Ник Перумов - Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона

– Никогда, – спокойно ответил дхусс, буднично и безо всякой патетики. – Есть такая песня, Великие, «Одиннадцать дхуссов у башни», про то, как воины моего клана, клана Морры, – он коснулся татуировки на щеке, сейчас слабо светящейся алым, – про то, как одиннадцать дхуссов-наёмников отказались сдаться навсинайским магам, хотя повод был совершенно пустяковый – записались в стражу купеческого каравана, негоциант попался на провозе чего-то недозволенного, сочли, что их долг – вступиться за нанимателя. Вступились… и показать спину уже не могли. С тех пор их знают все у дхуссов. Они не покорились воле неизбежного. Погибли, да. Повод, как говорят, смешной и нелепый. А ведь могли бы жить и жить – но уже без чести. Вы понимаете меня, Великие Сёстры?

– Нет, – последовал ответ. – Мы не всеобщи, не вездесущи и не всемогущи. Мы защищаем, как можем, Смарагд и ноори, но растянуть обре-тённые нами силы на всех живущих у нас не получится. Поэтому мы делаем лишь то, что нам доступно. И направляем наши помыслы тоже на это. Не стоит пересказывать нам истории от других племён и народов – пусть у них появятся свои охранительницы и защитницы. Оставим сие. Нас ждут более срочные дела. Великий Тёмный будет изгнан.

– Мне поистине тяжко слышать это. – Тёрн говорил медленно, делая паузы перед каждым словом. – Но пусть так. Только никакие «развоплощения Великого Тёмного» уже не помогут. Потому что никакого Тёмного нет и никогда не было.

Тихий смех.

– Предоставь судить об этом нам, дхусс. Мы трижды спасали Смарагд и ноори.

– Сей Тёмный, похоже, особо ненавидит именно ноори. – Дхусс скрестил руки на груди, вскинул подбородок. – Что ж, не стану больше спорить. Был не прав, сознаю. Алиедора говорила… впрочем, уже неважно. Хочу лишь спросить Великих Сестёр, неусыпных хранительниц Смарагда, – а как же девочка Мелли?

– Девочка Мелли причинила нам тяжкий урон и продолжает причинять, – вздохнули призраки. – Зачем Великий Тёмный в тебе привёл её сюда, мы понимаем. Гниль очень сильна в ней, очень. Мы весьма озабочены, наши братья и сёстры делают всё, что могут, дабы утратить не столь многое и не столь многих. Но за это придётся держать ответ, дхусс.

– Я готов, – хладнокровно ответил Тёрн. – Сожалею лишь о задержке. И о потерянных из-за этого сёстрах и братьях.

– Твои слова делают тебе честь, дхусс.

– Мне, но не вам. Потому что вы ведь всегда лгали в своих сказаниях, верно? О «трёх величайших чародейках, пожертвовавших всем для народа ноори» знают все. Но всегда старательно умалчивалось, что именно вы сделали для означенного спасения.

– Тебе этого знать не надо, – прошелестели призраки. Вывести из себя их было невозможно.

– Об этом я предпочту судить сам. – Тёрн не терял хладнокровия. – Итак, где же ваши Мудрые? Никак не справятся с одним-единственным дитём Гнили? Настоящим Роковым Дитём, во что вы никак не желаете поверить?

– Они скоро будут здесь, дхусс. Совсем скоро. Подожди. Прости, что не можем предложить тебе ни еды, ни питья, ибо сами в подобном давно не нуждаемся и не имеем запасов.

– Я подожду, – легко согласился дхусс.

Они шли вверх по бесконечным лестницам, и невольно Алиедора подумала, что не могла настолько обознаться: когда она обходила (или, вернее, обегала) башню в самый первый раз, строение показалось ей куда меньше. Теперь один зал переходил в другой, лестница извивалась, словно кишка неведомого чудовища. Клинки звёздного света полосовали тьму – сколько же длится эта ночь? Или, быть может, уже прошёл целый день, а она, Алиедора, каким-то образом его и не заметила? Нет, едва ли, ни голода, ни жажды она не испытывает.

– Здесь, – холодно сказала ноори. Шла она нетвёрдо, то и дело потирая шею; Алиедора не стала снимать петлю.

Они поднялись на самый верх. Гончая могла поклясться, что уже бывала здесь, но… тогда ничего подобного тут и в помине не было!

Стены башни сходились над их головами, стягиваясь в острое копейное навершие. Чёрный камень вдруг сделался совершенно прозрачным, и прямо над головой Алиедоры плыли пугающе огромные звёзды, словно небеса вдруг решили спуститься пониже к несчастной земле. Ни туч, ни облаков, лишь плывут, навечно связанные незримыми цепями, небесные сёстры-Гончие.

– Я покажу тебе, – проговорила ноори, вскидывая руки и странно, неестественно выворачивая запястья, так, что ладони оказались точно вдоль земли.

– Оружие, – холодно напомнила Алиедора. – Ты обещала мне оружие. Чтобы я «приложила его тебе к горлу». Твои слова, ноори, не мои. Никто тебя за язык не тянул. Так что давай. Я жду.

– Хорошо, – покорно сказала Мудрая. Свела ладони вместе, повела в одну сторону, в другую – Гончая ощутила на шее дыхание ледяного ветра. Да, в нём тоже слышалась музыка, почти такая же, как у Тёрна, именно что «почти». Музыка дхусса была тёплой, сильной, большой, словно добрый мохнатый пёс. Творимое схваченной ноори – холодным, острым, режущим, словно вырезанный из вечного льда клинок. И тут, и там волнами переливалась, звучала неслышимая музыка, но как же различалось лежащее у них в основе!

Великий Дракон, милостивый, милосердный, как у таких учителей вырос ученик, подобный дхуссу?!

– Ноори держат слово, – с презрением бросила Мудрая. – Вот, возьми. Да смотри, не порежься – звёздные лезвия самые острые в мире.

Алиедора усмехнулась.

– Нет ещё такого лезвия, что я… ай!

– Вот то-то же.

На указательном пальце проступила капелька тёмной крови. Как Гончая ухитрилась так оплошать перед этой гордячкой-ноори?

Сотканный из звёздного света клинок, однако, зашипел, над ним поднялись зеленоватые завитки не то дымка, не то пара, и по лезвию стало расползаться скверного вида тёмное пятно.

– Поганая кровь, – холодно заметила ноори. Она не старалась оскорбить, просто сказала как есть.

– Другой не имею, – огрызнулась Алиедора. – Показывай, что хотела, и покончим с этим!

– Кажется, ты собиралась приставить это, – кивок на испорченный кинжал, – мне к горлу?

– Не указывай, – буркнула Гончая, но лезвие к тонкой шее ноори всё-таки поднесла. – Раз уж так настаиваешь.

– Что ж, смотри…

Звёздное небо словно обрушилось на них. Алиедора застонала – таким мгновенным, мастерским и неотразимым оказался этот удар. Нет, Мудрая не старалась причинить ей вред. Она словно выбросила её сознание – вместе со своим – туда, в надзвёздные выси, где пролегли пути небесных Гончих, где дуют совсем иные ветра и где проложили себе дорогу пламенные кометы.

«Смотри сама», – услыхала Алиедора.

Они словно парили в неведомой вышине, над скрытым ночной тьмою миром, и внизу, под ними, яростно пылала в ужасающей своей красоте комета. Шар чистого огня, влекущий за собой длинный хвост раскалённого флёра, словно фата невесты.