Родовая магия

Я неуверенно посмотрел сначала на бокал в своей руке, а потом — на возвышавшегося надо мной человека. Почему-то мысль об отравлении даже не возникла. Пару раз моргнув, я глубоко вздохнул, и в несколько быстрых глотков осушил бокал.

Ой — ей, Мерлин Великий, лучше бы я этого не делал! Хоть иногда, Гарри Джеймс Поттер, тебе все-таки нужно думать головой! В первый момент я не почувствовал ни вкуса, ни запаха, что и позволило без помех проглотить непонятный напиток — а в следующее мгновение осознал, что, похоже, выпил жидкий огонь. Питье обожгло мне горло и пищевод, проваливаясь раскаленным комом в желудок, и меня накрыла жаркая волна, от которой тело в мгновение ока налилось теплом до самых пальцев на ногах и на руках — и даже до кончика носа. Я выдохнул, рот горел, как огнем, пожар внутри, казалось, только начал разгораться…

— Положи в рот, — моих губ коснулось что-то влажное, и я машинально прикусил это. Кислая прохладная жидкость засочилась на язык, целительным бальзамом проливаясь в глотку, и я запоздало сообразил, что жую, кажется, лимонную дольку — но не любимые сладости Дамблдора, а кусок настоящего, сочного лимона. Вообще-то, от кислого вкуса мне обычно хотелось скривиться, но сейчас это было даже приятно. Жаркая волна, омывшая тело, кажется, промыла мне заодно и мозги, — по крайней мере, в достаточной степени для того, чтобы я начал соображать побыстрее черепахи.

— Что я здесь делаю? — спросил я хрипло (просто удивительно, как мне вообще удавалось говорить с сожженной гортанью). — Сэр? — запоздало добавил я, вспомнив, что отношения у нас с профессором аппарации довольно-таки напряженные. Еще раз кинув взгляд по сторонам, я убедился, что действительно нахожусь в его апартаментах. Где-то в подсознании, должно быть, я почти ожидал от него злобной усмешки и речи в Лжегрюмовском духе, но ничего подобного не произошло. Джаред Поттер просто понимающе улыбнулся, и, потянувшись, взял со столика бутылку с все той же янтарной жидкостью. Этикетки я не разглядел, а сам недостаточно хорошо разбирался в напитках, чтобы понять, что именно это такое. Определенно, что-то алкогольное — и очень-очень крепкое. Протянув руку, родственник снова на треть наполнил мой бокал. Я не успел возразить, пока не стало поздно — а потом попросту передумал. В самом деле, мысль попробовать раз в жизни напиться с горя показалась мне вдруг весьма заманчивой. Конечно, мы избавились от еще одного крестража — это круто, но… У меня все еще были причины горевать. Я все-таки действительно подвел Драко — пусть реально я мало что мог сделать, но легче от этого не становилось. Да и с Блейз я так и не помирился… Джаред, видимо, решил составить мне компанию, и, отставив бутылку, взял со столика второй бокал, в котором уже плескался тот же напиток.

— Дамблдор просил отвести тебя в Больничное крыло, — напомнил он, слегка пригубив янтарную жидкость, и глядя на меня с непонятной улыбкой. — Но я подумал, что… ТАКОЕ лекарство для тебя будет сейчас более эффективным. Тебе ведь раньше не приходилось пробовать по-настоящему крепкий алкоголь, да?

— Откуда… То есть… как вы… Откуда вы знаете? — запинаясь, ошеломленно пробормотал я, совершенно не в состоянии понять смысл этой ситуации. С чего вдруг этот человек, который знать меня не желал, стал так заботлив? Профессор усмехнулся.

— Надеюсь, мне не влетит от твоего декана и других учителей за то, что я спаиваю студента, — хмыкнул он, как бы про себя, а потом все-таки ответил и непосредственно на мой вопрос. — Это видно по твоей реакции. У нас, Поттеров, плохая голова на алкоголь. Что мне, что твоему отцу, хватало пары бокалов, чтобы свалиться. Полагаю, ты унаследовал эту черту, как и многие другие.

— Я… — я не нашелся, что спросить или ответить. Мое сознание снова затуманилось, и я опять испытывал головокружение… Но теперь это ощущалось совсем по-другому, не так, как раньше, — и это было даже странно приятно. Голова сделалась тяжелой, а мысли — медленными и плавными, но это вовсе не было похоже на то опьянение, которое я испытывал обычно, когда на вечеринку кому-нибудь удавалось протащить бутылку-другую чего-нибудь покрепче сливочного пива. Припомнив прочитанное где-то описание того, как правильно пить…уж не помню что именно, но что-то, несомненно, крепкое, — я осторожно сделал не очень большой глоток, и рискнул немного подержать жидкость во рту, прежде чем медленно проглотить. Результат оказался приятным — теперь напиток не то, чтобы обжигал — скорее лишь мягко щекотал внутреннюю поверхность рта и горла, и по телу новой волной пробежало тепло.

— Я не знаю, что именно ты испытал, что слышал и видел — но несомненно одно: это сильно потрясло тебя, — задумчиво сказал Джаред, одобрительно кивнув мне. — Не при каждом потрясении или огорчении алкоголь помогает, но что-то мне подсказало, что в данном случае он не повредит тебе. Поэтому я привел тебя к себе. Сейчас тебе необходимо отвлечься от своих проблем — и тогда потом, когда протрезвеешь, они предстанут перед тобой в новом свете. Только не привыкай, — хмыкнул он. — И не злоупотребляй этим. Алкоголь может иногда помочь решить проблему — но куда чаще лишь создает новые.

Я кивнул, снова делая глоток. Кажется, профессор продолжал говорить что-то еще, но я уже с трудом слышал его. Под внимательным взглядом старика, я, словно загипнотизированный, пил глоток за глотком — не обращая внимания, что голова кружится все сильнее, и одновременно силы словно вытекают из тела, делая его ватным и безвольным. Странным образом, мой бокал не пустел — а может, я просто не обращал внимания, как дед подливал в него свой «дьявольский» напиток? К счастью, мое опьянение не выливалось ни в безудержную болтовню, ни в слезливую истерику, ни в излишнее благодушие. Просто с каждым глотком я ощущал все увеличивающуюся усталость, мои глаза закрывались практически сами собой. Пару раз я усилием воли пытался открыть их, выпрямиться, напоминая самому себе, что не стоит расслабляться в присутствии этого, в общем-то, мало знакомого мне человека… Где-то на задворках затуманенного сознания теплилась мысль, что мне необходимо, наверное, вернуться в Гриффиндорскую башню, в свою постель, — хотя я слабо представлял себе, как вообще смогу подняться на ноги, не говоря уже о том, чтобы сделать хоть пару шагов. Почему-то на ум пришло воспоминание, как на втором курсе, когда на матче по квиддичу мне перебил руку заколдованный бладжер, профессор Локонс неумелым заклинанием удалил из нее все кости, вместо того, чтобы срастить перелом. Тогда я почти не чувствовал пострадавшую конечность — и совершенно не мог ею управлять. Ощущения, которые я испытывал сейчас, очень напоминали те — не в такой степени, конечно, но все же похожие, и не в одной только руке, а во всем теле.