Василий Горъ - Проклятие короля

— Ну же! — шипит Жаба. — Бежим! Время пошло!

А я стою на колене, прикрывшись щитом, и шарю руками по связке амулетов, пытаясь найти шероховатый стержень печати Алого безумия: пусть печать, сплетенная сестричкой, мала и слаба, но все-таки немножечко ускорит мою реакцию. И даст лишний шанс добежать до опушки…

В глазах на мгновение темнеет.

«Не то! Это же печать Чужой крови!» — мысленно ору я. Потом нащупываю еще один стержень, крошу его пальцами и, наконец, срываюсь с места…

…Губы мечника, стоящего крайним справа в первой шеренге, кривятся в злой усмешке. Короткая команда — и строй воинов, оберегающих мага, начинает пятиться назад. Ха! Слишком медленно — под действием Алого безумия я не бегу, а лечу. И не просто лечу, а умудряюсь уворачиваться или принимать на щит выпущенные почти в упор стрелы.

Спата, зажатая в кулаке, звенит от желания напиться крови — не знаю, кто как, а я ощущаю ее безумие и все ускоряю и ускоряю бег. И, выискивая взглядом слабые места строя, мысленно твержу:

«Сейчас, милая… Потерпи еще мгновение…»

А вот Жаба не успевает — его хриплое дыхание и гулкий топот сапог раздаются далеко за спиной. Все тише и тише…

«Плевать!» — мелькает в голове, и через мгновение я вдруг замираю в шаге от вражеского строя.

Четыре меча распарывают пустоту, потом начинают движение назад, и я, метнувшись вперед и упав на одно колено, вбиваю свой меч в ближайший ко мне сапог. Удар стальной стены из щитов снова приходится в пустоту. А потом в строю появляется первая трещина: нож, брошенный мной во время прыжка назад, находит глазницу раненого и обрывает нить его жизни…

Сменить бойца в первой линии воины не успевают: слева от меня раздается смачное хекание, и секира Жабы врубается в шею мечника, пытавшегося занять место поверженного товарища.

…Удар меча, направленный ему под мышку, я отвожу рубящим ударом по запястью. И тут же вбиваю свой щит в щит воина, еще не успевшего понять, что он только что потерял кисть.

Мечник, стоящий за ним, реагирует на потерю равновесия своим другом весьма своеобразно — выставив перед собой щит. И сдуру открывает мне бок. От бедра и до подмышки… Чем я, естественно, и пользуюсь…

…Жаба, выполняющий приказ Двурукого, смещается вслед за мной. И, прикрываясь щитом от атак разворачивающихся мечников, опускает секиру на голову безрукого. А потом почему-то теряет равновесие…

Увидев арбалетный болт, торчащий из его правого бока, я вспоминаю про стрелков и тут же срываюсь с места. И в бок моей последней жертвы тут же впивается предназначенный мне арбалетный болт…

…В два прыжка преодолев расстояние до вражеского мага, я вбиваю спату в его живот. И, на всякий случай, дождавшись, когда его вскинутые в защитном жесте руки начнут опускаться к ране, вонзаю клинок еще и в горло.

Все! Отводить взгляды теперь некому! Значит, бой будет честным. Сталь против стали. Мечи против мечей. И…

Додумать мысль до конца у меня не получается — уход за спину оседающего на землю мага получается просто идеально. А вот попытка прикрыться его телом от ударов мечников — нет. И мой правый бок обжигает острая боль…

…Удар щитом вправо-вбок. По предплечью мечника, не успевающего вытащить застрявший в ране клинок. Моя спата проскальзывает в щель между щитами, дотягивается до яремной вены противника и убивает…

«Он твой, Жнец!» — усмехаюсь я и… чувствую волну слабости, от которой начинают подгибаться ноги…

Смещаюсь назад, успевая подцепить сапогом стопу еще одного воина. Подсекаю… Однако вбить меч в горло потерявшему равновесие воину у меня не получается — спата вдруг наталкивается на подставленный кем-то щит.

Вспышка боли в правой ноге… Тупой удар в плечо… Вспышка боли в левой стопе…

…Атака справа. Отшатываюсь от клинка, упираюсь спиной в дерево и рычу от бешенства: правая нога не выдерживает моего веса и начинает подгибаться…

Белый высверк меча… Я вскидываю щит и криво усмехаюсь — успел… А потом… слепну — по лицу начинает литься кровь из рассеченного лба…

…Удар в левую руку. Чуть выше локтя. Откуда-то сзади… Потом еще один — в бок… Мечник слева? Сдвигаю щит назад… и чувствую, как еще один удар застревает в кольчужной юбке. Больно! Бью наугад, в кроваво-красную тьму перед глазами, и тут же слышу скрежет разрываемых колец — кольчуга, подаренная отцом на совершеннолетие, не выдерживает удара в упор…

Бью навершием рукояти вправо… Слышу звон, приглушенный вскрик, а потом мне на голову обрушивается небо…

— Я… жив? — чувствуя, как лопаются губы, спрашиваю я.

— Да, ваша милость, — отвечает женщина. — Если это можно назвать жизнью…

Кое-как оклемавшись от очередного приступа слабости, король Азам собрался с силами и переполз на другую половину кровати — лежать на мокрых от пота простынях было холодно и противно. Дотянувшись до глиняного кубка с еще горячим отваром из листьев и плодов рябины, он взял его двумя руками, немного погрел об него ладони и, задумчиво уставившись на изрезанный рунами столбик балдахина, сделал пару больших глотков.

«Руны, печати, пентаграммы… — мрачно подумал монарх. — Не опочивальня, а алтарь… Зато я все еще жив… С ума сойти — тринадцать с половиной лет на грани ухода в Сияние! Тринадцать с половиной лет, украденных у Темного Жнеца! Неужели и Руиса ждет то же самое?»

— Ваше величество! — услышав голос дворецкого, король Азам заставил себя отвлечься от горьких мыслей и вопросительно посмотрел на замершего в поклоне слугу.

— Да?

— Эрр Урден только что проехал через Восточные ворота и двинулся по улице Медников, сир! Он едет во дворец…

— Отлично! — обрадовался его величество. И, поставив кубок на поднос, откинул в сторону одеяло. — Постельничего ко мне! Немедленно…

Эрр Урден выглядел неважно — увидев его измученное, покрытое дорожной пылью лицо и мантию, заляпанную грязью, король Азам вдруг почувствовал стыд. И, жестом отпустив слуг, перестилавших постель, хмуро поинтересовался:

— Что случилось с твоей каретой?

— Ничего, сир… — устало пробормотал маг. — Я оставил ее в Элинваре: из-за скотины Лоуда я потерял целые сутки. Боялся не успеть…

— То есть всю обратную дорогу ты провел в седле? — зачем-то уточнил монарх.

Щепка утвердительно кивнул. И, сообразив, что общается не с кем-нибудь, а со своим сюзереном, мгновенно исправился:

— Да, ваше величество…

— Спасибо, — благодарно улыбнулся король Азам и вздрогнул: по позвоночнику прокатилась волна леденящего холода. Значит, новый приступ не за горами…