Родовая магия

— Нашли… — снова прошептал он, и на сей раз я безмолвно с ним согласился. Вцепившись в мою ладонь, Поттер несколько минут не двигался, а потом, тяжело вздохнув, перевел на меня тяжелый взгляд. — Ну, кажется, мы у цели. Надо Рона предупредить, — сказал он, выпуская из палочки в потолок сноп красных искр. Почти сразу же стрелка-указатель заколебалась и растворилась в воздухе. — Осталось лишь каким-то образом снять диадему оттуда, — заметил Гарри, опуская палочку.

— Ага, — отстраненно кивнул я, мрачно усмехаясь. — А Волдеморту не откажешь в чувстве юмора, — замети я. — Хотя, на мой вкус, шуточка — так себе, примитивная.

— Шуточка? — непонимающе нахмурился Гарри.

— Посмотри, — я указал на основание бюста.

— «Годрик Гриффиндор», — прочитал Поттер. Действительно, узнать Основателя было сложно: как и Салазар в Тайной Комнате, Годрик был изображен совсем не так, как на гравюрах и картинах, к которым мы привыкли. Или просто все дело в различиях между объемным изображением и графическим? Гарри сглотнул и поморщился. — Ослиные уши как символ глупости, несмотря на прибавляющую ума диадему? — прокомментировал он, окинув взглядом изваяние еще раз.

— Да, остроумие аж зашкаливает… — отозвался я, разделяя его гримасу. — Впрочем, думаю, это своего рода дань тому, что реликвию Гриффиндора найти Волдеморту не удалось. Что-то типа того, что, раз так, то хотя бы образ Годрика будет хранителем одного из его крестражей.

— Наверное, — не очень уверено кивнул Гарри.

— Ладно, что делать будем? — поинтересовался я.

— По-моему, эти уши не дадут так просто ее снять, да? — заметил Поттер, разглядывая диадему, пристроенную на голове Основателья его факультета.

— Думаю, что нет, — согласился я. — А если попробовать трансфигурировать их обратно?

— Ты знаешь, как это сделать? — фыркнул он. Я прикусил губу. Заклятие-то было не сложным, но уверенности в том, что оно сработает, не было.

— Ну, можно попробовать, — не очень уверенно проговорил я, направляя палочку на голову статуи. Однако, как я в глубине души и предполагал, Волдеморт не был бы Темным Лордом, если бы тут все было так просто. Заклятие не сработало — очевидно, на изваянии лежала какая-то противомагическая защита.

— Есть еще светлые мысли? — с оттенком ехидства поинтересовался Гарри.

— Твоя очередь, — буркнул я, ощущая иррациональную обиду на это ехидство. Поттер задумчиво почесал кончик носа, оглядываясь вокруг.

— Не вижу ничего тяжелого, — пробормотал он. — А то можно было бы просто попробовать отбить одно ухо, или даже оба.

— Угу, — скептически пожал плечами я. — Вот только, сдается мне, что такой подвиг и Хагриду был бы не под силу. Наверняка и такой вариант наш красноглазый «друг» предусмотрел.

— Да, думается, ты прав, — согласился Гарри. — Впрочем, не может быть, чтобы выхода не было. Он может быть трудным и запутанным, призванным ослабить противника, как ловушки в пещере медальона, но все равно, его не может не существовать.

— Поттер. Если мы будем действовать так, как предполагал Волдеморт, каковы наши шансы выбраться живыми? — мягко поинтересовался я. Гарри тряхнул головой, словно отбрасывая размышления, и невозмутимо пожал плечами.

— Нам совсем не обязательно делать то, что он предполагал, — сказал он. — У нас есть козырь в рукаве. А точнее, в твоем кармане.

— А? — Я вспомнил о свертке с клыком василиска, который забрал у Рона и убрал в карман. Осторожно вытащив его, я нерешительно потер пальцами краешек бархатной, теперь уже непромокаемой материи, и с сомнением посмотрел на Гарри. — Ты хочешь попробовать расколоть диадему прямо на нем?

— Ну да, — невозмутимо кивнул Поттер, пожимая плечами. — Подстрахуешь?

— Что? — я непонимающе посмотрел на него, а потом — на импровизированный постамент бюста. Гарри совсем не так высок, чтобы с пола достать до головы Годрика, значит… Значит, ему придется забраться, как минимум — на стол, чтобы дотянуться. — Гарри, ты с ума сошел! — воскликнул я. — Охранных чар тут может и не быть, но могут и быть, и мы не знаем, что именно может их спровоцировать! Если они вдруг начнут действовать, ты окажешься в самом эпицентре!

— Назови другой выход! — сердито рыкнул Гарри, и я тоже почти зарычал со злости, сердито срывая обертку с ядовитого клыка. План созрел в голове в мгновение ока: я резким движением спихнул Поттера со своего пути, и, ухватившись за серебристо-зеленый стул, подтянулся, и вскарабкался на стол, а оттуда — на слизеринский стул, цепляясь за ушастое изваяние Отца-Основателя Гриффиндора. Вообще, я оказался прав относительно невозможности его свалить — его устойчивость показалась мне не очень естественной. Каким бы тяжелым ни был мраморный бюст, под моим весом он должен был хотя бы пошатнуться — уж больно ненадежным был его «насест». Однако скульптура стояла прочно и надежно, будто являлась единым монолитом со своим шатким постаментом. — Дрей! — возмущенно крикнул Гарри, в его голосе и мыслях были негодование и даже обида.

— Остынь, герой, тебе еще самого Лорда хватит! — рявкнул я. — Мало не покажется! А с тем, чтобы ткнуть клыком в железку, любой дурак справится!

— Наконец-то ты начал адекватно себя оценивать! — ядовито отозвался Поттер, но беспокойство в его голосе было чересчур явным, чтобы обижаться на столь нелестную оценку. А кроме того, моя слизеринская сущность с ним была всецело согласна. И куда меня опять понесло?! Поттер-то герой, а я-то куда лезу?!

Я хмыкнул, и, взявшись за клык поудобнее — так, чтобы он не скользил в руке, и чтобы не касаться ядовитых пятен обнаженной кожей, примерился. По ободку диадемы шла тонкая гравировка, складывающаяся в слова, а само украшение было, наверное, когда-то изящным и сверкающим, но теперь несколько веков, которые оно хранилось в полуразрушенном подземелье в Албании, сделали свое дело. Сияющее серебро гоблинской работы слегка потемнело — не так, конечно, как темнеют обычные серебряные украшения, гоблины — это вам не маглы-ремесленники! И все-таки сырость и грязь заброшенного подземелья (сам я его не видел, но не сомневался, что там было именно так — сыро и грязно) сделали свое дело.

Было вполне очевидно, куда следует нанести удар. Почему-то, существование крестража казалось мне связанным в данном случае с циклической формой украшения. К тому же, «Тайны Наитемнейшего Искусства» утверждали, что для того, чтобы уничтожить часть души, заключенную в крестраже, предмет следует повредить таким образом, чтобы его больше нельзя было починить. Выходит, нужно нанести диадеме максимальный урон, покорежить ее, а лучше вообще расколоть надвое. А может, достаточно вообще даже не ударить — а просто капнуть несколько капель яда? Судя по тому, что произошло с дневником, он действительно очень и очень разрушителен…