Олег Яковлев - Мартлет и Змей

Стук повторился.

– Кого это в грозу несет? – Тетка Бри начала коситься под стол, где был припрятан люк, ведущий в погреб – там всегда можно было отсидеться, пока незваные гости громят твой дом.

– Прикинемся, что никого нет, – предложил Ренти-младший.

– Открывайте, Хейманы! Немедленно! – раздалось с улицы. – Я от господина Остроклюва и знаю, что вы там!

Семейка разбойников переглянулась. В следующий миг все одновременно уставились на потолок, туда, где была комната на втором этаже.

– Открывайте немедленно! – вновь раздалось из-за двери. – Или золото вам уже не нужно?!

Это тут же решило дело. Хейманы славились тем, что становились весьма расторопными, как только разговор заходил о блестящих и звенящих тяжеловесных тенриях. Лишь дядя Хэм оставался настороже, недаром его шкура была цела вот уже пятьдесят два года – просто небывалый срок для работника ножа и топора.

– Ребята, самострелы… самострелы не забудьте.

Разбойники вооружились, и тетушка отворила дверь. В потоках ливня в ночи им представилась фигура в черном плаще с капюшоном на голове.

– Я от господина Остроклюва, – с порога заявил нежданный гость. – Прибыл проверить сохранность пленника.

– Вы ошиблись, уважаемый, – осторожно проговорил Ренти-младший. – Здесь нет никого. Не держим, знаете ли, против воли – это, я бы сказал, незаконно!

– Уймись Хейман, – незнакомец шагнул вперед, сбрасывая с головы капюшон. – Передо мной можешь не чиниться. Будь я из числа солдат барона, тебя бы уже ветер раскачивал в петле.

– Но я уверяю вас…

– Все нормально, мальчики, – поспешил подняться с кресла дядюшка Хэм. – Это не западня стражи. Господин… эээ… ваше имя позволите?

– Феахе. Ал Феахе, – представился вошедший. – Я прибыл от его светлости Остроклюва, чтобы проверить пленника и, в случае пребывания его в надлежащем виде, добавить вам к жалованью три сотни золотых. – В руках эльфа появился тяжелый на вид мешочек.

– Конечно-конечно, господин. – Дядюшка сам прошмыгнул на лестницу, ведя за собой гостя. – Прошу вас, не оступитесь – здесь нет ступени. А здесь голову пригните, уж будьте добры, – карниз низкий.

Эльф прошел следом за Хэмом Улыбкой на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице и спустя несколько минут, прошедших, пока старик возился с замком, оказался в небольшой комнатенке, заставленной старыми сундуками и горами пустых мешков. На полу, скрючившись, лежал черноволосый человек с кляпом во рту и накрепко обмотанный веревками. Глаза его были закрыты.

– Он без сознания? – спросил гость.

– Спит, ваша светлость. Моя супруженька дала ему настойку сонных трав. Так надежнее…

– Ты прав, Хейман. Что ж, все по чину, я немедленно доложу об этом господину Остроклюву.

Эльф направился вниз по лестнице, а старик, еще раз оглядев напоследок комнату, вышел и запер дверь.

Вскоре гость исчез, оставив обещанные деньги, а семейство Хейманов вновь вернулось к своим прерванным делам: картам, жареному кабану и выяснению отношений.

Лишь дядюшка Хэм Улыбка, прикрывшись книгой, начал быстро что-то писать на обрывке страницы… Дописав, старик поднялся со стула, погладил ключ от двери, висящий на шее, и подошел к камину. Там, на полке, засунув голову под крыло, спала большая черная птица, видавшая и лучшие времена: у вороны было несколько выдерганных перьев, а в пухе проглядывала проседь. Грубо разбудив птицу, Хэм с силой засунул ей в клюв письмо, от чего та едва не подавилась, взял ее и, отворив ненадолго ставни, вышвырнул в непогоду.

Тем временем в комнате наверху происходило нечто странное. И это, нужно заметить, весьма удивило бы как самого старого Хеймана, так и всех его родственников. Посреди комнаты появился рыжебородый кобольд с самодовольной усмешкой на широком безобразном лице.

Карлик, ступая на носочках, подкрался к спящему пленнику и начал распутывать веревки, затем достал кляп из его рта. Далее последовал черед одежды. Полностью раздев человека, кобольд с трудом взвалил его себе на плечи и подтащил к одному из больших сундуков, стоящих в углу комнатки. Отворив сундук, он засунул человека туда и закрыл крышку.

После этого кобольд извлек из-за пазухи склянку, которую дал ему Томас. Внутри колбы на плоском дне сидел, обхватив колени локтями, крошечный лысый человечек с закрытыми глазами. Поморщившись от отвращения, Ведриг снял с головы свой длинный черный колпак, осторожно завернул в него склянку и, затаив дыхание, стукнул по свертку своим огромным волосатым кулаком.

Колпак заглушил звон разбившегося стекла, и кобольд поспешил вытряхнуть на свет человека из колбы. И вовремя. Искусственно выращенный при помощи алхимии гомункулус, оказавшись на свободе, начал стремительно расти. Всего за несколько секунд он уже доставал Ведригу до пояса, еще пара мгновений – и он уже был ростом с Томаса. При изменении размеров тела со всем его остальным видом также стали происходить метаморфозы: из лысой головы начали пробиваться черные волосы, они стали удлиняться и расти, пока не достигли плеч. На пальцах рук и ног прорезались ногти, во рту появились зубы. Через мгновение разлепились глаза: в них обрисовались фиалково-синие зрачки.

Вскоре изменения завершились, и на полу перед кобольдом сидел, обхватив колени руками, совершенно обнаженный двойник лежащего в сундуке пленника. Применив недюжинную ловкость и смекалку, ведь одеть кого бы то ни было всегда тяжелее, чем раздеть, Ведриг сделал так, что гомункулуса стало невозможным отличить от того, кто только что лежал на полу. Теперь и искусственный человек был связан, в его рту появился кляп, даже поза была повторена до мельчайших деталей.

Завершив свои манипуляции и окинув внимательным взором результат своих трудов, карлик покивал своим мыслям, вытер пот со лба, вновь натянул на голову свой остроконечный черный колпак и исчез. Из запертого дома, где все начеку, ему было не выбраться, но он и не собирался. За ним еще было завершение всего действа: освободить подлинного Роланда и передать его Томасу. Признаться, нынешнее задание не входило в список самых простых и обыденных из тех, которые проделал Ведриг на своем веку. Он мог собой гордиться.

Неллике Остроклюв был в ярости. Нет, по внешнему виду эльфа этого было не сказать, но внутри него будто бы перетекала раскаленная лава, вздуваясь огненными пузырями и с ревом прокатываясь по выжженной пустыне, которую он когда-то именовал своей душой.

Саэгран предавался полуденному отдыху – он не любил середину дня, да к тому же на улице бушевала гроза. Он был облачен в длинные белые, свободные и невесомые, как птичье перо, подхваченное ветром, одежды. Расслабив все мышцы своего тела, он будто бы вплавился в походное ложе. Глаза эльфа были закрыты, а с лица стерты какие бы то ни было эмоции – сейчас он походил на покойника, завернутого в саван, а над ним как будто нависла оплакивающая его вдова.