Array ElectroVenik - 1998

Джинни подняла руку.

— Да-да, мисс Уизли?

— А запрещенные министерством зелья варить можно?

— Разумеется, девочка моя. Полная свобода сегодня. У вас три часа, приступайте.

Рон (по совету Северуса) начал готовить уменьшающий раствор, слегка изменив его состав. Парочка малодоступных ингредиентов сделала бы его действие необратимым. Гермиона принялась готовить сыворотку правды с собственными ее добавлениями, которые должны были делать применение антидота критичным — в таком случае зелье принимало перманентный эффект. Джинни с улыбкой варила коварное зелье Страсти. Выпивший его воспылал бы страстью к первому же встретившемуся с ним глазами. Причем не обязательно к человеку противоположного пола, и вообще не обязательно к человеку. Северус погрузился в приготовление зелья, которое никто из присутствовавших не мог хотя бы приблизительно идентифицировать. В середине второго урока в дверь постучали, и влетел Алантар, несший длинный свиток и флакон с кровью. Свиток Блек отдал Гермионе, а флакон поставил на парту.

— Мальчик мой, позвольте полюбопытствовать, что именно принес вам ваш…питомец?

— Один из главных компонентов для моего зелья, профессор.

— Драконью кровь? Могли бы просто попросить у меня, Северус.

— Человеческую кровь, профессор Слизнорт. Точнее, кровь одного поклонника мисс Грейнджер, ранее обучавшегося в Дурмстранге.

— Что же за зелье вы готовите, мистер Блек? Что-то я его не узнаю.

— Это изобретение моего тезки, профессора Снейпа. Оно было известно только троим людям, ныне мертвым — ему самому, Лорду Волдеморту, да моему дяде Регулусу. Дома я нашел его записи, в которых и был рецепт этого зелья.

— И что же это за зелье?

— Названия у него нет, но оно не является настолько уж запретным. Это лингвистическое зелье. Выпивший его мгновенно получает знание языков, которыми владел донор крови. К примеру, если в зелье добавить мою кровь, то, выпив его, вы научитесь понимать языки животных. Однако я, как видите, добавляю сюда кровь мистера Крама, что даст мне возможность объясняться с учениками Дурмстранга на их родном языке. Могу поделиться со всеми желающими, но вот рецепт пока приберегу. Он вполне может принести мне миллионы со временем.

— Вы истинная гордость нашего факультета, мистер Блек! Ну да, я и сам с удовольствием отдам пару тысяч галеонов, чтобы научиться на старости лет понимать языки зверей и птиц.

— Собственно, вообще любые языки.

Через десять минут зелье Северуса было готово, и большинство присутствующих его опробовало. Слизнорт, с удовольствием убедившись, что теперь владеет русским и болгарским, щедро приплюсовал к копилке слизерина сотню баллов. Впрочем, и гриффиндор в обиде не остался — разобравшись с зельями Уизли и Грейнджер, профессор дал каждому из них по полсотни баллов.

— Право, даже жаль, что ваша великолепная четверка в полном составе отправится в Дурмстранг, — признал он в конце урока. Студенты мгновенно насторожились — пока никто не знал имена возможных чемпионов, а профессор мигом смутился.

— Все-все, вы ничего не слышали! На обед — марш!

После обеда студенты повалили на трансфигурацию, где профессор МакГонагалл прочитала им лекцию о превращениях человека. Северус лекцию слушал в пол-уха, внимательно прислушиваясь к мыслям учеников. То, что все их помыслы были сейчас сосредоточены на уроке, его не удивляло — в конце концов, в продвинутый класс трансфигурации попадало не так много народу, и каждый из них надеялся прилично сдать ЖАБА. Тогда он попытался пойти чуть дальше, и попробовать прочувствовать общее настроение в школе. Буквально пару минут спустя в его голову полезли многочисленные образы, зачастую из самых разных уголков замка. А когда в одном из них он увидел компанию Мародеров, то чуть со стула не рухнул.

«Ну конечно, Хогвартс ведь древний волшебный замок, в котором на протяжении десяти месяцев ежегодно живет несколько сотен волшебников! Неудивительно, что у него со временем появилось некоторое подобие разума и памяти. Где есть сила — неизбежно возникает сознание» — лихорадочно соображал он. «Похоже, есть возможность вступить с ним в контакт, а возможно, и уговорить его поделиться своими воспоминаниями. Вот только это очень опасно — их может быть слишком много для неподготовленного разума. То, что я видел сейчас — это крохи, самые обрывки его памяти».

После урока Блек подошел к МакГонагалл.

— Профессор, могу я задать вам вопрос?

— Если вы хотите узнать о Турнире…

— Нет, вопрос к Турниру не относится. Бывали ли случаи, чтобы школа вмешивалась в дела волшебников?

— Мистер Блек, Хогвартс — очень уважаемое заведение, а его директор всегда пользовался авторитетом…

— Вы не поняли меня. Я имею в виду именно сам Хогвартс. Он когда-нибудь вмешивался в дела волшебников?

— Как именно замок может вмешаться? — раздраженно спросила директор.

— Не знаю, профессор, но сегодня я почувствовал, что он обладает собственной памятью, а возможно — и сознанием. А разумные могут участвовать в чужих делах, так или иначе.

— Мне о таких случаях неизвестно. — помедлив, ответила она. — Вам лучше спросить профессора Биннса.

— Спасибо, профессор.

— А что заставило вас думать, что я могу обладать такой информацией?

— Ну, Хогвартс всегда был школой, и логично предположить, что директор имеет магическую связь с замком, а, следовательно, может быть в курсе моего вопроса.

— Я знаю только, что школа защищает учеников от, скажем, вмешательства в их сознание извне. Защитные чары, если они не меняются, можно изучить и обойти, а в Хогвартсе они реагируют на любую угрозу, самостоятельно поддерживая себя за счет избытков волшебной силы.

— Спасибо, что уделили мне время, директор.

МакГонагалл неожиданно улыбнулась:

— Редко студенты задают такие глубокие вопросы, относящиеся к самым непостижимым глубинам магии. Так что вас вопрос стал приятной неожиданностью.

Следующие две недели Блек провел, используя каждую свободную минуту для налаживания контакта с замком. Вскоре ему уже легко удавалось видеть именно те моменты его истории, которые его интересовали, или те места, на которых он сосредотачивался. Это было восхитительной тайной, и он считал, что в принципе способен получить доступ к тому неисчислимому потоку энергии, который впитывал и запасал в себе замок. Даже по самым приблизительным расчетам, этот самый запасник был неимоверно велик. К концу сентября ему уже удавалось использовать собственную магию замка — скажем, оживлять доспехи в коридорах, находящихся за милю от него, и при этом не тратить ни грана собственной энергии.