Родовая магия

— Возможно, — нехотя выдавил он, и прикусил губу почти до крови. «Ну же, Гарри, давай! Слезы тебе сейчас просто необходимы!»

— Хорошо. Это значит, как минимум, задержку для исследований. Дальше. Тут, — я потряс книгой, — сказано ничтожно мало, ты уж извини. Создатель этой Арки был темным магом, насколько я понял. Таким нельзя доверять, у них все с подвохом. Необходимо собрать больше информации о ней. В Хогвартсе ты ее найдешь вряд ли, хотя можно попытаться. Но есть и другой вариант. Я могу поехать на каникулах в Манор и поискать в семейной библиотеке. О Темной магии там куда больше сведений, чем в школьной. Уверен, найдется что-нибудь и об этом. А это в любом случае тоже означает задержку. Но я не думаю, что для него в этом будет какая-нибудь разница. Если он жив за эти полтора года, то продержится еще какое-то время, пока мы выясним все до конца. Видишь, Гарри? — я вздохнул. — Ты не можешь идти туда сейчас, это верная смерть… и потом… есть еще один пункт.

— Какой? — спросил он, запрокидывая голову, и я с облегчением, и каким-то даже торжеством, заметил светлую влажную дорожку, пробежавшую от уголка его глаза к виску. Отпустив левитационные чары, я опустил его на пол и снял веревки. Гарри сел, подтянув колени к себе, но не сделал попытки подняться, или броситься на меня, только поднял на меня взгляд, полный боли пополам с надеждой.

— Ты все равно не должен идти туда. Даже если мы найдем безопасный способ туда проникнуть и выбраться. Ты Блэка не найдешь, — негромко проговорил я.

— Я его найду! — рыкнул он, не желая верить в мои слова. Я покачал головой.

— Вспомни, на каком факультете учились все поколения Блэков до него, — тихо сказал я. Гарри заморгал.

— При чем тут это?

— Твой дед, Джаред, типичный представитель вашего рода. По крайней мере, в том, что касается нелюбви к Слизерину. Каковы шансы, что кто-то из Поттеров мог жениться на слизеринке? Или что Блэк женился на дочери Поттеров? Хотя бы в ближайшие поколения?

— Я… — Гарри беспомощно заморгал. — Я не помню их фамильное древо настолько хорошо, — прошептал он. — Только ближайшие… Но там нет Поттеров… ЭТО я бы запомнил…

— Вот именно, — подтвердил я. — Прости, но такого родства, если оно вообще есть, недостаточно. Ты все равно не сможешь найти его…

— Но тогда кто? Беллатрисса? — горько фыркнул он, вытирая щеки тыльной стороной ладони. Потом обхватил себя руками, и медленно стал раскачиваться из стороны в сторону, то и дело снова вытирая слезы. Я молчал, отчаянно кусая губы и тщетно пытаясь удержаться и не сказать самую большую глупость в своей жизни. И все-таки остановиться не смог.

— Ты… Ты знаешь, что я его племянник? — спросил я наконец, чуть охрипшим голосом. Гарри вскинул голову. В его глазах застыл ужас пополам с надеждой, неверие, потрясение…он медленно кивнул. Я облизал губы. Ну куда я лезу, ну ради чего?

— Дрей, ты… — начал Гарри, и замолчал. У него перехватило дыхание. — Ты…

— Если мы найдем способ… — я глубоко вздохнул. Ну вот, Драко, твоя очередь кидаться в омут головой. И куда меня понесло, боггарт меня задери? — Я пойду туда, если так надо, — закончил я наконец. — Я найду его и приведу обратно. Если получится.

— Малфой… — прохрипел Поттер, медленно поднимаясь на ноги. — Драко… О Боже, Дрей! — почти выкрикнул он, вдруг бросаясь ко мне и стискивая меня в объятьях. Я придушенно пискнул. — Малфой, забудь все, что я тебе тут наговорил, пока висел! Ты самый лучший, самый добрый, самый замечательный, заботливый, чуткий, отзывчивый и отважный человек на свете! — воскликнул Гарри. Я невольно захихикал.

