Юлия Латынина - Дело о лазоревом письме

Король остановился, потом хлопнул себя по лбу.

– И правда, – сказал он, – не такое-то это простое дело, – выдернуть яйца у высокопоставленного чиновника и при этом не потерять свои.

– Гм, – сказал осуец, – а ведь, пожалуй, есть способ помочь вам.

– Какой же?

– Почему бы вам не овладеть на днях столицей? Если вы захватите город в свои руки, вы можете… гм… повыдергать столько яиц, сколько захотите!

– Захватить столицу? – засмеялся король, – с тремястами воинами? Да легче поймать дракона в сачок! Одних противников Андарза в городе больше, чем вшей у моих солдат, а вшей этих черт знает как много!

– Ба, – сказал осуец, – да что это за противники? Лицеисты пятнадцати лет, с пальчиками, тонкими как лист осоки! Даже я, на что уж невоенный человек, а и то справлюсь с целым десятком! Если, например, ваши воины вступятся за битого лавочника да и поругаются с детьми, из этого в один миг может получиться народное восстание с вами во главе!

– Нет, – сказал король, – ничего не выйдет! – возмутить народ, конечно, не трудно, но ведь императорский дворец выстроен как раз на случай таких мятежей! Он набит стражниками, как коробочка мака – зернами, а на стены даже слюнявая улитка не залезет, не то что человек!

И князь вздохнул, ибо он грустил по поводу этих стен с той самой минуты, как их увидел.

– В императорском дворце, – сказал Айр-Незим, – есть подземные ходы, соединяющие между собой все покои. Имеются и выходы наружу. При государыне Касии они использовались в основном для тайных арестов и подслушиваний, при нынешнем же государе бездействуют. Когда захватываешь город снаружи, всегда нужно много человек, а когда захватываешь его изнутри, достаточно горсти храбрецов. Если проникнуть в эти ходы ночью, то ста человек будет довольно для того, чтоб захватить дворец и открыть ворота возмущенному народу. Что же касается дворцовой стражи, то большинство стражников, в количества двух тысяч человек, ночью содержится в двух казармах, Северной и Южной, расположенных у соответствующих ворот. Эти казармы – деревянные строения с узкими дверями и прорезями в крыше для света. Достаточно будет запереть как следует двери и поджечь казармы.

"Эге-гей! – пронеслось в голове Аннара, – "если я с тремястами «дружинниками переменю династию, это будет самая дивная песня в истории! При этом в суматохе можно будет всадить нож в князя Росомаху! Как же мне повезло, что всем в столице заправляет этот Нарай! Если бы не он, разве такие надутые люди, как Осуйский консул и сановник Андарз, поглядели бы на меня, сырого варвара»?

– Гм, вдруг подозрительно уставился король на осуйца, – а откуда вы знаете о подземных ходах?

– От их главного инженера, – ответил осуец.

– А я слыхал, что ему перерезали глотку.

– Вот именно, – сказал осуец, улыбаясь и похлопывая рукой по черному фолианту на своих коленях, ему перерезали глотку, и вы не представляете, как он рад был отомстить своим убийцам!

Король задрожал. Неизвестное всегда пугало его: а векселя, банковские подвалы, разговаривающие покойники, книги по бухгалтерии и черной магии одинаково принадлежали неведомому и пугающему.

– Дайте-ка я посмотрю ваш план, – потребовал король. Осуец, улыбаясь, раскрыл черный том.

Но тут во внутреннем дворике показался писец, – он летел к Айр-Незиму, размахивая руками, словно хотел сбить из воздуха масло. Подбежал, зашептал на ухо.

– В чем дело, – спросил король.

– Сюда направляются таможенные чиновники, – сказал Айр-Незим, – как бы они не заподозрили дурного, застав вас здесь.

Через полчаса король выехал из осуйских ворот на рыбный рынок. Вокруг царила суета: румяный пекарь выставлял на окне свежие лепешки с отпечатанной на них печатью, свидетельствующей о государственно лицензии, – мясник поддувал козу, чтобы содрать с нее шкуру, и чернокнижник в дырявом халате громко извещал улицу, что он всего за два медяка готов наведаться на небо и произвести исправления в книге судьбы, – и при виде столицы, как при виде обнаженной женщины, у короля радостно шевелилось под брюхом.

«Эге-гей, думал он, обозревая рыночную суету, – всех этих дураков обложу тройным налогом! Что же касается моих воинов, – надо будет запретить им заниматься ремеслом и торговлей, потому что чуть только воин начинает заниматься торговлей и читать книжки, так это уже не воин, а вареная свекла!»

Но спустя немного времени король перепугался. «Еще неизвестно, – подумал он, – кто из этих двоих, чиновник или торговец, обманывает меня больше, и с кем из них будет легче расправиться после победы! Это дело явно превосходит человеческое разумение, – думал король, выезжая из Осуйских ворот на рыбный рынок. – Не такой я дурак, чтобы самому разобраться, что лучше для моего народа! Тут надо посоветоваться с богами!»

В эту минуту король посмотрел направо и увидел кота, который запрыгнул на деревянный короб с рыбой, подцепил лапой плотвичку и поволок ее прочь. Торговки заорали, но куда там! Кот уже смылся к дальним чердакам.

«Ба, – подумал король, – не иначе, как божество намекает мне, что вытащить императора из дворца не труднее, чем плотвичку из деревянного короба». И тут он решил никоим образом не предавать Айр-Незима, а наоборот, принять его план.

И подумать только, что от какого-то ничтожного, облезлого кота, посредством которого капризничают боги, зависят судьбы могучих государств!

В ночь после после подслушанного разговора господин Нан отправился в управу Нарая: там он работал до рассвета, а потом потыкался головой в бумаги и заснул.

Когда он проснулся, был уже полдень. Нан выглянул в окно: ворота городской управы были широко раскрыты, посереди двора советник Нарай совершал возлияние Бужве. По его бокам два стражника били в барабаны, чтобы привлечь внимание бога. Вокруг теснился народ: множество просителей ожидало Нарая. На их шапках были укреплены красные ленты со словами «Требую справедливости». Церемония кончилась, – стражники, ругаясь, выравнивали просителей, Нарай быстрым шагом шел мимо них, благосклонно собирая прошения. Вдруг один из просителей отпихнул палку стражника, бросился перед Нараем на колени, ловя подол советника. Нарай ласково поднял его и забрал жалобу. Стражники уже теснили просителя прочь.

Нан побледнел и отошел от окна: в подателе жалобы он узнал варвара Теннака, верного секретаря Андарза.

Шаваш вернулся во дворец Андарза к третьей дневной страже и стал караулить, когда вернутся любовники. Женщина воротилась через час, а потом и Иммани просочился через ворота для слуг. Господин Андарз был еще во дворце.

Шаваш отправился к секретарю Теннаку и стал точить ему перья. Он точил перья и трогал маленький мешочек с талисманом из пепла хомячка Дуни. Наточив все перья, он сел спиной к стене, вытащил из кармана белую мятную конфету и принялся ее есть. Теннак был чем-то так расстроен и озабочен, что не замечал конфеты. Шаваш закашлялся. Секретарь обернулся, всплеснул руками и спросил: