Виталий Абоян - Вирус забвения

После того как Мутабор разгромили тритоны Сорок Два, а сами храмовники куда-то исчезли, территория опустела, но здесь не рисковали селиться даже самые опустившиеся бродяги. Поговаривали, что до сих пор в развалинах лабораторий храмовников сохранились какие-то страшные мутагены, превращающие людей в совершенно неописуемых монстров. Лохлан, как и многие, не верил в эти россказни, но на Пустырь не ходил. Если бы кто-нибудь спросил, боится ли он появляться там, Лохлан с уверенностью ответил бы, что нет. Просто у него на земле исчезнувших храмовников не было никаких дел. Равно как не нашлось бы дел на той стороне Гарри Лодер Роуд и у остальных жителей Анклава.

А вот сегодня дела появились – его подопечный, ни секунды не сомневаясь, рванул на Пустырь.

Этот клиент не понравился Лохлану с самого начала. Невысокий, весь какой-то нескладный, в грязном темно-сером плаще, в который он кутался, как новорожденный в пеленки. Он вел себя подозрительно и даже вызывающе. Дважды подходил к Лохлану в булочной «У Креппи», заглядывал в лицо, как будто даже пытался заговорить. Только Лохлану совершенно не было нужды, чтобы кто-нибудь потом вспомнил, что видел их вместе. Порядка в Эдинбурге не было давно, но следить за ним пытались все кому не лень. И у кого все еще имелись патроны. Так что совершенно не стоило в сложившейся ситуации привлекать к себе внимание.

Тип в грязном плаще купил небольшую булку, свежую, с отрубями, расплатившись наличными. Повертел, с интересом рассматривая ее, будто видел хлеб впервые, но есть не стал, спрятал под плащом.

То, что это тот самый клиент, Лохлан понял, как только увидел его. Слишком уж необычный вид, ошибиться сложно. И место заказчик указал именно это – в переулке возле булочной «У Креппи». Лохлан ведь в лавку не за булками пошел. И листок на месте, там так и сказано, черным по белому, отпечатано на качественной белой бумаге. Понятно, заказчик – человек не бедный, у него проблем с бумагой, надо думать, нет. Вот непонятно только, чем ему перешел дорогу этот пришибленный. С булкой под плащом.

Лохлан засунул руку в карман куртки и сжал листок. Отсыревшая бумага была холодной и немного осклизлой. Странно, что размокла. Лохлан вытащил смятый листок – обычное вторсырье, какой-то обрывок с корявыми надписями, выведенными от руки. Повертел его так и этак. Нет, этот почерк Лохлану не разобрать. Написано на полях вокруг черной, немного размазанной рамки, внутри рамки – неопознаваемый фрагмент чего-то, скорее всего какой-то фотографии. Судя по аляповатости остатков картинки – реклама. Нет, это совсем не тот листок. Или?.. Конечно! Зачем заказчику подставляться? Лист со специальным нанопокрытием, которое благополучно растворилось, оставив в кармане Лохлана обрывок старой рекламы. Умно. А почерк знакомый, только вот все равно ни одного слова прочесть не удавалось.

Как бы то ни было, а – прости, брат, – ничего личного. Такая работа. Видать, здорово насолил кому-то бедолага, что этот кто-то расщедрился на кругленькую сумму за то, что могло произойти с подобным типом в любой момент и без чьего-то целенаправленного участия. В Эдинбурге, особенно в районе, по которому Лохлану пришлось идти за этим ненормальным, и в былые-то годы за здорово живешь можно было получить нож под ребро, а теперь… Теперь и нож портить не стали бы, так, арматурой по голове – и тело в море. Незачем экологию портить, и так мертвечиной чуть не в каждой подворотне воняет.

Лохлан спрятал нож и, выдернув ногу из внезапно образовавшегося провала, подошел к убитому. Тело лежало, неуклюже перекинувшись через высокий бордюр, уткнувшись лицом в рыхлую, раскисшую от влаги землю большого газона. Бывшего газона – одному богу известно, что здесь росло у храмовников, но сейчас из разворошенной подошвами ботинок земли торчали только космы перепутавшейся пожелтевшей травы и мощные сухие стебли чего-то высокого.

Лохлан толкнул ногой тело – убитый оказался неожиданно легким. Он и сразу показался Лохлану невысоким и худым, но то, что он увидел под открывшимися полами плаща, было почти крайней степенью истощения. Скорченными костистыми пальцами убитый сжимал дыру на животе, чуть левее солнечного сплетения. Рухнул, как подкошенный, хватило одного удара – сомневаться не приходится, острое, немного загнутое вверх лезвие ножа Лохлана без усилий распороло аорту.

Убийца перевел взгляд на лицо жертвы и невольно отшатнулся. Рот приоткрыт, на тонкой нижней губе капля слюны, смешавшейся с грязью, медленно стекает по подбородку. Лицо такое же худое, но глаза… Огромные глазные яблоки, казалось, вот-вот выпрыгнут из глазниц, едва удерживаемые полуприкрытыми, уже посиневшими веками. Голова убитого странной угловатой формы, как будто надутая изнутри. Особенно это заметно в области лба, на висках. Словно вдруг раздувшийся мозг норовил вырваться наружу через все возможные отверстия в черепе. Лохлан шумно сглотнул, подавляя приступ тошноты, и, перевернув ногой труп лицом вниз, шагнул назад. С такой рожей только на пустырь Мутабор и дорога. На храмовника этот тип не особенно похож, хотя что-то от Истинной Эволюции в нем однозначно есть. А когда он был живой – ведь он же заглядывал в лицо своему будущему убийце в булочной, словно поздороваться хотел, – эти несуразности с лицом как-то не бросались в глаза.

Впереди, ближе к заливу, здания на Пустыре сохранились лучше. На востоке из размытых туманной дымкой серых бетонных развалин какого-то довольно внушительных размеров строения тонкой трепещущей струйкой в низкое свинцовое небо поднимался черный дым. Не иначе там кто-то жил. Поговаривали, что жить здесь могут только мутанты.

Не спуская глаз с черного, размытого расстоянием столба, Лохлан шагнул назад. Боль пронзила голеностопный сустав, Флетт взмахнул руками, потеряв равновесие, и плюхнулся на задницу в лужу грязи. Штаны были безнадежно испорчены. Но это лучше, чем сломать ногу – несмотря на боль в лодыжке, кости и связки, судя по всему, остались целы. А штаны обсохнут, ничего страшного.

Нога снова провалилась в ту самую нору. Нет, здесь определенно что-то было. И только теперь Флетт догадался, что тощий с выпученными глазами шел именно сюда. Что там, в этой норе?

Лохлан осторожно освободил ступню и заглянул в образовавшуюся дыру. Сверху – утоптанная грязь, какой-то мусор, осколки бетона и кирпича: судя по бетонному монолиту сбоку, раньше это место располагалось внутри здания, у самой стены. До того, как тритоны Сорок Два разгромили территорию Мутабор, камня на камне не оставив от приграничных форпостов.

Аккуратно разгребая осколки и грязь, Лохлан добрался до того, что скрывалось под ними. В небольшом углублении в бетонном основании здания стоял металлический ящик, с полметра длиной. Стенки ящика сильно поцарапаны, но на темной поверхности ни одной вмятины. Лохлан провел рукой по шершавому боку сейфа – титапласт. Прочная штука, такую не взломаешь запросто, как какую-нибудь китайскую консервную банку. Он потер прочную броню ладонью, счищая налипшую грязь, открылось клеймо. Так и есть – сделано в Баварском султанате.