— Дуралей ты, Поттер… Я преследую исключительно корыстные цели. Кроме тебя, кто еще попрется убивать Волдеморта? Волей-неволей остальным приходится прикрывать твою задницу… Ох, да пусти ты, задушишь!

— Ох, прости! — он поспешно отодвинулся, и я смог, наконец, вздохнуть. Глаза Гарри снова сияли, но уже не тем лихорадочно безумным блеском, который был в них, когда я пришел. Теперь в них действительно были надежда и благодарность… словно я стал для него центром вселенной! Мне стало не по себе.

— Так, уясни с самого начала, — жестко сказал я, не желая, чтобы у него оставались иллюзии относительно моих намерений. — Я туда не полезу, пока не буду точно знать, что смогу выбраться обратно, что не потеряю себя, и смогу его отыскать. Я тебе не какой-нибудь долбанный гриффиндорский герой! Это понятно?

— Ага, — закивал Поттер, все с тем же выражением лица.

— И я считаю, что мы должны рассказать обо всем Дамблдору и посоветоваться с ним, — добавил я.

— Ладно, — кивнул он снова.

— И… И насчет зелий нужно поговорить с крестным.

— Хорошо, — согласился Гарри. Я вздохнул. Хотелось ему врезать, чтобы он наконец перестал изображать китайского болванчика и беспрерывно кивать.

— Перестань, пожалуйста, — попросил я вместо этого. — И приди в себя наконец. Мое согласие это только самое начало. Если ты и правда хочешь, чтобы все получилось, у нас впереди гигантская работа. Я… мне еще никогда не приходилось делать ничего подобного. Куда-то идти, подвергаться опасностям, кого-то спасать…

— Оу, — сказал Гарри, и его взгляд наконец-то стал осмысленным, а восторг приутих. Он мягко положил руку мне на плечо, и ободряюще сжал. — Тебе страшно?

— Мне не по себе, — фыркнул я. — Но я справлюсь. А теперь пошли отсюда, пока Грейнджер снаружи не решила, что мы смылись каким-нибудь неизвестным путем.

— Хорошо, — согласился Поттер, а потом глубоко вздохнул, и отвернувшись, поежился. Настал мой черед подбадривать его, интуитивно понял я. Стоп! Интуитивно? Как бы не так! Да я, Салазар побери, ОЩУЩАЛ его состояние — не так, как свое, конечно, но при взгляде на него я точно знал, что он чувствует, и дело не в том насколько хорошо я его понимал. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что причина этого — наша мысленная связь. Интересно, а он может так же чувствовать меня? И если может — осознает ли?

— Гарри, ты как? — спросил я.

Он вздохнул, и повернулся ко мне. Кажется, его эйфория и потрясение начали сходить на нет, но вместо них появилось что-то еще — надежда, или что-то сродни ей? Я вспомнил собственные чувства, которые испытывал после мнимой смерти отца. Боль, пустота, отчаяние — все это словно черная дыра, разверзшаяся в том месте, которое раньше занимал родной, близкий сердцу человек. Я испытывал их всего лишь несколько минут, и боль была настолько сильной, что я сорвался в магическую истерику. Как же Гарри жил с этим полтора года? Правда, говорят, со временем боль притупляется, или хотя бы становится привычной, терпимой… А вспомнить, какое облегчение я испытал, увидев Люциуса рядом, когда очнулся? Ведь и Гарри должен сейчас испытывать что-то подобное! Ничего удивительного, что он так торопился — когда на месте той ужасной, изматывающей пустоты в душе снова затеплилась надежда увидеть того, с кем и не надеялся снова повидаться? Да в таком состоянии кажется, что ты можешь голыми руками горы свернуть!