Родовая магия

— Их этим не вернешь, — тихо сказала Джинни, и моя злость лопнула как мыльный пузырь, уступив место апатии. Какая разница, что будет теперь с этим придурком? Того, что он натворил, уже ничем не исправишь…

— Пойдешь со мной? — спросила я, поднимаясь с подоконника, и еще раз вытирая лицо ее платком. Джинни покачала головой.

— Не могу, — отозвалась она. — Не могу его видеть. И слышать о нем не могу. Ты иди, а я здесь посижу…

— Хорошо, как знаешь, — кивнула я, и протянула ей платок, потом, запоздало вспомнила, что он грязный, и опять сжала в ладони. — Я… Отдам, как постираю, — сказала я. Естественно, стирать я его собиралась не сама, но углубляться в подробности было бы неуместно.

— Как хочешь, — равнодушно ответила Джинни.

Кивнув ей в последний раз, я нерешительно коснулась ее плеча. Мне хотелось сказать ей что-нибудь в знак поддержки, но ничего не приходило в голову. Да и что тут скажешь? Убрав руку, я нерешительно двинулась по коридору к короткому проходу, который вывел меня на открытую галерею четвертого этажа. Странно, но после этой немногословной встречи с Джинни мне стало самую капельку легче. Сердце все еще болело от горя, но мысли больше не путались в голове, и я не терялась во времени и пространстве.

Мое внимание привлекли бурые пятна на светлом каменном полу. Что это — кровь? Раньше меня бы это насторожило, и заинтересовало, но теперь мне было все равно. Пятна — следы? — вели вдоль галереи к дверям больницы, но я безо всякого интереса прошла мимо них, и тихонько открыла дверь. Войдя, я закрыла ее за собой. Интересно, где тут Уизел? А что если я что-нибудь с ним…

Мой взгляд скользнул по трем занятым кроватям, одна из которых была закрыта от других ширмой. Я равнодушно посмотрела на крепко спящих пациентов… И застыла, не веря своим глазам, при виде лохматой, взъерошенной головы Гарри на подушке ближайшей ко мне кровати. Внутри меня бушевал такой ураган эмоций, что вырвись он наружу — сровнял бы с землей весь замок. Счастье, неверие, боль, радость, облегчение… Я не шевелилась, не в силах сделать даже самое малейшее движение, и не отводила взгляд от спящего юноши до тех пор, пока глаза не заволокла пелена слез. Гарри! Гарри, Гарри, Гарри! Живой, невредимый!! Ну, учитывая, что он в Больнице, может и не совсем невредимый, но какая, к дементорам, разница! Он жив, он здесь! Салазар — основатель, теперь я знаю, что такое счастье!

Однако оказалось, что еще не знаю. Я поняла это при взгляде на вторую кровать. Вид непривычно растрепанной светловолосой головы мирно сопящего в подушку Малфоя убедил меня, что предела счастью не бывает. Я медленно сползла по стене на пол, уткнувшись в колени лицом, и не в силах сдержать слез. Изо всех сил вцепившись зубами в ладонь, чтобы не закричать, не заплакать в голос и не разбудить их, я вдруг до дрожи, до крика испугалась, что то, что я вижу — неправда. Вдруг это сон, вымысел, бред, иллюзия? Боль в руке, когда я прокусила ее до крови, несколько отрезвил меня. Я медленно поднялась на ноги, вглядываясь попеременно то в раскинувшегося на спине Гарри, то в обхватившего руками подушку Драко, устроившегося на животе. Парни выглядели измученными, наверняка, им несладко пришлось в этой прОклятой Башне. Но они оба были живы, и они были здесь, в безопасности!

Я вдруг испугалась, когда поняла, что не слышу их дыхания, но оклик мадам Помфри успокоил меня — это было всего лишь заглушающее заклинание. Медсестра явилась по вызову сигнальных чар, наложенных на дверь.

