Родовая магия

— Я не был настолько плох, чтобы нуждаться в постельном режиме, — сказал он, когда я, подбежав к нему, поздоровался, и поинтересовался, как он себя чувствует. — Мадам Помфри просто святая — она не стала настаивать, чтобы я оставался в кровати. Она считает, что небольшие прогулки помогут мне быстрее восстановить силы и разработать мускулы, кроме того, Ремус присмотрит за мной, если что. Не волнуйся, Гарри, обещаю тебе, я буду в полном порядке.

— Ну хорошо, раз ты так считаешь… — согласился я, не очень уверенный в его правоте, однако по собственному опыту зная, что в чем-то он прав, и восстанавливаться на ногах и правда быстрее и легче.

Вторым сюрпризом стала Блейз, которая, вместе с Драко, появилась, когда даже этот поздний завтрак уже закончился, и почти все учителя разошлись. Люпин с Сириусом тоже удалились, заявив, что крестному необходим свежий воздух. Я порывался пойти с ними, но Сириус припечатал меня взглядом, и заявил, что я еще не поел как следует, а он не позволит, чтобы любимый крестник из-за него голодал. Я сильно подозревал, что на самом деле им просто хотелось обсудить поподробнее дела Ордена, до которых я по их мнению еще не дорос, и ощутил в глубине души обиду. Во-первых, мне уже семнадцать, и я имею право знать правду, а во-вторых, дела Ордена относятся ко мне в первую очередь! Ведь это мне, согласно этому гадскому пророчеству, предстоит в конце концов встретиться один на один с этим красноглазым выродком! И в-третьих, уж кто-кто, а Сириус никогда не стремился скрыть от меня информацию! Из всех членов Ордена именно он рассказывал мне больше, чем кто бы то ни было другой — ну, может, исключая мистера Уизли временами, и, наверное, Дамблдора в прошлом году. Ну да, если верить его словам, кроме нас с ним, и тех, кому я рассказал об этом, про крестражи не знает больше никто, даже из Ордена. Хотя, Мерлин его знает. Он никогда не говорил ничего подобного прямо, открытым текстом. Скорее директор постарался, чтобы у меня сложилось такое впечатление… И все-таки… Правильно ли я поступил, рассказав обо всем Драко? Конечно, Дамблдор считал, что ему можно доверять, да я и сам доверял Малфою, но все же… Если уж директор не доверил это даже членам Ордена… Размышляя об этом, я вяло ковырял вилкой в тарелке, изредка отправляя в рот кусочки яичницы и бекона, но без особенного энтузиазма, и тщетно пытался отвлечься от невеселых размышлений, прислушиваясь к болтовне остальных (то есть Рона, Гермионы и Джинни). Впрочем, сосредоточиться было особенно не на чем — Рон и Джинни болтали о квиддиче (Рон доказывал, что у «Пушек» еще есть шансы выбиться в финал, Джинни же была настроена более скептически), а Гермиона с увлечением перелистывала книгу о Родовой Магии, которую подарила ей Блейз. Книжка была старинная, и не столь потрясающего качества, как моя, но, по словам Гермионы, содержала просто прорву полезной информации, по крайней мере, на первый взгляд.

Слизеринцы появились в большом зале, когда столы уже опустели, и только наша компания еще ковырялась в тарелках, да несколько младшекурсников из Рейвенкло болтали в дальнем конце своего стола. Однако в тот момент, когда я увидел Блейз, все мысли о еде, времени, о Сириусе и о том, что он обсуждал с Люпином, равно как и о правильности моего откровенного разговора с Драко — да что там, вообще обо всем! — вылетели у меня из головы, заставив вскочить на ноги и не верящим, потрясенным взглядом уставиться на нее, открыв рот. И было от чего! Блейз, невозмутимо вскинувшая голову, вопросительно смотрела на меня, чуть изогнув брови, но было прекрасно видно, что она с трудом сдерживает улыбку, а Драко вообще откровенно расхохотался, при виде моего ошеломленного лица. Но мне, честно говоря, в тот момент было плевать с Гремучей Ивы на все насмешки, даже если бы надо мной стал смеяться, показывая пальцами, весь Хогвартс.

Блейз пребывала в своем обычном облике. Ни следа этих жутких темных волос в египетском стиле (о чем просветила меня вчера Гермиона), ни кажущихся чужими карих глаз, ни смуглой, загорелой кожи. Пышные, спускающиеся до талии золотисто-рыжие локоны, как всегда, безупречно ухоженные и красиво уложенные, искрящиеся весельем зеленые глаза, и — единственный след от пребывания на бразильском солнце — несколько выскочивших на носу веснушек, лишь оттеняющих белую кожу моей принцессы.

Сказать, что когда первое изумление отступило, я пришел в восторг — ничего не сказать. Меня охватила настоящая эйфория. Чуть ли не вылетев из-за стола, я подхватил ее на руки и закружил по залу. Блейз взвизгнула и засмеялась, обвивая меня руками за шею.

— Гарри! Сумасшедший, поставь меня на место! — воскликнула она, но ее сияющие глаза и улыбка говорили о том, что она вовсе не имела этого в виду на самом деле. И тем не менее, я, как послушный мальчик, опустил ее на пол, не выпустив, правда, из объятий, и тут же страстно поцеловал, абсолютно не волнуясь о том, что нас видела чуть ли не половина тех, кто оставался на каникулы в школе. — Вот не думала… что мой внешний вид… так много для тебя зна… ох! — задыхаясь, выдавила Блейз, когда я ненадолго прервал поцелуй. Однако я не дал ей закончить, снова запечатав ее рот своим.

— Я буду любить тебя, как бы ты не выглядела! — пылко выдохнул я, когда смог говорить. — Но я все равно рад, когда ты выглядишь как ТЫ, а не как вчерашняя «незнакомка».

— Ты… — ее глаза казались огромными, веселая улыбка исчезла, сменившись потрясением и недоверием одновременно. Я даже не сообразил, в чем дело, и встревожился. Что я такого сказал, чтобы обидеть ее? Но, как оказалось, Блейз вовсе не обиделась — дело было в другом. — Ты ЛЮБИШЬ меня? — тихо и потрясенно спросила она. Я захлопал глазами. Бог мой, разве это не было очевидно? И разве я раньше не говорил этого? Я был уверен, что она в курсе того, как я отношусь к ней…

— Ну конечно я люблю тебя, Блейз… — серьезно отозвался я, и лишь крепче прижал ее к себе, когда она вздрогнула и попыталась отстраниться. Твердо решив, что не позволю несуществующим обидам и сомнениям встать между нами, я заглянул ей в глаза. — Неужели ты сомневалась? Я…

— Ты никогда не говорил об этом… — тихо отозвалась она, упорно глядя в сторону.

— Ну… все когда-то говорится впервые, — возразил я. — Просто до сих пор я не думал, что… Я не задумывался над тем, насколько мои чувства к тебе… Насколько они глубоки. А эта наша ссора заставила меня осознать, как сильно я успел влюбиться. — Я чувствовал, что краснею. Я не мог видеть себя со стороны, но судя по ощущению жара, охватившему меня, мое лицо и даже уши пламенели не хуже шевелюры Рона. Блейз наконец подняла глаза и испытующе посмотрела на меня, словно пытаясь прочесть по моему лицу, насколько правдиво было сказанное. Видимо ответ удовлетворил ее — на губах девушки расцвела улыбка, напряженность и недоверие исчезли, а упиравшиеся мне в груди руки расслабились и легли на плечи.