Владислав Выставной - Нет правил для богов

– Вы все ловите на лету, это похвально… – разглядывая подчиненного, проговорил Себастьян. – Выполняйте!

Отец Себастьян неторопливо шел темными коридорами Магистрата. Это было новое чувство – чувство хозяина этих стен, повелителя сеющих страх инквизиторов. Ему удалось перейти на новую ступень – теперь он сам сеет страх среди мрачных обитателей Магистрата.

О, страх – великое чувство, заставляющее крутиться шестеренки неповоротливой и безжалостной машины власти! Империя забыла, что есть истинный страх, пора напомнить ей об этом чувстве, бодрящем, заставляющем острее чувствовать жизнь и быстрее, быстрее двигаться вперед!

Здесь, в подвалах Магистрата, собрались подлинные знатоки страха. Педантично и планомерно они изучают людской страх, тщательно записывая наблюдения в протоколы допросов. Экзекуторы – мастера выворачивать наизнанку человеческую душу, мастера боли, перед лицом которых содрогнулись бы от ужаса самые жуткие демоны. А потому задуманная Себастьяном чистка не коснулась этой особенной касты служителей Магистрата.

Именно сюда, в темные подвалы, и шел Себастьян. Здесь, в большой пыточной камере, сырой и темной, с капающей с потолка водой, он жаждал узреть самое приятное зрелище, какое только был в состоянии вообразить.

Зрелище мести.

Экзекутор быстро полез из-за стола, подскочил и писарь, огромный палач в грязном кожаном фартуке неуклюже поклонился: нечасто лицо, равное самому Великому Инквизитору, нисходило до этой грязной рутины. Но теперь, наверное, пришли новые времена: здесь все знали – отец Себастьян не брезгует принимать личное участие в допросах и пытках.

И сейчас он стоял, любуясь сладкой картиной: страхом и муками своего врага.

Заурус висел на цепях, прикованный к каменной колонне, подпирающей свод. Ноги уже не держали его, редкие липкие волосы спадали на глаза, лицо покрывали подтеки запекшейся крови.

– Докладывай! – коротко приказал Себастьян.

– Молчит пока, – пожаловался экзекутор. – Но не извольте беспокоиться: сейчас маслице подогреется – и дело пойдет на лад!

Рядом над круглым очагом в огромном котле что-то зловеще шипело и булькало.

Себастьян похлопал экзекутора по плечу и подошел к колонне. Голова бывшего помощника Великого Инквизитора упала на грудь, из горла его доносился прерывистый хрип.

– Ну, что, брат Заурус, – произнес Себастьян. – Признаешься ли ты в том, что стоял во главе заговора против Великого Инквизитора?

– Это ты… – прохрипел Заурус. – Ты все подстроил… Предатель… Демон…

Отец Себастьян усмехнулся и приблизил лицо к уху несчастного:

– Не я демон – ты!

Тихо рассмеялся и добавил:

– Не обессудь, Заурус! Ты сам подбросил мне эту мысль…

И, обернувшись к экзекутору, сказал:

– Спасибо за хорошую работу, братья! Брат Заурус невиновен! Так и отметьте в записях.

Писарь посмотрел на Себастьяна бессмысленным взглядом и быстро застрочил, макая перо в большую чернильницу. Экзекутор лишь понимающе склонил голову.

Заурус же с усилием поднял голову. Во взгляде его читались недоумение и беспокойство.

Себастьян сидел в кресле Великого Инквизитора, разглядывая стоящего перед ним Зауруса. Его привели конвоиры-послушники и теперь дожидались новых приказов.

– Оставьте нас! – приказал Себастьян.

Заурус смотрел на него с плохо скрываемой ненавистью. Похоже, что и пыточная не смогла избавить его от этого чувства. Что ж, оно вполне взаимно.

– Чего ты хочешь от меня? – прохрипел Заурус. – Или ты не боишься, что я на каждом углу стану кричать о том, кто истинный убийца Иоганна?!

– Бояться стоило бы тебе, – заметил Себастьян. – Впрочем, это не имеет ровно никакого значения…

Себастьян прикрыл лицо руками и принялся читать тихие заклинания – призыв, что выведал однажды у поверженного демона. Это полезная штука, если не боишься оказаться в числе еретиков. Себастьян не боялся. И вскоре в кабинете раздался знакомый вкрадчивый голос:

– Ты звал меня, Инквизитор?

Заурус затравленно сжался. Только теперь он стал понимать истинный ужас своего положения. Но было уже поздно.

– Да, я звал тебя, Отис, – глядя на обмершего от страха Зауруса, сказал Себастьян. – Похоже, я нашел для тебя подходящее тело. Не желаешь примерить?

Быстрая тень метнулась поперек кабинета. Заурус в ужасе вскрикнул – и тут же его тело забилось в страшных конвульсиях. Он закрутился на месте, из горла его донесся низкий хрип…

И лицо Зауруса вдруг перекосило неприятной ухмылкой.

Это было невероятно – никто еще не видел такого выражения на этом лице. Наверное, просто потому, что это был уже не Заурус.

– Не слишком удобное тело, – сказал он, крутя головой, ощупывая суставы, поясницу, спину. – К чему, скажите на милость, этот уродливый горб?

– Прости, Отис. – Себастьян развел руками. – Мы и не договаривались об удобствах. Зато это самое высокопоставленное тело в Империи изо всех, когда-либо достававшихся лазутчикам из Легионов Проклятых. Теперь ты мой главный помощник…

– Ладно, я не придираюсь, – усмехнулся Отис, обретший облик инквизитора. – Такая должность меня вполне устраивает…

– Но ты должен выполнить мои условия! – напомнил Себастьян.

– Конечно, повелитель! – Отис поклонился с кривой улыбкой на уродливом лице. – Разрешите приступать?

Мы ехали, скрипя доспехами, неловко покачиваясь в седлах, и боевые кони под нами презрительно фыркали: им не нравилось, что место доблестных рыцарей заняли какие-то чучела. Мы же с Грошем продолжали в меру сил подбадривать друг друга, ибо находиться в доспехах так долго становилось просто невыносимо.

– Скажи-ка, друг Свидрик, – доносилось из глубин соседних доспехов, – ощутил ли ты себя рыцарем? Даст ли это тебе вдохновения для написания новой героической саги – «Как меня победили доспехи?».

– Вполне возможно, – обливаясь потом, отвечал я. – Только должно пройти некоторое время. Тогда я успею забыть обо всех неприятных моментах, и останется лишь романтическое воспоминание о том, как я был рыцарем…

– Ха-ха! Романтик! – воскликнул Грош и покачнулся, едва не вывалившись из седла. – А хочешь, я тебе, как другу, подарю еще одно романтическое воспоминание из жизни рыцарей?!

– Какое это? – с опаской спросил я.

– Сейчас, сейчас… – с угрозой пообещал Грош.

Он подозрительно засуетился и не без труда поднял притороченное к седлу копье. После чего пронзительно выкрикнул:

– Милорд! Я вызываю вас на поединок!

– Ты чего… – пробормотал я, и конь мой, почуяв угрозу, попятился.

– Защищайтесь! – воинственно крикнул Грош, и, пришпорив коня, понесся на меня, выставив перед собой копье.