Нэнси Холдер - Воскрешение

— Да нет уже никаких Каор. Род давным-давно вымер!

— Пока нет, — прошипел бесенок, на губах его выступила пена. — Но вымрут обязательно!

Существо впилось ему в плечо зубами — боль тысячами игл пронзила все тело Дэниела, раздирая его на части. Неожиданно, точно со стороны, молодой человек услышал свой отчаянный вопль на французском:

— Tais-toi! [2] Заткнись (фр)

На долю секунды бесенок удивленно распахнул глаза — и сгинул в облаке дыма. Дэниел с трудом поднялся на ноги, пошатываясь, направился в ванную. Прежде чем стянуть рубашку, он предусмотрительно закрыл дверь на замок. И плечо, и грудь были в крови. Когда Дэниел попытался промыть рану, с губ невольно сорвался мучительный стон.

— Эй, ты в порядке? — встревоженно спросила Мари Клер, постучавшись в ванную.

Брат сдавленно чертыхнулся. Разумеется, он не в порядке! Совсем не в порядке! Но ни за что на свете он не станет втягивать сестру в безумный мир ведьм и бесов.

— Все хорошо, — стиснув зубы, отозвался Дэниел.

— Точно? — недоверчиво, чуть испуганно поинтересовалась Мари.

Дэниел глубоко вдохнул и выдохнул — чтобы успокоиться.

— Лучше не бывает! Просто упал, плечо ушиб. Через пару минут буду как новенький.

— Может, принести лед? — предложила сестра

Он задумался.

Да, пожалуй.

Шум шагов Мари Клер постепенно удалялся в сторону лестницы. Нечасто сестра проявляла заботу. Она, несомненно, догадывалась, что брат скрывает какую-то тайну.

— А вот этот секрет я ей никогда не раскрою, — тихо поклялся он.

Когда Мари Клер принесла синюю упаковку со льдом, Дэниел лишь чуть приоткрыл дверь и протянул руку, так чтобы сестра не увидела на плече рваные раны.

— Спасибо. — На его лице застыла вежливая гримаса.

Девушка попыталась заглянуть внутрь.

— Больше ничего не нужно?

— Нет. Лучше иди готовься к вечеринке.

Она уже собралась уйти, но Дэниелу пришла в голову новая мысль.

— Если увидишь маму, скажи, что я хочу с ней поговорить.

Сестра настороженно прищурилась.

— Не о наших ли с Ричардом планах?

— Ни в коем случае! Это удовольствие я оставляю тебе.

— Молодец!

За полчаса до прихода гостей Дэниел успел промыть рану и переодеться. Мысленно он пытался себя убедить, что все случившееся — только плод разыгравшегося воображения. Однако шрамы на теле свидетельствовали об обратном.

Усилием воли молодой человек затолкал воспоминания о фантастическом событии на задворки разума, отмел их, отложил на потом... Он целиком сосредоточился на настоящем, на нормальной реальности — по крайней мере, на том, что Читалось нормальной реальностью.

Вечеринки по случаю дня рождения Мари Клер своим великолепием обычно превосходили все ожидания, и предстоящая, судя по всему, не должна была стать исключением. На потолке полностью отделанного цокольного этажа крутился сверкающий зеркальный шар, на полу лежал переносной деревянный настил, взятый напрокат. Из колонок на весь дом грохотали «Bee Gees»; с потолочных балок свисали витые, светящиеся в темноте гирлянды; на карточных столиках, накрытых скатертями в радужных разводах, горели восковые лампы, лежали салфетки цвета фуксии.

Мари Клер переобулась в туфли на головокружительно высокой платформе, нанесла блестки на веки и скулы. Когда она поднялась в свою комнату поправить кудряшки, брат принялся перебирать стопку пластинок в гостиной, надеясь незаметно подсунуть что-нибудь из «Jethro Tull» в легкомысленную музыкальную подборку сестры. Однако руки дрожали, лихорадило, как при простуде. Дэниел то и дело заглядывал под диван, под кресла, проверял шкафы...

«На меня напало какое-то исчадие ада».

В комнату вошла мать, холодно блеснула глазами — и атмосфера накалилась до предела.

— В чем дело, Дэниел?

«Мама все знает!» — догадался он.

— Намечается веселая вечеринка, — еле сдерживаясь, ответил Дэниел.

— Да, Мари наверняка соберет целую толпу кавалеров, — заметила мать с нарочитой небрежностью.

Он отложил пластинку «Jefferson Airplane» и полностью сосредоточился на разговоре.

— Тебя это беспокоит?

— Они мне надоели. Нужно, чтобы она влюбилась в того, кто занимается...

Она умолкла на полуслове и настороженно взглянула на сына. Дэниел так и не понял: то ли мать надеется вытянуть сведения из него, то ли действительно невзначай сболтнула лишнее.

— Чем занимается? — поинтересовался он.

— Ничем, — торопливо пробормотала она и отвернулась.

— Магией? — настойчиво уточнил сын.

Мать вздрогнула и, побледнев, уставилась на Дэниела.

— Да не пугайся, я все знаю, — сказал он, — Я ведь понимаю старофранцузский.

Видишь ли... Я объясню, — начала она.

Внутри Дэниела пробудился голодный, жаждущий крови зверь. Мать никогда не снисходила до объяснений. Он как будто подсознательно чувствовал ее страх, ее слабость...

— Не стоит, мам, все яснее ясного. Ты нашла книгу, принадлежавшую семье отца, и вообразила себя могущественной ведьмой. Думаешь, что можешь контролировать своих детей. Или даже преодолеть земную гравитацию! Или намешать эликсир вечной молодости.

Ее губы тронула улыбка. Похоже, и в матери пробуждался дикий зверь.

Да ты понятия не имеешь, что может произойти по моей воле.

Дэниел встал.

— Отчего же? Вполне.

Он расстегнул рубашку и показал перевязанные раны.

— Ты подослала эту тварь ко мне в спальню, чтобы я не читал рукопись?

— О господи! Миленький... — охнула мать. — Что... что такое?..

Ее реакция удивила Дэниела — и напугала. Если адское существо напустила на него не мать, то кто?

— Мам, манускрипт — не просто старая книжка. Он опасен. Не зря его убрали подальше. Бросай баловаться магией! Вот прямо сейчас!

— Не командуй! — резко возразила она. Правда прозвучало это скорее по-детски. — Никто не запретит мне следовать древней религии. — Взгляд снова задержался на плече сына. — Так как это случилось? Расскажи-ка подробнее. Что за тварь появилась у тебя в спальне? — Немного подумав, она предположила: — Бес?

— А вдруг ты на меня всерьез разозлишься? Наколдуешь тогда кого-нибудь позубастее? — Дэниела колотила дрожь. — Мари! — громко позвал он сестру: нужно ее предупредить.

— Перестань! — вымученно попросила мать. — Она ничего не знает.

— Мари! — крикнул Дэниел еще громче.

Мать, развернувшись, указала ему на дверь и злобно процедила:

— Убирайся! Убирайся, или я сейчас что-нибудь с тобой сотворю!

При виде прежней властной, несгибаемой женщины, у которой все всегда под контролем, Дэниел вновь превратился в пай-мальчика и, задрожав, хотел уже отступиться — как обычно. Но вдруг, неожиданно для себя, он прищурился, взглянул матери прямо в глаза и медленно, четко произнес: