Наталья Метелева - Эльфийский посох

— Ничего себе! Если бы я не знал, что Галлеан давно безумен, я бы подумал, что наш бог сошел с ума, — пробормотал охотник, осторожно переворачивая найденного и уже догадываясь, кого увидит. — И опять этот мастер битв без сознания.

Лиэн нервно оглянулся: не бегут ли откуда-нибудь лучницы или мертвецы. Но лес стоял тихий, сосредоточенный на чем-то, как стоят слепые, чутко ощупывая пальцами мир и вслушиваясь в себя.

Видимых ран на эльфе не было, и Лиэн задумался: что же делать? Он поднял посох-рогатину, но тут же отложил — не поможет. Тогда охотник попытался облегчить чужую боль, снять ее ладонями так же, как снимал ее с губ Эосты, обожженных жаром меча в храме богини Солониэль. Это тоже была запрещенная учителем Раэртом магия, но никто же не видит.

Эльф очнулся, и Лиэн быстро отдернул руки.

— Ты кто? — спросил мастер битв.

— Меня зовут Лиэн.

— А! Помню. Тебя ищут по всему Альянсу.

«Все-таки началось!» — вздохнул про себя охотник.

— Это не я, — улыбнулся он. — Посох Духа я даже не видел.

Мастер битв поморщился:

— Понятливый какой… Значит, кто-то тебе уже сказал. Жаль, я хотел первым сообщить эту новость. И зачем ты меня разбудил среди ночи, Лиэн?

— Ты не спал. Ты был без сознания, когда твой… когда я тебя нашел, — ответил Лиэн, покосившись при этом на единорога. Тот насмешливо блеснул глазом, но фырканьем не выдал. Хороший зверь, мудрый.

Только сейчас седой эльф заметил, что лежит на тропе.

— Демоны задери! Опять я свалился! — выругался он, поднимаясь с помощью руки Лиэна. Ухватился он левой ладонью, и охотник почувствовал бугристые рубцы, словно вместо кожи ее покрывала кора старого дуба. Правая рука эльфа кончалась запястьем.

«Я долго бежал к нему, надо было быстрее, — расстроился Лиэн, — ведь мог же и быстрее… мог, как потом оказалось, когда спасал свою шкуру от лучниц Иссианы».

— Прав был Хоэрин, — пробормотал мастер битв. — Рано мне было в путь пускаться, да еще одному. Но ждать нельзя. Ты в какую сторону прогуливаешься под Двумя Лунами, охотник?

— На восток.

— Все пути сейчас ведут на восток. Тоже на поиски Посоха Духа? Я был бы признателен за общество в пути, если моя персона не будет слишком обременять охотника клана Гаэтер. Я, видишь ли, немного болен.

Охотник улыбнулся про себя: «Угу, болен он… Что-то подобное и я говорил Иссиане».

— Почему ты решил, что я из клана Гаэтер, мастер битв?

— Ты искал Тиниру, а уж тридцать лет никому бы в голову не пришло искать кого-нибудь из Гаэтер в столице Альянса, кроме пославшего ее клана.

— А почему твоя персона могла бы обременить именно охотника из Гаэтер?

Глаза седовласого весело блеснули:

— Помнится, при нашей прошлой встрече это было мое право — донимать расспросами?

Они уже шли на восток, а единорог лунным видением плыл впереди, беззвучно переступая копытами.

— Так все-таки, почему? — не уступал охотник.

— Потому что тебе не понравится мое имя.

— А не соблаговолит ли благородный эльф открыть его дикарю? — ехидно спросил Лиэн.

Мастер битв хмыкнул, но пришлось соблаговолить. Раз уж сам навязался охотнику в спутники, бесчестно было бы держать его в неведении.

— Изволь. Я — лорд Даагон из рода Эрсетеа.

Лиэн вздрогнул.

Его что-то ударило изнутри. Пробило навылет, как копье.

«Держись, сын Даагона, сейчас станет жарко!» — услышал он рык, казалось, из самих небес.