— Они вернулись… — шепотом, несмотря на заклятие, сказала я, не отрывая взгляда от спящих мальчишек — моих мальчишек! Мадам Помфри улыбнулась.

— Да, появились часов в шесть, когда только светало, — ответила она. — Декан не сообщил вам?

— Снейп знает?

— Я сразу вызвала директора и деканов обоих факультетов, — слегка оскорблено отозвалась медсестра. — Впрочем, профессор Дамблдор о чем-то хотел поговорить с профессором Снйепом, как я слышала. Наверное, он его и задержал.

— Да, наверное, — согласилась я, вдруг подумав о Джини. Бедная девочка до сих пор, наверное, плачет в том коридоре, даже не зная, что плакать больше не о чем! Надо сказать ей! — Извините, мне надо идти…

— Постой, дай я посмотрю, что с твоей рукой, — сказала мадам Помфри, перехватывая мою прокушенную ладонь.

— Да ничего страшного, это всего лишь…

— Асклепио. Ну вот, теперь и правда, ничего страшного, — сказала она, и улыбнулась. — Ты, наверное, хотела что-то еще, милая?

— Я… — я смутно припомнила, что вроде бы, шла за лекарством от головной боли, но… но зачем оно мне — у меня ничего не болит! — Я…. Простите, я лучше пойду.

— Как знаешь, — ласково отозвалась медсестра, выпуская мою руку, и поворачиваясь к Гарри, чтобы поправить ему одеяло.

— Мадам Помфри, а когда они проснутся? — спросила я. Она пожала плечами.

— Они очень устали, и вдобавок много пережили. Думаю, им будет лучше поспать до следующего утра. Хотя, конечно, они молоды и полны сил… Возможно, кто-то из них проснется уже к вечеру. Ты хочешь их навестить?

— Конечно… — кивнула я.

— Загляни после ужина, тогда будет видно, — кивнула мадам.

Поблагодарив ее, я вышла из Больничного крыла, чувствуя себя невероятно, просто феерически счастливой. Назад, в коридор, где оставалась Джинни, я летела как на крыльях. Младшая Уизли сидела на подоконнике там же, где я ее и оставила, подобрав под себя ноги. Она не плакала — лишь смотрела в окно с такой тоской во взгляде, что становилось поневоле больно за нее.

— Джинни, — позвала я, приблизившись вплотную.

— Блейз? — она перевела взгляд на меня и недоуменно нахмурилась при виде моего радостно-счастливого лица… — Что случилось?

— Два часа назад, на рассвете, наши мальчишки заявились в больничное крыло, — выпалила я. — Усталые, вымотанные, вроде, даже слегка пораненные, но вполне живые. Дамблдор уже знает, и МакГонагалл со Снейпом тоже.

— Оба? — недоверчиво выдохнула она. Я кивнула.

На ее лице отразились, как в зеркале, все те же самые эмоции, которые испытала я при виде мирно спящих Гарри и Драко. Она прикусила губу, глядя мне в глаза испытующим взглядом, словно одновременно всей душой хотела мне поверить, и боялась это сделать.

— Блейз, ты ведь не шутишь? — тихо спросила Джинни. — Умоляю, скажи, что не врешь!

— Господи, Уизли, кем ты меня считаешь? По-твоему, я настолько жестока, чтобы врать об ЭТОМ? — возмутилась я. Она помотала головой, и, не сдержавшись, закрыла лицо руками и бурно разрыдалась. Повинуясь какому-то мне самой не до конца понятному порыву, я мягко обняла гриффиндорку за плечи, и позволила ей уткнуться лбом в мое плечо, нимало не заботясь о своей мантии. Выплакавшись, Джинни отодвинулась, вытирая слезы рукавом. Я вытащила ее платок из кармана, и, произнеся очищающее заклинание, протянула ей. В принципе, это, конечно, было хуже нормальной стирки — после заклятий ткань впитывала хуже, и становилась не особенно приятной на ощупь, чуть стеклянной. Однако даже такой платок лучше, чем рукав.