Кирилл Кащеев - Хадамаха, Брат Медведя

– А-ах! – с тихим удовлетворенным вздохом стоящая на краю обрыва девчонка опустила руки и медленно повернулась к друзьям. Ее глаза были огромными – и совсем без зрачка, все заполняла клубящаяся и вспыхивающая голубизна. Волосы извивались, как языки Пламени, а вокруг тела дрожал полупрозрачный голубой ореол.

– Высочайшая! – благоговейно прошептала жрица Кыыс.

Аякчан польщенно улыбнулась, подняла палец… Сорвавшаяся с ногтя сапфировая искра вспорола сковывающие Кыыс цепи.

– А я? – возмущенно завопила толстуха. – Ученица Аякчан, я требую, чтобы меня освободили! Высочайшая, умоляю! – тон ее стал жалким.

Аякчан поглядела на нее с сомнением.

– Ох, чувствую, я еще об этом пожалею, – пробормотала она, и с каждым словом из ее рта вырывались маленькие язычки Голубого пламени.

Сапфировая искра ударила в цепи Синяптук.

– Вот так-то лучше! – потирая запястья, кивнула та. – А теперь я требую, чтоб ты немедленно выполнила свой долг перед Храмом и помогла мне захватить Черных! Тогда я, может быть, не стану докладывать о вопиющем нарушении школьной дисциплины…

Жрица Кыыс метнулась к ней и с силой запечатала рот ладонью.

– Заткнись, чурбанка толстая! – ласково предложила она.

Толстуха что-то протестующе замычала в ладонь…

Хадамаха медленно и потрясенно опустился на пол – ноги его не держали. Все? Неужели это все? Они дейстительно сделали это? Встать не было сил, и мальчишка на попе подъехал к краю обрыва, глянул вниз. Похожие на гигантское змеиное гнездо бесчисленные черные трубки исчезли в Голубом пламени, и теперь скальная каверна казалась еще более огромной. Лишь некоторые из трубок еще держались – и на них висела покореженная труба. Ее словно сплющило, смяло, а потом скрутило винтом – распахнутый зев теперь смотрел вниз, в Огненное озеро.

Исчезло и ритмичное «чух-чах». Труба молчала. Лишь иногда слышался скрежет, когда со звучным «банг!» лопалось одно из уцелевших черных щупалец и труба еще больше провисала вниз, в Озеро.

Банг! – очередное щупальце оборвалось.

Скррап! – труба сильно перекосилась на сторону, закачалась, как на сильном ветру…

Щелк-скррап-щелк!

– Хакмар, – шепотом позвал Хадамаха. – А это… нормально? Она вроде… шевелится… Сама…

– Труба не живая, она сама шевелиться не может, – наставительно сообщил Хакмар, направляясь к обрыву. – Вот я когда-то, еще дома, механического человека сделал… – Хакмар наклонился над обрывом – и голос его оборвался.

Банг-банг-банг! – уцелевшие черные щупальца гулко лопались, но труба вовсе не канула вниз, в Огненное озеро, чтобы остаться там навсегда.

Трах-скрр-ра-днг! – труба изогнулась в одну сторону, в другую – как человек, разминающий плечи. Вмятины на ее гладких боках разглаживались. А потом труба вдруг стремительно выпрямилась – и ее черный зев пристально уставился на склонившихся над обрывом мальчишек.

– Она на нас… смотрит! – прошептал Хакмар.

Зев трубы налился краснотой… Сгребя Хакмара в охапку, Хадамаха откатился в сторону. Длинный факел Рыжего пламени ударил в край обрыва, покрывая его слоем черной гари.

Раздался душераздирающий скрип металла об камень, потом жуткий гул… Извиваясь и вытягиваясь, как змея, громадная труба медленно поднималась из провала. Вот она уже у края обрыва, вот еще выше, у скального свода над головами – и ее гигантская черная тень неумолимо накрыла замерших людей. И тень эта была тенью высокого воина в меховом плаще.

– Советник, – непослушными губами прошептал Донгар. – В Нижний мир не ушел, однако. Воплотился, юер стал.

Бока трубы раздулись, будто она готова была вот-вот лопнуть, потом опали и заходили ходуном от грохочущего металлического хохота.

– Бух-бух-бух! – торжествующе хохотала труба… А потом стремительно изогнулась, из черного зева хлынул длинный факел Пламени.

Аякчан резко развела руки. Щит сапфирового Огня раскрылся навстречу Рыжему. Алый огонь ударил в Голубой, отскочил и влетел обратно в трубу. Аякчан толкнула щит вперед. Сверкающий и брызжущий искрами клуб Голубого огня ворвался в черный зев. Труба, казалось, поперхнулась. Ее бока снова раздулись – на этот раз вовсе не от смеха, она зашаталась и стала опадать вниз.

– Так его! – в восторге заорала жрица Кыыс.

Слышала ли одушевленная Советником труба этот крик или нет – кто знает? Но она вдруг встряхнулась, как сам Хадамаха в медвежьем облике. Брызги Рыжего и Голубого пламени полетели от нее во все стороны – и она снова рванула наверх. Новый выброс Огня ударил в Аякчан. Девчонка вскинула следующий Голубой щит…

Струя Алого пламени обогнула его, будто была живой, и ударила в ледяную стену за спиной у девчонки.

Хадамаха почувствовал, как у него дыбом встают не только человеческие волосы на голове, но даже не видимый сейчас медвежий мех по всему телу. Из горла невольно вырвалось рычание.

Люди за ледяной стеной больше не лежали неподвижно. Опутывающие их трубки с черной водой сползли на пол, застыв там омерзительными грудами в растекшихся липких лужах… Тела судорожно дергались, искажаясь в каждом жутком движении. Они были совершенно непохожи ни на Содани, ни на трех первых Огненных тварей. Они были вообще ни на что не похожи, даже друг на друга! Громадная змея, с телом матово-блестящим, как трубки с черной водой, и нежным женским лицом, поднялась, раскачиваясь, над своим гранитным ложем… Вырвавшиеся из ее Огненных глаз струи Рыжего пламени заставили черного шамана отпрыгнуть назад, едва не свалившись в пропасть. Подпрыгивая, как перекипевший горшок в чувале, крохотное создание на тонюсеньких ножках, но с непомерно раздутой головой посеменило к ногам Богдапки, оставляя за собой вспыхивающие и тут же гаснущие Огненные колечки. С каждой койки медленно и неповоротливо, а иногда легко и стремительно сползали кошмарные творения Советника и его подручных: квадратные, как вытесанные изо льда кубики, круглые и булькающие, как пузыри над кипятком, чудовищно перекрученные, будто старый узловатый корень. Но почему-то самый большой ужас вызывало существо, неожиданно похожее на человека. Огненно-рыжие волосы жестким шаром торчали вокруг человеческой головы – только лицо было совершенно белое, как снегом облепленное, а посредине большой и круглый ярко-красный нос. Толстые и тоже очень красные губы застыли в неподвижной, как нарисованной, улыбке. Существо даже оказалось одетым – в клетчатые штаны на лямке и с большой круглой пуговицей у живота и здоровенные, шлепающие при каждом шаге торбоза.

– Вот очень удачный экземпляр! – всеми позабытый плюгавый человечек, тот самый, что пытался закачать черную воду в Кыыс, вдруг выпрямился, в восторге уставившись на пришлепывающее торбозами рыжеволосое чудище. – Я же говорил господину Советнику, у нас есть успехи и без всяких Черных!