Наследие

— Да, я все понимаю и, конечно, не хочу этого, — Роран тоже отвечал очень тихо, — но лагерь просто необходимо укрепить. И потом, так они не будут думать, что тут у нас только что происходило. Ничего, даже если они и уста­нут. Сражение, если оно состоится, придаст им сил, так всегда бывает.

…Для Рорана день промелькнул незаметно. Он то сосре­доточенно обдумывал очередную неотложную проблему, то помогал варденам рыть траншеи, но как только лишался необходимости обдумывать сложившуюся ситуацию и свой план, время словно замедляло свой бег и еле тянулось. Люди работали хорошо и дружно — тем, что он спас их от нале­та кавалеристов, он, безусловно, завоевал их преданность и верность куда лучше, чем любыми словами. Но Рорану отчего-то все время казалось, что, несмотря на все их уси­лия, они не успеют закончить подготовку к завтрашнему сражению, до которого оставалось всего несколько часов.

Весь день до самого вечера противное ощущение бес­помощности все сильней охватывало Рорана, и в душе он уже проклинал себя за то, что решился на выполнение та­кого сложного и честолюбивого плана.

«Мне нужно было с самого начала понять, что у нас по­просту не хватит времени», — думал он. Но теперь было уже слишком поздно что-либо менять. Им оставалось толь ко делать все, что было в их силах, и надеяться на лучшее Возможно, этот рискованный план все же сумеет помочь им обрести победу, несмотря на все допущенные им, Рораном, ошибки.

Когда спустились сумерки, в охватившей Рорана неуве­ренности блеснула вдруг слабая искорка оптимизма, по­тому что подготовка к завтрашним событиям стала вдруг с неожиданной быстротой подходить к концу. И когда че­рез пару часов стало уже совершенно темно и над головой ярко светили звезды, Роран обнаружил, что стоит возле мельниц вместе с семью сотнями варденов, и все задуман­ное им сделано на совесть, и теперь нужно действовать решительно, если они действительно хотят завтра взять Ароуз.

Роран даже негромко засмеялся от облегчения и гордо­сти, немного стыдясь того неверия, с которым только что относился к собственным планам и отчаянным усилиям своих соратников.

Поздравив собравшихся вокруг него воинов с успеш­ным завершением подготовительных работ, он велел всем вернуться в палатки и хорошенько выспаться.

— На рассвете идем на штурм! — сказал он напоследок, и все радостно загудели, несмотря на смертельную усталость.

В ту ночь Роран спал чутко, поверхностно, и сны ему сни­лись тревожные. Он так и не смог полностью рассла­биться. Роран понимал всю важность грядущей битвы, ведь его, вполне возможно, ранят во время сражения, как это уже не раз бывало, а может, и убьют. Эти две мысли создавали такое напряжение в его душе и теле, что он спиной, позвоночником, чувствовал, будто его, точно пойманную на крючок рыбу, то и дело вытягивают из глу­бин темных неясных снов на поверхность.

Роран мгновенно очнулся ото сна, услышав, как возле его палатки что-то глухо ударилось о землю.

Он открыл глаза и уставился на ткань у себя над голо­вой. Внутри было почти темно; что-то можно было разли­чить лишь благодаря проникавшему сквозь щели в пологе свету горевшего снаружи рыжего факела. Воздух показал­ся Рорану каким-то особенно холодным, мертвящим, слов­но он был похоронен глубоко под землей в какой-то пеще­ре. Который час, он не знал, но явно глубокая ночь, потому что не слышно было даже ночных зверьков; наверное, даже они уже вернулись в норы и легли спать. В такой час в лагере никто не должен был бы бодрствовать за исклю­чением постовых, но никаких постовых поблизости от па­латки Рорана не было.

Стараясь дышать как можно реже и тише, Роран при­слушался, ожидая, что рядом раздастся еще какой-нибудь шум. Но громче всего стучало его собственное серд­це по мере того, как все сильней и сильней натягивалась у него внутри струна той тревоги, что всю ночь не давала ему покоя.

Прошла минута.

Затем вторая.

И когда Роран уже решил, что все это ему просто пока­залось и нет и не было никаких причин для тревоги, когда даже бешеный стук его сердца стал понемногу затихать, на входное отверстие палатки упала чья-то тень, заслонив со­бой падавший от факела луч света.

Сердце Рорана снова забилось раза в три быстрей, словно он бегом взбирался по горному склону. Кто бы там ни явился к нему среди ночи, это был явно не часо­вой, который мог бы предупредить его о начале атаки со стороны Ароуза, и не кто-то из его приятелей, решивших поделиться с ним какими-то своими соображениями, по­тому что эти люди уж точно не стали бы церемониться и сразу окликнули бы его, а то и просто вломились бы в палатку.

Рука в черной перчатке — ее лишь с трудом можно было различить во мраке — просунулась в щель и нащупала за­вязки, державшие полог.

Роран открыл было рот, собираясь поднять тревогу, но передумал. Было бы глупо не воспользоваться отличной возможностью застать противника врасплох. И потом, если этот незваный гость поймет, что его засекли, он мо­жет и запаниковать, а стало быть, станет гораздо опаснее.

Роран осторожно сунул руку под скатанный плащ, ко­торый использовал как подушку, и вытянул оттуда кинжал, спрятав его в складках одеяла на уровне колена. А второй рукой взялся за край одеяла, чтобы можно мгновенно его откинуть в случае необходимости.

В проникавшем снаружи золотистом свете на миг воз­ник силуэт незнакомца, затем он проскользнул в палатку, и там вновь стало почти темно. Но Роран успел разглядеть, что одет этот человек в заплатанный кожаный колет, на нем нет ни доспехов, ни даже нагрудной пластины. Впро­чем, лица его Роран разглядеть не сумел.

Незваный гость продолжал красться к его постели, и Рорану стало казаться, что еще немного, и он попросту лишится чувств, так долго он уже задерживал дыхание, делая вид, будто крепко спит.

Когда, незнакомец был уже в шаге от лежанки, Роран со­рвал с себя одеяло, вскочил и с диким криком набросил его незнакомцу на голову, уже занося для удара руку с кинжалом.

— Погоди! — завопил тот, и Роран на мгновение замер, а потом они оба рухнули на пол. — Я друг! Я твой друг! — продолжал вопить незнакомец.

Еще мгновение — и у Рорана вдруг перехватило дыха­ние: незнакомец два раза сильно ударил его по левой поч­ке. Чуть не теряя сознание от боли, Роран заставил себя от­катиться в сторону, стараясь держаться от противника как можно дальше. Затем он рывком поднялся на ноги и снова бросился на врага, который, как оказалось, запутался в на­брошенном на него одеяле.

— Погоди, я твой друг! — снова закричал незнакомец, но во второй раз Роран ему, разумеется, не поверил и очень правильно сделал: когда он попытался нанести противни­ку режущий удар, тот весьма ловко перехватил его правую руку с зажатым в ней кинжалом, набросив на нее скручен­ное в жгут одеяло, а затем сам ударил Рорана в грудь ножом, который извлек из-за пазухи. Особой боли Роран, правда, не почувствовал и решил пока что не обращать на получен­ное ранение внимания.