Родовая магия

Я поймал себя на том, что стискиваю зубы, и потрясенно откинулся в кресле, осознавая, что на привычные слова, которые раньше казались мне мудрыми и правильными, теперь реагирую чуть ли не как Поттер — сжатыми кулаками и еле сдерживаемой злостью. Отец с недоумением смотрел на меня.

— Я в порядке, отец, продолжай, — выдохнул я, выпрямляясь. Люциус скептически фыркнул, но, тем не менее, возражать не стал.

— Как хочешь. Так вот, как раз в тот момент мой отец — твой дед Абрахас, — подхватил драконью оспу и слег, так что мне пришлось принять все дела. Таким образом, я получил и место в попечительском совете школы, а следовательно, и доступ к ней — какой-никакой, но все же лучше, чем ничего. И у Лорда родился план. Он дал мне тот дневник, и объяснил, что в нем содержаться определенные чары, способные подчинить себе наивную, непосвященную в тонкости черномагического искусства душу. Чары куда более тонкие, нежели банальный Империус, а потому их куда труднее отследить и остановить. Предполагалось, что я незаметно пронесу этот дневник в школу, и подкину кому-нибудь из учеников. А дальше, по словам Лодра, все само по себе придет в норму, о чем позаботился его славный предок. Слизерин, как ты понимаешь, конечно же.

— И что, ты удовлетворился столь простым объяснением? — фыркнул я. Отец покачал головой.

— Естественно, нет, — ответил он. — Ну, в тот момент я понимал, что план осуществить очень непросто. Я, конечно, не афишировал открыто своей принадлежности к Пожирателям, но Дамблдор никогда не верил представителям нашего факультета, и всеми силами противился моему появлению в Хогвартсе. Но и Лорд тогда не торопился — возникла какая-то путаница, пророчество, Лорд углубился в какие-то вычисления, и, казалось, совсем позабыл об этом плане. Ну а потом произошла та история с Поттерами, и он исчез. Какое-то время — довольно долгое — я хранил дневник как… своего рода реликвию. Вернулся бы Лорд или нет, но вещь, наделенная темными чарами, и некогда принадлежавшая одному из самых известных темных магов в Мире, со временим могла превратиться в ценнейший магический артефакт.

— И что же заставило тебя им пожертвовать? — поинтересовался я. Люциус хмыкнул.

— Может быть, ты не помнишь этого, но в тот год, когда ты пошел на второй курс, видимо, в связи с тем, что творилось в предыдущий год, Министерство ужесточило проверки. Кроме того, что они очень неприятны — уж этого-то, полагаю, мне объяснять тебе не нужно, самое унизительное заключалось в том, что их проводили вовсе не по тому ведомству, которое стояло за всем этим. Иначе говоря, Министерство не могло официально натравить на нас Аврорат, ибо им нечего было нам предъявить, а даже намек на недоверие вызвал бы бурю негодования среди чистокровного сообщества. Поэтому все обыски и рейды по домам всех, кто когда-либо попадал под подозрение в причастности к делам Пожирателей, проводили по мелким ведомствам, вроде Отдела контроля за Магическими Существами или Отдела По Борьбе с незаконным использованием Магловских Артефактов. Можешь себе представить, проверки эти были не просто неприятными — они к тому же становились… назойливыми, и причиняли определенные… хм, неудобства. Ну и в довершение всего, это позволяло всяким ничтожествам, вроде Артура Уизли расхаживать во время обысков по нашим домам с таким видом, словно они хозяева жизни.

— И ты решил его дискредитировать, — заметил я. Артура Уизли я помнил, и не питал к нему особенного уважения, несмотря на то, что он и был отцом Джинни. Нет, я готов был при случае вести себя с ним максимально вежливо, однако при этом лично был с ним почти незнаком, и не имел причин злиться на причиненные ему неудобства. Странно было оказаться в некотором роде меж двух огней.

— Именно так, — с усмешкой согласился отец. — Думаю, не нужно рассказывать тебе, как все обернулось. Девчонка Уизли почти выполнила свою… хм, «миссию», если можно так выразиться, но… Вмешался Поттер, и, как всегда, все пошло прахом.

— Скажи, отец, — я снова начинал злиться, и понимал, что на сей раз вряд ли сдержусь — да, по правде говоря, и желания сдерживаться особенного не испытывал. — Ты даже не думал о том, чем это кончится для нее, не так ли?

— Что за тон, Драко? — удивленно спросил отец. Я встал и отвернулся к камину, тщетно пытаясь успокоиться. — Сын, да что с тобой? — продолжал недоумевать отец. — С каких пор тебя волнует судьба этой… дочери этого маглолюбца?

— Я бы на твоем месте, отец, осторожнее отзывался о своей вероятной будущей невестке, — почти прорычал я, оборачиваясь к нему. Вот это да — ТАКОЕ выражение у него на лице я точно видел впервые в жизни! В кои-то веки мне удалось удивить невозмутимого Люциуса Малфоя! Отец побледнел, стальные серые глаза распахнулись в пол-лица, и недоверчиво впивались в меня, стремясь прочитать, увидеть ответ в моих глазах. Я фыркнул и ответил вызывающим взглядом, вздернув подбородок. На несколько невыносимо долгих, бесконечных минут в гостиной замка вейл воцарилась тишина. Наконец отец глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла, полуприкрыв глаза и горько усмехаясь.

— Ты сошел с ума, сын, — негромко проговорил он, и в голосе его звучала горькая ирония — но не надо мной, а над самим собой. Он покачал головой. — Что ж, учитывая обстоятельства и твой теперешний круг общения, наверное, мне стоит благодарить судьбу уже за то, что это все же Джинни Уизли, а не Гермиона Грейнджер?

— Я не НАСТОЛЬКО проникся духом их идей, — отозвался я, скорчив гримасу отвращения при мысли о Грейнджер. Не то, чтобы я действительно считал ее такой уж отвратительной — нет, внешне она была вполне ничего, да и ум ее нельзя было недооценивать, но в моем понимании Грейнджер все равно была и навсегда останется ущербной, неполноценной в магическом плане. Конечно, чисто теоретически, даже если бы я женился на ней, у наших детей мог быть шанс унаследовать Родовую Магию при отсутствии других наследников, как это произошло с Гарри, но… Всегда оставалось это крохотное «но». Что если этого не произойдет? Что если ее магловская кровь окажется недостаточно магически сильной, чтобы Родовая Сила признала ее детей? Что если… Да все эти расчеты в любом случае не имели смысла, в конце концов! Я мог сколько угодно ценить Гермиону, как подругу Гарри — и даже как свою! — но все равно не испытывал к ней ни малейшего влечения! С другой стороны, стоило только подумать о Джинни…

— Насколько далеко ты зашел? — прямо спросил отец. Я ответил твердым, решительным взглядом.

— Достаточно далеко, — отозвался я.

— Ты, в самом деле, сошел с ума, — покачал головой Люциус. — Драко, даже если у тебя все это действительно серьезно, тебе же всего семнадцать лет!