Лиэн развернулся и побежал. Опять. Потому что не мог больше ни мига сдерживать истинное лицо. Его хватило лишь на то, чтобы задушить крик, — тот, что рвал сейчас легкие, сжигаемые огнем Выжженных Земель.

Он слышал хлопанье бессчетных крыльев и истошный крик горгулий. Видел огненную реку лавы далеко внизу. Пламя становилось все ближе и ближе…

Он вспомнил все.

Вспомнил, почему решил забыть.

Дракон Лазгурон предложил дополнительную защиту разума — иллюзию фальшивых воспоминаний. Чтобы Древо ослабило зов и чтобы Лиэн не выдал себя ненароком, услышав от кого-нибудь имя отца, когда придет в столицу к Посоху Духа. Но никакие уловки, изобретенные великим Повелителем Иллюзий и человеческим магом Раэртом, не помогут, потому что Древо Смерти не обманешь иллюзиями разума — оно неразумно. Пока неразумно. Оно может лишь слепо чуять мир, сосать его слабыми корешками, пока к нему не вернется Лиэн, его первый корень. Его основа Его сознание.

— Так я и знал, — огорчился Даагон, когда охотник, едва услышав его имя, резко развернулся и растаял в лесу. — Так и чувствовал, что нельзя ему говорить, кто я. Вот скажи, друг мой Росинфин, что такого страшного в моем красивом имени? Бежать-то зачем? Ну, хорошо, клану Гаэтер даже ненависть не позволит убить безоружного калеку, и они предпочтут плюнуть и уйти. Но мы ведь с тобой не безоружны!

Единорог потряс серебристой гривой.

— Жезла у меня нет, это так, — согласился лорд. — Но хороший меч имеется, да и драться левой рукой я обучен… Ну, поехали дальше, а то мы никогда не догоним отряд, и виноват в этом будешь ты.

Единорог подогнул передние ноги, и лорд кое-как забрался в седло, по привычке пытаясь ухватиться за луку отсутствующей правой ладонью.

Росинфин, как ни понукал его всадник, как ни уговаривал, забыл о своем гордом имени и отказывался скакать даже так медленно, как раньше, и шел неспешным шагом. Бегущий эльф по сравнению с ним казался бы ураганом.

Сначала ночью было легче переносить боль, словно Алкинор тоже засыпал. Лишь раз или два проворачивался, обжигая позвоночник адским огнем, и Даагон терял сознание. Теперь же стало все наоборот — меч чаще шевелился именно по ночам, будил, тянул на восток, и лорд уже догадался, что не собьется с пути отряда, пока не догонит его. Если, конечно, ему позволят догнать.

Он понял, чья рука проворачивает клинок, причиняя немыслимую боль. Сын держал его, выматывал, как рыбак пойманную гарпуном гигантскую рыбу, тянул за собой, но останавливал, когда лорд слишком приближался к отряду. Догонять их Даагон будет медленно, долго, чтобы пытка длилась и длилась, ломая его дух. Длилась, пока меч не победит.

Но как сын может сам не чувствовать его боли? Ведь они связаны кровью. Или его мальчик с рождения не знает ничего, кроме боли, для него это… жизнь?

Теперь лорд осознал, что пускаться в путь одному было глупо. Хотя лучницы клана Иссианы даже не предложили ему помощь, стоило хранителю свитков шевельнуть бровью, и Данира, скрипя зубами, выделила бы кого-нибудь в сопровождение. Но гордый маг не попросил об этом, как не просил помощи и у других эльфов, через чьи леса и рощи лежал его путь. Он хотел обходиться без посторонних глаз столько, сколько сможет.

И тут Алкинор зашевелился снова.

«Ты видел, что у него с руками, со спиной. И все равно бросил. Правильно Иссиана назвала тебя — урод. И внутри ничуть не лучше, чем снаружи», — клял себя Лиэн, следуя за всадником так, чтобы тот не заметил его, обернувшись. Не отстать было легко: умный единорог, чуя охотника позади, не особенно торопился.