Виталий Абоян - Вирус забвения

Оли захохотал. Видимо, выращенная бомжами «ботва» и на самом деле была какой-то особенной.

– Где они обитают? – спросил Бойд.

– Вон там, – Оли показал рукой на восток, в сторону торчащего посреди развалин почти целого остова какого-то серого строения. От зданий остались только гладкие бетонные стены, совершенно без изысков, как, впрочем, все у храмовников. Ни крыши, ни оконных рам в пустых, словно бы обгрызенных проемах, не было. – За этими трущобами. Там внутри у них что-то вроде стойбища.

Только сейчас Бойд заметил едва видимый в легком тумане дымок, поднимавшийся из развалин здания.

Бойд неспешно пошел к бетонному остову. Бобби неотступно следовал за своим шефом, донимая пыхтением над самым ухом. На самом деле, Бойд отдавал себе в этом отчет, Бобби был отличным телохранителем и дело свое знал, как никто другой. Бизнес, которым руководил Шотландец, спокойным не назвал бы никто, но серьезных покушений на него не было ни одного. Это если не присматриваться к происшествиям. А присмотревшись, опытный глаз заметит, что если бы не слаженные действия нескольких бойцов, прикрывающих Бойда под чутким руководством увальня Бобби, Шотландец имел бы по меньшей мере с десяток веских поводов отправиться на аудиенцию к праотцам.

Когда Шотландец ступил в пробитую чем-то очень большим и тяжелым дыру, служившую здесь дверным проемом, бомжи, кучковавшиеся внутри, уже были готовы к приему высокого гостя. Особенно ретивым – таких почти и не было – отправленные Бобби вперед ребята успели преподать укороченный курс хороших манер.

– Здорово! – бодро выкрикнул Бойд.

– Привет, – глядя из-под густых, нависающих кустами бровей, проронил грязный и заросший, словно обезьяна, мужик.

Бомж сидел перед чахлым костром и сосредоточенно мешал что-то в черном, видавшем и лучшие времена котле.

– Говорят, вы здесь какие-то чудеса выращиваете?

– Вон, пойди посмотри. – Мужик, не отрывая глаз от котла, показал на такую же дыру, выходившую в сторону моря. – Там все и растет.

Бойд прошел через развалины, заглянув по пути в котел – в нем ничего сверхъестественного не было, просто варилась рыба.

На грядках и в самом деле творилось что-то невообразимое. Всевозможные цвета, всевозможные формы. Бойд даже не смог бы определить, к какому виду растений относится тот или иной экземпляр попранной храмовниками природы.

– Вы это едите? – с нескрываемой брезгливостью на лице спросил Шотландец, повернувшись к варившему уху мужику. Тот, судя по всему, был не то главным, не то просто самым общительным.

– Хех! – усмехнулся бомж. – Ты бы это есть стал?

– Нет, – честно признался Бойд.

– Ну так и мы ничем не хуже, – засмеялся бомж. – Это не для еды. Вон то, фиолетовое, – хорошие из него косяки получаются. Сеть без «балалайки» видеть начинаешь, как покуришь. Хочешь, отсыплю немного мутаборского зелья?

– Давай.

Бобби бросил на шефа косой взгляд. Бойд усмехнулся – ну, не собирается же он это курить-то.

– А что сажали?

– Что сажали, то и выросло, – объяснил бровастый мужик. – Семян тут много осталось, их и посадили.

«Ну и хорошо, – подумал Бойд. – Стало быть, слухи о колдовской силе земли храмовников сильно преувеличены».

– Тебя как зовут? – спросил Бойд, принимая от бомжа щепотку темного, сильно пахнущего даже на расстоянии порошка.

– Германом.

– Скажи, Герман, ты хотел бы уплыть отсюда?

– А куда плыть?

– В море, – сказал Шотландец, неопределенно взмахнув в сторону темных вод залива. – В другое место, где нет ни государств, ни Анклавов.

Герман усмехнулся и, махнув на Бойда рукой, ушел обратно к своему вареву.

– Такого не бывает, чтобы без государств и Анклавов. Это уже не жизнь, это туризм какой-то! – крикнул он от костра.

– Точно, туризм и есть, – пробормотал себе под нос Бойд и позвал Бобби, занявшего позицию со стороны моря: – Пошли, сегодня у нас еще куча дел.

Бомж Герман, живущий в развалинах, курящий какую-то мутаборскую дрянь – кстати, нужно отдать порошок умникам в «синдиновую» лабораторию, пускай изучают, – никуда плыть не хочет. Его все устраивает здесь? Вряд ли, здесь у него просто ничего нет, здесь нечего устраивать. Но его пугает неизвестность. Туризм… Отправляясь в туристическую поездку, всегда можно быть уверенным, что по истечении обещанного срока ты вернешься назад, в пусть и не самый уютный, но знакомый и родной дом. Где все обрыдло и осточертело, где каждая мелочь раздражает или даже пугает своим наличием. Но все это – известные тебе мелочи, известные страхи, от них всегда знаешь, куда спрятаться. Если спрятаться некуда, любому понятно, чем закончится дело.

А что там? За морем, в иных мирах. Никто не знает. И никто не узнает здесь еще долго – обратной дороги пока нет. Причина простая – слишком дорого шастать между мирами, да и дел там, поди, невпроворот.

Правильно ли он поступил, решив первым делом обнародовать тайну существования «выхода»? Или прав все-таки Мортенс, свято хранящий секрет, открытый ему москвичами? Да и с чего он, Бойд, может быть так уверен, что Мортенс вообще в курсе событий: запись встречи директора СБА с представителями корпорации «Науком» в сети никто не публиковал. Это лишь догадки.

И посоветоваться не с кем. Был Лохлан – профессор, голова. Он бы эту задачку в два счета расколол бы. Но Лохлан исчез.

Исчезновение рыжего до сих пор оставалось загадкой. Он ушел на очередную прогулку по злачным местам Эдинбурга и не вернулся. Как ни странно, но именно в тот день никто не спросил, куда именно он отправляется. Профессор Флетт живо интересовался веяниями, царящими в обществе. Он изучал социопсихологию на живых моделях, многие из которых сам и создавал или как минимум находил.

Всегда Лохлан, уходя, сообщал место нынешних «полевых испытаний», как он называл свои прогулки. Всегда, но не в тот раз. Именно этот факт обнадеживал Бойда – если бы рыжий оказался чьим-нибудь агентом, выгоднее было бы указать место, где стоило бы искать его, подтасовав факты и создав ложное впечатление о, скажем, собственной трагической гибели. А найти гибель на улицах тех районов, куда обычно отправлялся Лохлан, можно запросто – Бойд не раз высказывал опасения, но профессор пропускал их мимо ушей.

Нет, его не убили – не было ни трупа, ни людей, видевших его мертвым. Никто не смог вспомнить, когда видел его в последний раз – Флетт бывал во многих местах, и найденные ребятами Бойда свидетели путались в датах и количествах встреч. Он просто исчез. Словно испарился, влившись в задержавшийся этой осенью промозглый туман.

Рыжего не было с ними. Именно сейчас, когда помощь знатока процессов, порождающих движение масс, вызывающих у толпы совершенно четкие и понятные намерения, его не было. Но план, разработанный им, остался. Процент успеха в случае, если не появятся неизвестные переменные, Лохлан оценивал как семь к трем. Очень, черт возьми, высокие шансы.