Родовая магия

— И ты его при… о, вижу, что принес, — отозвался Рон. — А ты случайно… это… А, ну да, целительства ты не знаешь… — он как-то сник. Моя связь с Поттером все еще не ослабевала — перед мысленным взглядом я видел умирающего кудрявого мальчика, что-то шепчущего Гарри побелевшими, почти бескровными губами. Первым побуждением было рвануть туда, но я одернул себя. Помочь я там все равно не смогу, а отвлекать их в такую минуту было бы свинством. Конечно, как и всякий слизеринец, я частенько пренебрегал тактичностью в угоду любопытству — но не в этот раз. Мысленно дистанцировавшись от Поттера, я снова обратил взгляд на Уизли.

— Вообще-то я прихватил пару зелий на всякий случай, — заметил я. — Но Криви этим уже не поможешь. Насколько я могу судить, повреждения слишком велики.

— Откуда ты знаешь? — опешил в первую минуту Рон. Потом часто заморгал и помотал головой. — Нет, не говори, я понял, — сказал он. — Черт, это так… странно. Ну — то, что вы с Гарри так… связаны. Почему именно ты, хотел бы я знать? — прищурившись, проговорил рыжий. — Мы с ним тоже спасали друг друга. Почему У НАС никакой такой связи не возникло?

— У тебя нет Родовой Силы, хоть ты и чистокровный, — объяснил я. — К тому же, бОльшая часть ваших приключений происходила до того, как Гарри вступил в наследие. Я имею в виду — до его семнадцатилетия. Так что ЕГО магия тут тоже еще повлиять не могла. И потом, наша Связь возникла из чувства долга и желания отплатить «врагу». Между друзьями все иначе, вы не считали себя обязанными друг другу за спасение. Ну, не так, как мы.

Рон хмыкнул — и, кажется, что-то такое ответил, но я почти не слышал его. Несмотря на дистанцию, меня захлестнули эмоции Гарри — его горе в момент смерти Колина. Боль и жалость, с некоторой примесью чувства вины. Я почти почувствовал на собственных щеках его слезы.

— Малфой! Эй, Малфой, ты еще здесь? Ау, Драко! Ты чего? — Рон встряхнул меня за плечи — и я с трудом сфокусировал на нем взгляд, буквально выдираясь из-под толщи эмоций Поттера, прямо-таки похоронивших меня под собой.

— Криви умер, — медленно сказал я. Чужие переживания постепенно отступали, в голове прояснялось и я снова начинал осознавать себя — отдельно от Гарри.

— Черт, — выдохнул Рон, выпуская мое плечо и отворачиваясь. — Черт, черт! — повторил он. — Нет, я знал, что ему не выжить — но уже… Проклятие! Это, к гриндевальдовой бабушке, несправедливо! Ведь ему же еще и семнадцати нет!

— Теперь уже и не будет, — негромко проговорил я. Отчего-то в этот раз сохранять спокойствие мне давалось куда тяжелее, чем обычно — наверное, из-за Гарри и его переживаний. Пошли, — решительно сказал я, протискиваясь мимо него по направлению к туалету. Неизвестно, да каких охренительно гриффиндорски-отважных и сумасбродных выводов доплачется там сейчас Поттер в одиночестве. Пожалуй, вот теперь уже можно и нужно начинать его отвлекать.

Когда я с силой толкнул дверь, распахивая ее настежь, Гарри даже не пошевелился и не поднял головы — он и так знал, что это я, благодаря мыслесвязи, которую я хоть и приглушил, но не блокировал. Он сидел на полу, на коленях, прямо в растекающейся луже воды и змеиной крови — и плакал, прижимая к себе изломанное, изуродованное тело. Хрупкий, кудрявый и светловолосый Криви до ужаса походил сейчас на сломанную куклу. Я невольно замер, прикусив губу. На самом деле, я мало что о нем знал. Разве что то, что мальчишка при жизни не блистал ни красотой, ни умом… зато мне доводилось видеть несколько сделанных ими фотографий — тут у парня, определенно, был талант. Впрочем, это вряд ли что-то говорило о его характере.

— Гарри, — тихо позвал я. Пожалуй, впервые на моей памяти, я не просто осознавал необходимость выразить соболезнования и сочувствие — но и действительно ХОТЕЛ сказать или сделать хоть что-нибудь утешительное. Вот только слова от этого не появлялись сами собой. Не мастак я был на такие вещи. Нет, я знал весь стандартный набор вежливых фраз, подходящих к случаю — но и подумать не мог сейчас о том, чтобы воспользоваться этими готовыми фальшивками. Мне оставалось только надеяться, что Поттер сумеет прочитать в моем сердце то, чего я не мог выразить словами. А может и нет — ему сейчас не до того, чтобы заморачиваться еще и с моими чувствами…

— Он пришел сюда из-за меня, — звенящим от слез голосом проговорил Гарри. — Мог спрятаться, укрыться — но пришел. Потому что хотел помочь — мне! — почти выкрикнул он, вскидывая на меня глаза, полыхнувшие вдруг яростью. — Клянусь жизнью, Малфой, если ты сейчас ляпнешь хоть одно слово по поводу гриффиндорской дурости — я это слово тебе в глотку затолкаю, несмотря на всю нашу дружбу!

Слегка опешив от такого натиска, я судорожно сглотнул — и медленно втянул в легкие ставший вдруг вязким, как патока, воздух. Уже давно я не ощущал ничего подобного — острая боль в груди, будто ее охватил невидимый обруч, не давая вздохнуть, а в голове звенит и щеки горят так, будто я схлопотал пару оплеух. Подобные несправедливые обвинения не в духе Гарри. Разве он не чувствует, что съязвить — это последнее что я мог бы сейчас сделать? Впрочем, вот уж что-что, а мою болезненную реакцию Поттер не почувствовать просто не мог. Он глубоко вздохнул — и разом утратил запал.

По узам я ощутил мгновенную вспышку раскаяния и извинение — все это не облеченное в слова, но не менее ясное и искреннее. Внешне Гарри почти не шевельнулся — лишь крепче прижал к себе погибшего, продолжая безутешно плакать. Стальной обруч, стянувший мою грудь, разжался. Ему больно — и он не в состоянии сразу думать о том, что и мне причиняет боль. Но это не значит, что он ХОЧЕТ этого. Глубоко вздохнув, я опустился рядом с Поттером на колени — прямо в грязную воду, розовую от крови. Джинсы мгновенно намокли, но я не обратил на это внимания. Протянув руку, я осторожно обнял гриффиндорца за плечи и притянул к себе. Гарри вздрогнул и слегка расслабился — самую малость опершись на меня. Словно хотел разделить со мной тяжесть своего горя. Я сглотнул. Мне действительно хотелось помочь ему — вот только я все еще сомневался в своей способности найти нужные слова. Язвительность и сарказм, ирония или шутки — все это удавалось мне великолепно, но это было совсем не то, что требовалось сейчас. Глубокое и искреннее сочувствие — как передать его словами так, чтобы они не прозвучали напыщенной бессмыслицей? Пожалуй, стоит тысячу раз поблагодарить нашу мыслесвязь за то, что на могла передавать наши чувства друг другу, не облекая их в цветистые фразы. Я мог только надеяться, что этого будет достаточно.

— Нам нужно продолжать, — тихо сказал я, помолчав какое-то время. — Чтобы он не погиб напрасно. — Говорить банальности было отчасти даже стыдно — но ничего другого мне просто не шло в голову. Гарри как-то зло фыркнул.