты ведь знаешь, что отец никогда бы не бежал от опасности. И я не буду тоже. Пусть сбудется воля богов. Собирай в дорогу. Вула я возьму с собой, как ты советуешь. Прости — лучше помолись за меня, береги мать. А я обязательно вернусь. Ну, а сейчас мне очень хочется съездить в часовню к отцу.

Прижав к груди плачущую няньку, Мелвин тяжело вздохнул, чувствуя, что зря не послушался совета любящей Джады.

Прошло не более получаса, а он уже отворял тяжелые литые двери часовни. Тихо, словно извиняясь за то, что тревожит отцовский сон, подошел к могильной плите.

Внутри было светло. Окна располагались таким образом, что свет, отражаясь от множества зеркальных плиток, рассеивался, заполняя все внутреннее пространство. Ночами тоже не было надобности зажигать светильники. Призрачный свет Камеи, Дионы и Ларги наполнял часовню мистической таинственностью.

Ее стены на высоту человеческого роста были выложены темно-зеленым мрамором и украшены четырьмя массивными серебряными светильниками. На полу — тоже мрамор, но черный. Во всем, даже в мелочах, царили строгость и гармония печали.

Могила отца с возвышающимся над ней надгробием служила алтарем. Рядом располагалась еще одна размером поменьше. Она ждала свою хозяйку вот уже почти пятнадцать лет. На мраморной крышке золотом сверкала надпись: "Графиня Райза де Квин".

Обе могилы находились на некотором возвышении в обрамлении замысловатого мозаичного узора, в котором преобладали красные и черные тона. При виде этих надгробий из глаз Мелвина покатились слезы. Плакать юный граф мог позволить себе лишь в полном одиночестве.

Благодаря особенностям освещения каждое надгробие отбрасывало четыре едва уловимые тени. Две из них, наслаиваясь одна на другую, сливались в единую, более плотную. Она выглядела довольно необычно. Казалось, что здесь открывается путь в потусторонний мир. Мелвину, сидящему на мраморной скамье и пристально всматривающемуся в нее, начинало казаться, будто бы дверь туда в самом деле приоткрывается…

Юноша мысленно прощался с отцом. Он размышлял над тем, как все в этом мире странно: вот он еще совсем молод, а ему уже грозит смерть. И он не в силах избежать судьбы. Не так ли было и в жизни Сержа де Квин? Наверное поэтому, почти не помня отца, зная о нем лишь по рассказам Джады и Дина, он все равно любил его, ощущая какое-то странное и неотвратимое единение. И не случайно Мелвин в решающий момент поступил так же, как и он: отправился в лес к колдунье Дрилле. Ведь ей даровано тайное знание. Он предполагал, что старуха, как и его мать, когда-то перенесла большое горе, которое лишило ее ума. И с тех пор она живет на берегу лесного озера, неподвластная времени.

Некоторым она соглашалась предсказать будущее. Как правило, ее пророчества сбывались.

Мелвина всегда интересовало, что услышал в роковой для себя день отец. Почему слова Дриллы так изменили его судьбу? Юноша не раз пытался увидеть колдунью, поговорить с ней, узнать, что его ждет. Но все попытки были тщетными. Колдунья игнорировала его.

Но на этот раз, увидев молодого графа, Дрилла остановилась и, не дожидаясь вопроса, заговорила:

— Вот и сын оборотня пришел ко мне! Он тоже хочет знать свою судьбу. Ну что ж, пусть знает. — Вперившись в него жутким взором, скорее проскрежетала, чем произнесла свое пророчество:

Пока он пытался осознать то, что услышал, Дрилла ушла. Искать ее было абсолютно бесполезно, и Мелвин отправился домой.

Юноша далеко не все понял из услышанного, но основную мысль все же уловил. Он должен довериться судьбе, идти ей навстречу, а не бежать, подобно трусу. Это еще больше укрепило его в правильности ранее принятого решения.

Вот почему юный граф велел Джаде собирать вещи. Завтра утром он вместе с гонцом Джошуа отправится в Квин, туда, где решится его судьба. Как хочется, чтобы она была к нему благо-склонна…

Далеко, далеко от часовни, сидя возле походной цыганской кибитки, вечером того же дня просил милости у судьбы еще один человек. Но не для себя. Свою жизнь старик уже прожил и готовился уйти в мир теней, где его давно ждали предки. Просил он счастья названной дочери — Камилле.

Это был вожак цыганского табора, муж Сибиллы — старый Фече Рилон. Уже давно в его бороде нет черных волос. Да и зрение совсем не то, что раньше. Не видел он звезд на небе, не мог рассмотреть парящего в высоте сокола, различить одинокого всадника вдали. И хоть силы пока еще не совсем покинули некогда могучее тело, но пламя ночного костра пылало уже не так ярко, также как и очи Сибиллы. А ночи становились все длиннее и томительнее. Все чаще сон забывал навестить его, оставляя наедине с печальными мыслями.

Вот и этой ночью он даже не пытался заснуть. Укутавшись в потертый плед, не спасавший от ночной сырости, Фече снова и снова мысленно возвращался к событиям минувшего дня.

Главным из которых был, конечно же, приезд гонцов от графа Джошуа Кармелина. Они передали приглашение посетить город Квин. Хотя оно и было преподнесено в уважительной форме, но звучало как приказ. Ослушаться — значило нарушить законы королевства. А за это полагались кандалы и каторга.