Александр Сухов - Охотник

«Странно, – подумал Глан, продолжая исподволь рассматривать незнакомца, – теперь в Дарклане моряки так не одеваются, ни военные, ни гражданские, дворянское сословие упразднено как класс еще до моего рождения, а до ближайшего пиратского гнездовища тысячи и тысячи миль».

Но вовсе не странная, если не сказать «пижонская», одежонка незнакомца привлекла пристальное внимание нашего героя, а пронзительно-изучающий взгляд его бездонных черных глаз. Если бы не наличие обычных белых (извините за тавтологию) белков, Глан вполне мог подумать, что за ним следит не человек, а какой-нибудь дальний или близкий родственник Кариса-заб-Хабры. Но, как известно, даже у обращенных птенцов, иначе говоря, представителей гуманоидных разумных рас, укушенных кровососами и прошедших трансформацию под влиянием попавшего в их кровь мутагена, белки черные, на худой конец – темно-фиолетовые. Поэтому кроме как человеком этот тип быть не мог. И все-таки что-то неуловимое в облике незнакомца продолжало смущать юношу, поэтому, развернувшись вполоборота к столику, он продолжал как бы невзначай следить за странным посетителем таверны.

Тем временем облаченный в черное мужчина с показушным равнодушием смаковал темное пиво и вроде бы по сторонам не зыркал. Однако Глан время от времени ощущал на себе тяжелый уверенный взгляд его черных, как безлунная ночь, глаз, но поскольку за погляд денег не берут и в приличном обществе в морду сразу же кулачонками не тычут, юноша решил не обращать внимания на незнакомца. В случае чего, благодаря стараниям незабвенного лайра Энкина, он способен постоять за себя, несмотря на то что верная Волына и прочий боевой скарб в данный момент заперты на замок гномьей работы в его персональном гостиничном номере. К тому же рядом с ним его друзья, с которыми он в былые времена стоял плечом к плечу супротив полудюжины озверевших до посинения в лицах соплеменников Крушилы. Ничего, обошлось, даже хорошенько наваляли в зюзю пьяным великанам, возомнившим себя невесть кем. Впрочем, тут же с ними и побратались. В результате кабатчику под утро пришлось слать гонца в ближайшую винную лавку, а к обеду умолять своего поставщика, чтобы тот вне очереди обеспечил его заведение пивом и всеми прочими напитками. А все оттого, что горные великаны ни в чем не знают удержу, а особенно в питии пенного напитка, и не только такового.

Вскоре Глан совершенно позабыл о присутствии в зале странного брюнета – мало ли кто на кого время от времени поглядывает. К примеру, вон та очаровательная дама в компании толстого мужчины готова из кожи вылезти, чтобы привлечь к себе внимание юноши. Ее изрядно набравшийся ухажер искренне считает себя неотразимым красавцем, поэтому ему и в голову не могло прийти, что объект охмурения (или кто там она ему?) может без стыда и совести пялиться в его присутствии на других мужчин. В иное время Глан непременно воспользовался бы ситуацией и обязательно подразнил «борова», а может быть, преподал бы ему бесплатный урок рукопашного боя, но сегодня он занят, к тому же неподалеку постоянно крутится Ирия, а эта в порыве ревности способна разнести по бревнышкам да по кирпичикам кабак родного батюшки.

Тем временем разговор между друзьями продолжался. Бойцы вспоминали минувшие дни или в хмельном угаре начинали планировать какие-то совместные акции. Впрочем, зная приставучую натуру Берендея, Глан никаких обещаний не давал, лишь соглашался подумать над заманчивыми предложениями товарищей. Ветерок пытался рассказывать анекдоты, но, поскольку чувство юмора эльфов лежало где-то в иной, параллельной плоскости и редко пересекалось с означенным чувством представителей иных рас Хаттана, истории получались хоть и поучительные, но совсем не смешные. Дабы не обидеть рассказчика, смеялись, конечно, но как-то без особого энтузиазма. Зато в плане анекдотов весьма преуспел громадина Крушила. Поскольку это был не совсем стандартный тролль, точнее, совсем не стандартный, от его историй не разило за версту фекалиями и пошлятиной, и он не смеялся после каждой своей сомнительной шуточки, как делают обычно его соплеменники, а доводил ход мысли до логического завершения, дожидался, когда кто-нибудь из товарищей сподобится оценить всю красоту его искрометного юмора, и лишь после этого сам разражался громким жизнерадостным смехом.

