Василий Горъ - Проклятие короля

— Ты бы не могла принести мне десяток голышей разного размера? А еще переложить мой меч куда-нибудь поближе? А то мне не хватает нагрузки…

— А костыли вам пока вырезать не надо? Чего время-то терять? Вона, выходите с утра из кошары, да и машите своей железякой! — съязвила она. И, тяжело вздохнув, принялась подпихивать под мою спину разрезанную по шву рубашку: — Ваша милость! Ну, дайте же своим ранам хоть немножечко зажить! Куда вы так торопитесь?

Немного подумав, я высказал самый понятный ей аргумент:

— Я — телохранитель… И должен быть рядом со своим сюзереном…

— Ну, и какой из вас сейчас телохранитель? — поморщилась девушка. — Вы, вона, даже с ложа встать не можете! Вот восстановитесь — тогда и вспоминайте и про своего сюзерена, и про свои обязанности. А пока вам надо лежать, спать и есть. И как можно больше…

Марч вернулся в урочище через полторы недели. Причем не один, а с несколькими мужиками. Услышав их голоса, я отложил камень, с помощью которого тренировал правое предплечье, накрылся одеялом и вытер вспотевшее от нагрузки лицо.

— Разрешите войти, ваша милость? — тут же донеслось из-за двери.

— Входи! — устало выдохнул я.

В кошаре сразу стало тесно: кроме самого охотника, в нее втиснулось еще четыре мощных, кряжистых мужика.

Церемонно поклонившись, Марч продемонстрировал мне добротные деревянные носилки и прищурился:

— Наш уговор в силе, ваша милость?

Я молча кивнул.

— Отлично! Тогда выходим прямо сейчас…

— В ночь? — удивился я.

— Ветер поменялся, ваша милость… — буркнул один из здоровяков. — Облака, вон, с полуночи идут… К непогоде, значица…

— Угу… — поддакнул ему рыжий. — Если начнется метель, то перевал завалит снегом. Боюсь, до самой весны…

— А овцы, сыр, шерсть? А Марыська? — вспомнив о пастушке, вместе со стадом обретающейся где-то на пастбищах, спросил я.

— Рогатина… ну, староста наш, с остальными мужиками уже на подходе. Погонят отару следом за нами. И сыр с шерстью заберут…

— И Порченую прихватят! — гыкнул один из здоровяков. И, наткнувшись на мой взгляд, виновато замолчал.

— Что ж… — кивнул я. — Если так, то я готов. Есть куда сложить мои вещи?

— Митр! Посыльного — в кабинет… Ее милость сейчас подойдет… Господа! Прошу прощения — госпожа баронесса вынуждена отлучиться по делу, не терпящему отлагательств…

Услышав голос эрра Маалуса, донесшийся до меня словно сквозь толстое одеяло, я с большим трудом сообразила, о чем он говорит. Мысль о том, что я ДОЛЖНА расспросить посыльного, резанула по нервам так, что я с трудом удержалась от стона. Поэтому, сжав зубы, начала вгонять себя в медитативный транс — восстанавливать то самое состояние, из которого меня выбила искренность барона Раздана.

— Прошу за мной, ваша милость, — негромко произнес маг, и я, развернувшись, чинно двинулась следом за ним.

…К моменту, когда эрр Маалус распахнул передо мной дверь отцовского кабинета, я была спокойна, как удав, и холодна, как лед. Поэтому без каких-либо колебаний прошла к стоящему на небольшом возвышении креслу и уселась на место главы рода. А потом вопросительно посмотрела на оставшегося у двери иллюзиониста.

Эрр Маалус пожал плечами, высунул голову в коридор и сделал неопределенный знак рукой, который я поняла, как «кажется, идут».

Еще несколько секунд ожидания, и звук шагов поднимающихся по лестнице людей донесся и до меня.

Я положила руки на подлокотники, отодвинулась до упора назад, уперлась спиной в широченную спинку кресла и застыла.

— Ваша милость! Посыльный от бургомистра Наргина, — заглянув в кабинет, крайне напряженным голосом произнес десятник Митр. И, вглядевшись в мои глаза, чуточку более спокойно поинтересовался: — Прикажете впустить?

— Угу… — кивнула я.

А через мгновение в дверном проеме показался невысокий, но довольно ладно скроенный воин в сером от пыли кожаном дублете, потрепанных шоссах и заляпанных грязью сапогах. Остановившись в предписанных правилами этикета пяти шагах от моего кресла, он приложил к груди правый кулак, склонил голову в приветствии, вновь поднял ее и замер, дожидаясь разрешения говорить.

Я перевела взгляд на его лицо, механически отметила желтизну склер, черные круги под глазами, сухость дочерна загорелой кожи и, сообразив, что выбрала для занятия диагностикой не самое лучшее время, вздохнула:

— Говори…

Все то, что передал бургомистр Наргина, можно было выразить в двух предложениях: Лагар и его воины попали в засаду в двух днях пути от Наргина и погибли. Все до одного. На мой вопрос о каких-либо подробностях посыльный пожал плечами: на месте засады не был, с сотрудниками Тайного приказа, отправленными к месту засады, не общался. Однако стоило эрру Маалусу продемонстрировать ему золотую монету и попросить рассказать все слухи, которые имеют хоть какое-то отношение к этому происшествию, как воина словно прорвало:

— Говорят, что никакие это не разбойники, ваша милость! Иначе к нам не прислали бы такое количество придворных шарку… — сообразив, что общается не с соседями по казарме, посыльный густо покраснел и уставился на носки своих сапог: — Я имел в виду отряды королевской стражи, ваша милость!

Я равнодушно посмотрела на него и приказала продолжать — в нынешнем состоянии меня не интересовало ничего, что не относилось к причинам гибели моего брата.

Поняв, что я не собираюсь наказывать его за оскорбление воинов королевской стражи, посыльный воспрял духом и затараторил:

— Говорят, что каждый из этих отрядов Черных Соколов усилен боевыми четверками! И что они прибыли не только в Наргин, но и в Молаг, Лонс и Ферс! Говорят, что они ищут группы миардианцев, нападающих на караваны с продовольствием, патрули и дворян, попавшихся им на глаза…

— Миардианцы? В Пограничье? — удивился эрр Маалус. — Что они там потеряли?

— Ходят слухи, что пожары, уничтожившие складские помещения пшеничных слобод в Ферсе, Лонсе и Молаге — тоже их рук дело… — вздохнул воин. — И голод в Пограничье — тоже: они жгут отправленные к нам обозы с зерном и продуктами…

— Да, но сейчас — осень! Время сбора урожая! Какой, во Тьму, может быть голод?!

— В день моего отъезда из конюшни бургомистра украли четырех коней, эрр! И съели. А из кожи и копыт сварили суп… — криво усмехнулся посыльный. — Люди готовы потерять десницу [54] За попытку кражи виновному отсекают правую руку. , но накормить своих детей хоть чем-нибудь…

— Так! Постой! — Поймав ускользающую от меня мысль, я хлопнула ладонью по подлокотнику и хмуро посмотрела на вытянувшегося в струнку воина: — В отряде моего брата было два боевых мага! Зачем миардианцам на них нападать? Они же не самоубийцы?