Евгений Щепетнов - Блуждающие тени [СИ]

Переход от роли мессии к роли заключённого был настолько быстр и шокирующ, что мой мозг до конца так и не мог это осознать, особенно, когда открылась дверь в 'преисподнюю' номер сто тридцать четыре и перед глазами предстал он, Ад: в камере, предназначенной для двадцати человек, находилось восемьдесят.

До сих пор я не понимаю - зачем засовывать в тюрьму всех, без разбора? Ну ладно я - меня засунули туда специально, как бы попрессовать, не как бы - а точно попрессовать, но эти-то - мелкие мошенники, воришки, семейные дебоширы и пьяницы - им-то что там делать? Почему судебная система работает так, что эти люди, ещё не осужденные, должны месяцами находиться в диких условиях, фактически быть наказанными с недоказанной виной? Нет ответа у меня, и никогда не будет.

Это тесное помещение было заполнено клубами дыма, тут курили, и дыму некуда было уйти - он стоял у потолка тяжёлой полосой, во влажной жаре, как тыманные испарения каких-нибудь африканских или южноамериканских болот.

В этом дыму лазили полуголые, мокрые от пота люди, с блестящими от лихорадки, жары и бессонницы глазами - мои будущие товарищи по несчастью - только вот товарищами их называть было совсем нельзя, это точно.

Моё появление в камере было воспринято никак - на меня почти не обратили внимания, хотя я ждал, что будут сейчас докапываться - хоть я и не вращался в кругах близких уголовным, но кино-то смотрел, а наши киношники любят смаковать всякие подробности из жизни зеков.

Стал лихорадочно вспоминать - как мне себя вести и громко поздоровался с камерой:

- Приветствую! Кто старший, с кем говорить?

С завешанных тряпками нар слез молодой парень с одутловатым лицом и протянул мне руку:

- Давай здороваться, что ли?

Я посмотрел на заинтересованные взгляды вокруг и почуял что-то неладное - не стал с ним 'ручкаться', а ещё раз спросил:

- Кто старший в камере?

Одутловатый не отставал:

- Что, тебе западло здороваться с своим товарищем?

- Цыц, Мурка! - откуда-то издалека, от окна раздался жёсткий голос и на нарах присел мужчина лет сорока, по пояс голый, весь в наколках - иди сюда, парень.

Я прошёл к нему, и мужчина, посмотрев на меня, спросил:

- По какой статье чалишься?

- Мошенник, говорят... - развёл я недоумённо руками.

- Ага значит, сто пятьдесят девятая, часть какая?

- Третья.

- Значит - крупный размер. А чего без барахла, если крупный? Сидора нету?

- Нет. Вот что на мне, в том и привезли. Из дома взяли, даже одеться не дали.

- Ну, тут одеваться тебе не особо к чему...скоро раздеваться будешь. Чуешь, какая тут температура?

И правда - в камере стояла удушающая жара - люди были покрыты каплями пота, стояла вонь, идущая от грязных тел, от носков, от параши - хотелось блевануть от этой вони, но так было бы только хуже.

Ещё, заметил - половина, как минимум, заключённых была со слизняками, и тот, кто о с мной говорил - тоже. Его слизняк сидел на руке, которую тот время от времени морщась потирал.

- А за что тебя взяли? Что шьют-то? (уже потом я понял, что смотрящий 'упорол косяк' - нельзя заключённого расспрашивать о том, что ему вменяют - могут принять за 'наседку')

- Я с людей проклятие снимал, ну, как бы, лечил. Ну а полковник Кантирович решил. Что я должен ему платить. Я не захотел.

- Правильно. Нечего краснопёрым бабло отдавать! Надо на общак платить, а не этим боровам!

- Да мне и нечем было платить - я денег за лечение не брал - матери продукты давали, может, какие-то деньги, но я сам ничего не брал.

- Ага! Типа - народный целитель! Слыхал я - если они бабки берут за лечение, у них способности пропадают! Интересный ты парнишка! Погоняло есть? Нет? Будешь...будешь...Колдун! Во - Колдун! Я Лысый - смотрящий за этой хатой, от воров поставлен. Значит так - живи мужиком, там посмотрим. Если что пришлют с воли, - отстёгивай на общак и всё будет нормально. Наша хата по понятиям живёт, так что тебя никто не тронет, если сам не накосячишь. Правильно, что ты с Муркой не стал здороваться - он здешняя машка, поздоровался бы - зашкварился. В семью вступать будешь? Вон - там ваши кучкуются, семьёй - мошенники и аферисты. Народ зажиточный, справный. Главный в семье Профессор - вот сидит, видишь? Строительством занимался, народу кинул море. Можешь к нему подойти - он тебе место покажет, скажи - в семье хочу быть. Ты ещё, вижу, тёмный совсем, законов не знаешь - скажи - я велел тебя ввести в курс дела, законы рассказать, чтобы ты не накосячил. И не дрейфь - первый раз все стремаются, а потом привыкают. Шагай к нему.

Лысый закончил речь, важно откинулся на постель и закрыл глаза, а я пошёл в дальний угол камеры к сидящему на нижней шконке мужику лет тридцати пяти, с тёмными глазами и располагающей внешность, немного похожего на капитана Немо из кино.

Подумалось - аферисту нужно иметь располагающую внешность - на то он и аферист.

- Добрый вечер. Лысый сказал мне подойти, поговорить. Я - Колдун, такое погоняло Лысый дал.

- Привет. Я Профессор. Хочешь вступить в семью? Ты вообще - первый раз попал на нары?

- Да, первый. По сто пятьдесят девятой.

- Да понятно - потому Лысый и прислал тебя ко мне. Вроде как пацан ты правильный - иначе Лысый бы ко мне не отправлял, но расскажи о себе - присаживайся на шконку. Поговорим, потом определимся, как и что.

Я снова пересказал, уже Профессору - за что, какая статья, кто виноват в том, что я тут завис и он выдал своё резюме:

- Да, понятно. Наш человек. Я не спрашиваю тебя, за дело ты тут паришься или просто по беспределу - тут все безвинные. Давай я тебя в курс дела введу - что тут и как.

Профессор полчаса рассказывал мне основные правила поведения в сизо, законы уголовного мира, правила поведения, потом замолчал и сказал с усмешкой:

- Вижу тоску в глазах - не горюй, первая ночь в камере всегда самая страшная, потом привыкнешь. Занимай верхнюю шконку надо мной - нижних нет, народа полно. Что, бельё не выдали? Завтра дежурного озадачим. Там есть матрас, подушка - спать есть где. Правда - тяжеловато будет тебе в первую ночь... Ну, давай, отдыхай. Успеем наговориться...

Первая ночь и правда была тяжкой - горела лампочка за стальной решёткой, бросая тусклый свет на ободранные стены, на лежащих заключенных - кто-то спал, кто-то разговаривал потихоньку бубня, кто-то стонал во сне - на многих из них я видел слизней, высасывающих жизнь.

Сизый табачный дым не хотел никуда уходить и ядом впитывался в одежду, обувь, постели..было страшно и противно. И тоскливо.

Пытаясь заснуть на грязном матрасе, я заставил себя думать не об этой неприятной действительности, а о том, что происходит с моими магическими способностями, например: откуда взялся слизняк, который вылез из меня и набросился на полковника? Вот и сейчас я видел нить, которая шла ко мне в голову - чёрная, матовая, как будто поглощающая свет.