Родовая магия

— Да, я слышала, как ты… гхм, прокричал это твоему другу, — сказала она. Я слегка покраснел, но предпочел отнестись к этому легко и засмеялся. — Так выходит, на самом деле твое сердце принадлежит другой? Это я тоже слышала, ты уж прости, — несколько напряженно сказала Блейз. Я стушевался, прикусив губу. Ну и что прикажете ей на это сказать? Признаться, что имел в виду ее? Но мгу ли я ей доверять настолько, чтобы сделать это? Нет, нет, это было бы опрометчиво, и не только из-за соображений безопасности. Мы в первый раз в жизни нормально серьезно разговариваем, — не рановато ли для признаний в любви? Лучше ограничиться полуправдой.

— Ох, ты об этом… — я кисло усмехнулся. — Да не то, чтобы прямо влюблен — я сказал это больше для того, чтобы Рон отвязался, и прекратил пытаться снова свести нас с Джин. На самом деле… Ну, мне просто нравится одна девушка, но это не то чтобы любовь, по крайней мере, пока. Только я надеюсь, — хихикнул я, чтобы немного отвлечь ее внимание от щекотливой темы, — это не для прессы?

Блейз, к счастью, поняла шутку, и не обиделась.

— Нет, что ты! — рассмеялась она. — Держу пари, ты сейчас вспомнил, как наш факультет плел про тебя и твоих друзей небылицы этой мерзкой репортерше Скиттер на четвертом курсе? Можешь мне поверить, это было отвратительно мне ничуть не меньше, чем тебе. Я тогда чуть было не рассорилась с Драко на веки вечные, когда он с ней связался. Тем более, что он знал, как я ненавижу эту стерву!

— Почему? — удивился я. Даже несмотря на все те гадости, что Рита писала обо мне, я не мог сказать, что так уж сильно ее ненавижу — да, я испытывал к ней неприязнь, но… Но, если вспомнить пятый курс, мне было и за что ее благодарить. Кто как не она написал то самое мое знаменитое интервью для «Придиры»?

— Рита в свое время понаписала кучу гадостей о моей матери, так что ей пришлось переехать в Новый Свет, и мы стали видеться еще реже, — неохотно сказала Блейз, и, увидев мой непонимающий взгляд, вздохнула. Я лихорадочно попытался припомнить какие-нибудь слухи о ее семье, но быстро осознал тщетность своих попыток. Ну почему, во имя Мерлина, я никогда не слушаю, о чем болтают Парвати и Лаванда? Хотя они редко обсуждают кого-то из слизеринцев, кроме, разве что, Малфоя — а о нем, в основном, сплетни ограничиваются его очередными любовными похождениями, или внешним видом, или тем, насколько привлекательным его делает его «обаяние мерзавца».

— Извини, — пролепетал я, смущенно опуская взгляд, — я боюсь, я не очень в курсе… эээ… светской жизни Магического Мира. Так что боюсь, о твоей матери я ничего не знаю… Но если хочешь рассказать, я…

— Даже не знаю, — Блейз страдальчески поморщилась, так что я уже был не рад, что разговор зашел об этом.

— Если не хочешь, можешь ничего не говорить, я…

— Да нет, лучше уж я сама расскажу, чем ты потом услышишь через десятые руки какие-нибудь сплетни, которые запустила Скиттер, — возразила она. — Понимаешь… Я не горжусь своей матерью, но все же, ее поведение не настолько аморально, как пыталась представить Рита.

— О да, не сомневайся, уж кто-кто, а я-то знаю, сколько правды в ее репортажах, — фыркнул я. Блейз кинула на меня испытующий взгляд.

— Вот как? А как же твое знаменитое интервью в «Придире»? — спросила она. — Ведь его тоже писала Рита? Так значит, это тоже ложь и выдумка?

— Нет, ну то интервью — это совсем другое дело, — отозвался я. — Оно вышло только после того, как мы с Гермионой его одобрили.