А все дело в том, что в бытность свою еще ребенком этот тролль потерял родителей и был усыновлен… аж целым имперским легионом. Вот оно как бывает. Собственно, именно там, с легкой руки какого-то десятника, он и приобрел свое погоняло, наверное, неспроста. Парнишка оказался смышленым и перенимал опыт у старших товарищей с превеликой охотой. Вскоре весть о вундеркинде-переростке достигла ушей самого легата, и тот, прикола ли ради, на полном серьезе ли, направил мальца в офицерское училище Бааль-Даара. Получив классическое военное образование, юноша отправился в один из гарнизонов Восточного Заполья, оберегать границы от постоянных набегов орков и незаконных притязаний независимых баронов, а через несколько месяцев его легион расформировали, каждому выдали весьма скромное выходное пособие и отпустили на все четыре стороны.

Чтобы прокормиться, юному офицеру, не обладавшему особенным житейским опытом, приходилось вкалывать портовым грузчиком, поденным рабочим, даже гладильщиком женского нижнего белья в одной из прачечных столицы. Наконец ему подфартило, в каком-то даркланском периодическом издании он прочел объявление о наборе на курсы «телохранителей». На самом деле под этой вывеской скрывалась вербовочная контора Братства Вольных Охотников. Кандидата (в данном случае нашего тролля) досконально протестировали и приняли. Через полгода изнуряющих тренировок, усыпляющих лекций и прочих издевательств Крушиле был присвоен первый чин в архисложной иерархии Братства.

Из всего только что изложенного можно сделать вывод, что большую часть своей жизни Крушила провел в обществе людей. По этой причине он и был больше человеком, нежели троллем, несмотря на то что при его приближении люди очень смущались, а бывшие соплеменники, напротив, пренебрежительно отворачивались. Так и был бы он вечным изгоем и отшельником среди толпы, если бы не Глан, который, может быть, первым разглядел во внешне грубоватом существе тонкую и чувствительную душу. Потом появились Ветер и Берендей, и жизнь тролля наконец-то приобрела если не цель, то, во всяком случае, определенный смысл.

Дверь в помещение таверны широко распахнулась и захлопнулась, а сидящего к ней спиной Глана будто окатило невыносимым холодом. Он еще не видел того, кто вошел на этот раз, но наверняка знал, что ему от этого существа ничего хорошего ждать не приходится. И все-таки он не стал резко оборачиваться, чтобы, выражаясь пафосным языком бардов, «встать грудью навстречу опасности» или «встретить ее родимую с поднятым забралом» и так далее в том же духе. Он, не торопясь, повернул голову, скашивая одновременно глаз в сторону дверного проема, и… ничего особенного не увидел. У входа маячила высокая худощавая фигура, вооруженная здоровенным деревянным посохом и облаченная в индиговую робу мага с вышитым на ней знаком чаши. Мужчина был не стар, но и не так уж молод, высок и строен. Его лицо с правильными чертами обрамляла темная с проседью копна слегка курчавящихся волос. Глаза непонятно какого цвета, глубоко посаженные, отчего вошедший более походил не на мага ордена Огненной Чаши, а на какого-нибудь религиозного фанатика, явившегося, чтобы захомутать пару-тройку душ в лоно Пресвятой церкви Единого Бога. Казалось, он тут же, не сходя со своего места, как грохнет посохом о дубовые доски пола да как рявкнет громким, хорошо поставленным голосом: «А кто тут не верует в Отца нашего Единого?! Встать и бегом в храм приобщаться!»