Цвет Надежды

Гермиона покраснела.

— Оценку за экзамен мне поставили за усердие и отличное знание теории. С тех пор я не подходила к метле близко.

— Так! Приехали. Блестящий план рушится ко всем чертям, потому что всезнайке Грейнджер поставили оценку за знание теории. Ну так будешь сегодня ее применять! — рявкнул Малфой.

— Малфой, я не полечу, — Гермиона отодвинулась подальше, — я не могу, я боюсь высоты, я не смогу управлять.

Малфой осторожно пристроил свою метлу к письменному столу и подошел к Гермионе. Девушка попыталась слиться с покрывалом. Не вышло.

— Хочу тебе напомнить, что твоему ненаглядному Поттеру дадут значок заслуженного донора. Посмертно!

Он нависал над ней, заставляя девушку вжиматься в кровать.

— Решай!

— Да запросто! Я улетаю, а ты отправляешься пешком, через главные ворота. Как тебе план?

— Паршиво, — хмуро ответила девушка.

Слизеринец прекратил изображать из себя утес и вернулся к столу. Гермиона села.

— Ты в этом пришла? — Малфой обвел взглядом скромный наряд Гермионы: замшевые башмачки, потертые джинсы и светлую льняную рубашку.

— Нет! У меня с собой целый чемодан багажа. Твой дворецкий вот-вот его принесет, — съязвила девушка.

Юноша молча направился к шкафу и стал в нем рыться. Через минуту он кинул в Гермиону черным теплым свитером, на котором был изображен серебряный дракон с жутким оскалом.

«Какие у него милые вещички. Надеюсь, эта прелесть меня не покусает».

— Это самый маленький размер. Меньше у меня нет, — сообщил Драко Малфой.

С ума сойти! Малфой жертвует ей свой свитер. Такая забота.

— Не хочу долететь до Хогвартса в компании посиневшего трупа, — тут же подпортил он впечатление.

— Мы летим в Хогвартс? — спросила Гермиона, надевая свитер.

— Есть другие предложения?

Его метла уже повисла в воздухе, а он набрасывал легкую черную куртку. На ее жалобный оклик он обернулся, смерил ее съежившуюся фигурку долгим взглядом и устало вздохнул:

— Пробовала когда-нибудь летать вдвоем?

Он никогда не перестанет ее удивлять.

02.02.2011

Он никогда не перестанет ее удивлять.

— Как можно умудряться все время нарываться на Блэка и компанию? Северус, тебе это доставляет удовольствие? — Нарцисса сидела на полу в гостиной Слизерина напротив Северуса Снейпа и пыталась свести с его волос буро-зеленоватый цвет.

— Конечно, это безумное удовольствие, когда тебя выставляют дураком перед всей школой. Мне иногда так хочется убить твоего братца! Как в тебе только не проявились те же идиотские гены?

— Северус, — голос Нарциссы приблизился к температуре замерзания воды, — не смей говорить плохо о его семье. Что же касается генов, то мы не настолько близкие родственники. Я, конечно, называю его братом, но… Не дергайся, а то сейчас весь станешь непонятного цвета.

Хлопнула дверь, и в гостиную из своей комнаты спустился Люциус Малфой.

— Северус? Решил кардинально изменить прическу?

— Прекрати, Люциус! Это не смешно! — сказала Нарцисса.

— Идете на игру?

Сам он уже был одет в темно-зеленый свитер с серебристыми полосками, а через руку была переброшена темно-зеленая мантия с его незабвенной фамилией, вышитой на спине.

— Готово, — Нарцисса убрала палочку от волос Снейпа и повернулась к Малфою. — Я, если честно, не хочу. Квиддич — это скучно.

— А я иду, — откликнулся Снейп и отправился за мантией, потому что октябрь в этом году выдался холодным.

Нарцисса с Люциусом остались одни. Редкий момент.

— Нарцисса, — голос Люциуса был мягок, слишком мягок, — я бы попросил впредь выбирать выражения в разговоре со мной при посторонних. Да и без них тоже. Я не хочу слышать от жены фразы типа «прекрати». Ясно?

Нарцисса молча кивнула. Она устала, и ей было правда все равно. Пусть. Она может вообще с ним не разговаривать ни при посторонних, ни без них.

— Что же касается квиддича, ты заблуждаешься, милая. Это очень интересно, — с нажимом произнес Люциус. — И тебе нравится смотреть, как я играю. Я прав? Не слышу.