— Да, я слышала, что вы нашли на нее управу, — кивнула Блейз. — Жаль, этого не случилось раньше. А теперь поздно, да и смысла нет. Веришь ли, я чуть не сдала ее на четвертом курсе, но Дрей уговорил меня. И не смотри на меня так, знаю, что не должна была поддаваться, но… Малфои были и остаются моей семьей, да и маме это бы уже ничем не помогло…

— Так что же все-таки за история с твоей мамой? — спросил я. Не то, чтобы мне и правда хотелось говорить на эту тему, но лучше уж так, чем о вопросах порядочности и противостояния Гриифиндор — Слизерин (а точнее, Поттер — Малфой), к которым вела эта тема.

— Оу. Ну… Понимаешь… Черт, даже не знаю, с чего начать. В общем, в молодости моя матушка отбила жениха у одной цыганской ворожеи. Ты, наверное, помнишь, что Бинс рассказывал про цыган?

— Эээ… — глубокомысленно сказал я, замявшись, и припоминая. К счастью, что-то из изученного материала по истории магии каким-то чудом все-таки осело у меня в голове, так что про цыганские общины я припомнил, что там маги и маглы жили сообща, развивая предсказание и духовную магию совершенно особыми способами, и не допуская в свой магический круг посторонних. Человек пришлый мог войти в табор, и также стать его частью, но никогда не становился сопричастен цыганской магии. — Ну, да, кое-что помню, — ответил я на вопрос Блейз. Она кивнула.

— Ну вот, мама отбила у цыганки жениха, которого та привечала, хотя он и был не из табора. И ворожея поклялась отомстить. Она прокляла мою мать. — Блейз вздохнула и голос ее задрожал. А я недоуменно нахмурился.

— Но разве твоя мать не могла найти способ снять проклятие? Она же волшебница… — по взгляду Блейз я понял, что сморозил полнейшую глупость.

— Цыганское проклятие нельзя снять просто так — нужно обязательно выполнить условие, которое поставил тот, кто его наложил. Мамино проклятие было просто ужасно. Оно заключалось в том, что все ее мужья умирали, не прожив в браке с ней и года. И так должно было продолжаться до тех пор, пока она сама не полюбит того, за кого выйдет замуж. И еще… И еще она сама не могла никаким образом узнать о проклятии. Даже если ей сказать об этом в лицо, она не сможет запомнить сказанного. Мы пытались…

— Ужас… — пробормотал я. — Но ты все время говоришь об этом в прошедшем времени — значит заклятие снято?

— Надеюсь, что так, — кивнула Блейз. — Она вышла замуж в Бразилии, за довольно богатого и чистокровного мага, дона Родриго дель Эсперанса, и они женаты вот уже третий год. И дон Родриго пока жив и здоров, — не сглазить бы, — хмыкнула она. — Я гостила у них прошлым летом и нынешним, и… В общем, я еще не видела мать такой. Может, кто-то и не принял бы ее поведение за любовь, но я-то знаю, как она выражает свои чувства… Люциус как-то говорил мне, что она просто не умеет их показывать совсем никак. Не знаю, может, он и был прав отчасти. Во всяком случае, я видела в Бразилии максимум того, на что она способна. — Девушка помолчала, а потом, вскинув голову, продолжила рассказ. — Но это сейчас, а началось все куда раньше. Мой отец у матери был третьим мужем. Он был игроком в квиддич — и даже довольно известным. Ну и на одном из матчей, когда мать была на седьмом месяце беременности, он упал с метлы и разбился. Насмерть. У мамы начались преждевременные роды, и родилась я. А потом вскрыли завещание, и оказалось, что я была названа единственной наследницей — ну, то есть, ребенок, которого она ждала. А она не была даже официальной опекуншей — опекуном он назначил своего друга, которому доверял. Тот, впрочем, не лез в вопросы воспитания, ограничился лишь финансами. Ну… у мамы было небольшое состояние, осталось от первых двух браков… Но его быстро стало не хватать, и через пару лет она решила, что надо поправить свои дела новым браком. Естественно двухгодовалый ребенок ей мешал, и она решила сплавить его родственникам. Моя бабка с отцовской стороны, правда, ненавидела ее, и взять меня отказалась, а мамины родители давно умерли, так что пришлось ей обратиться к не столь близкой родне. В общем, она отдала меня на воспитание Малфоям, и укатила в Европу.