— Не просто на игру. На мою игру. Слизерин против Гриффиндора. Это всегда интересно.

В это время в гостиную спустился Снейп, за ним еще несколько студентов. Все были одеты в цвета факультета. У кого-то даже раскрашены лица. Гостиная, и без того не изобилующая разнообразием красок, в один миг стала зеленой.

«Чувствуешь себя, как в болоте», — подумала Нарцисса.

Люциус шагнул к Нарциссе и, прижав ее к себе, поцеловал в висок. Послышались одобрительные голоса.

— На удачу, — нежно сказал Люциус, заглядывая в лицо девушке.

Надо же! Если бы она не слышала других его слов минуту назад, решила бы, чего доброго, что он от нее и вправду без ума. Такой искренний взгляд, такой теплый тон…

Нарцисса приподнялась на цыпочки и чуть тронула его губы своими. Люциус легко улыбнулся.

— Удачи, милый! — отчетливо произнесла она, чтобы все слышали. — Буду на первом ряду нашей трибуны.

Здесь просто должны были последовать овации и крики «браво!»: как она ненавидела его и с какой нежностью смотрела. Люциус остался доволен. Первая победа над ней. А сколько их еще будет впереди, прежде чем ей вообще придет в голову перестать сопротивляться.

Выйдя из раздевалки под хмурое небо стадиона, Люциус окинул взглядом трибуны. Как всегда: горстка зеленого цвета на слизеринской, и просто какой-то пожар на всех остальных. От красного даже зарябило в глазах.

Стивен Флинт — капитан сборной, вышел в центральный круг и пожал руку Джеймсу Поттеру.

«Сломал бы пальцы ему, что ли? — лениво подумал Малфой, — хоть раз бы снитч удалось поймать». Подумал, правда, без особой надежды, потому что, во-первых, за это Флинта бы дисквалифицировали, а запасного ловца подобного класса у них не было; ну, а во-вторых, Поттер и со сломанными пальцами дел на поле может натворить ого-го. Чего греха таить, была такая нехорошая традиция: четыре года, с тех пор, как ловцом Гриффиндора стал этот сопляк, ловцу Слизерина ни разу не удалось поймать снитч в играх против ненавистного факультета.

Свисток заставил четырнадцать игроков взмыть в воздух. Люциус облетел кольца и занял свою коронную позицию — чуть левее среднего. Он начал занимать именно эту позицию уже давно. С тех пор, как понял, что его рывок влево намного уступает по силе и скорости движению в правую сторону. С чем это было связано, юноша не знал. Может, все потому, что он правша? Поэтому Малфой всегда использовал эти особенности своей техники. Зависал и равнодушно наблюдал за игрой. Равнодушно до того момента, пока в опасной близости от его ворот не появлялась фигура соперника. Вот тут уж было не узнать всегда чуть лениво расслабленного Люциуса Малфоя. В такие моменты он больше походил на зверя, готового к прыжку. Нет, он отдавал себе отчет в том, что не был великим игроком. Возможно, ему не хватало усердия в тренировках, иногда подводила чрезмерная уверенность в себе. Люциус Малфой часто не замечал тонкой грани между уверенностью и самоуверенностью. Он регулярно платился за это, но так и не научился делать выводы. А может, в нем не было чего-то главного? Например, наблюдая за игрой Поттера, он всегда тихо раздражался: вот уж кто словно с пеленок на метле. И дело не только в упорных тренировках и слепом желании победить. В Поттере была какая-то искра, дар свыше. В Люциусе этого не было. Ему не хватало скорости и стремительности полета. К тому же Люциус, часто наказываемый в детстве, вместо привычки к боли, получил ее паническую боязнь. Он прекрасно осознавал, что никогда не сможет так полоумно и яростно бросаться в гущу схватки, как большинство других игроков. Он, конечно, любил свой факультет и желал ему победы, вот только себя любил гораздо больше. Позиция вратаря была для него идеальной. Здесь не надо было идти на открытый контакт, сталкиваться, бороться. Что же касается бладжеров, то вратарей ими, как правило, атаковали как раз лишь слизеринские загонщики. Остальные соперники были гуманней, что ли? Так что из списка жертв бладжеров Люциус тоже исключался. Возможность не отвлекаться на мелочи помогала ему быть неплохим вратарем. Во всяком случае, на данный момент, лучшим, за исключением, разве что, Сириуса Блэка, но в этом Люциус упорно не хотел себе признаваться.