Милослав Князев - Полный набор. Великая миссия.

Орочьи монеты, которыми я расплачиваюсь, ни у кого ни протеста, ни удивления не вызывают. Хороший знак. Эль мне объяснила, что деньги на всём континенте имеют единый стандарт по весу и содержанию металлов, а отличаются только форма и изображения с надписями. Орочьи монеты с дыркой посередине, совсем не чёрные орки чеканят, а их более культурные зелёные соплеменники (слово «культурные» ушастая произносила с большой иронией). У них в Великой Степи несколько десятков мелких государств и у каждого свои деньги. Подделки встречаются очень редко, и всегда это инициатива частных лиц, на государственном уровне такого не бывает, ведь любое отклонение от стандарта легко обнаружить с помощью простенького амулета.

Вот и теперь едем на такой крестьянской телеге. Дрейк и Красавчик идут рядом налегке, а мы с Эль сидим устроившись поудобнее. Возница, иногда посматривающий на свою лошадку, рассказывает про разбойников. С его слов можно понять, что в их краях, слава всем богам, разбойников давно уже не видели, а вот дальше на восток завелась банда. Промышляет на торговом тракте, грабит богатых торговцев с караванами, а одинокий путник, или там крестьянин с телегой, пройдут и никаких разбойников не увидят. По мнению рассказчика — это правильные разбойники, богатого купца ограбить можно, а крестьянина-то за что? Его точно не за что, простых мужиков вообще грабить не надо. Потом рассказ переходит на слухи о какой-то войне в Великой Степи между зелёными орками. И хотя воюют между собой зелёные, но похоже досталось и чёрным, раз они припёрлись в леса раньше своей великой охоты. Но до этих мест, опять же слава всем богам, не добрались. И хотя рассказ шел о разбойниках с торгового тракта и орочьей войне в Великой Степи, суть его сводилась к одной простой истине. То что в этих местах нет ни орков ни разбойников — это конечно хорошо, и пускай оно так и дальше будет, но ночевать всё равно лучше не в лесу, а под крышей, и то что в их деревеньке постоялого двора нет — совсем не беда, в его доме путнику с медной монетой любую комнату на ночь освободят.

— Если мы где и остановимся, то нам будут нужны две комнаты, — размышляю я в слух.

— Так за две медные монеты, господин, освободим вам с госпожой эльфийкой две любые комнаты, а домашние и на сеновале переночуют, от них не убудет, — радостно отвечает крестьянин.

Тот кто так искренне радуется возможности заработать на твоём обслуживании лишнюю монету, ночью грабить тебя явно не планирует. Втридорога за что-нибудь содрать — это запросто, а горло спящему перерезать — это нет. Вопросительно смотрю на эльфийку, та кивает.

— А баня у тебя есть?

— Конечно есть, господин, не голодранцы какие. И баня есть и купальня рядом с ней и даже мыло есть, — гордо заявляет крестьянин, — но оно дорогое, — тут же добавляет он, воровато оглядываясь.

Теперь понятно, на чём нас собираются обсчитать. Видимо цены на остальные товары и услуги всем известны, и тут особо не развернёшься, а мыло вещь достаточно редкая, в разных местах имеющая разную стоимость.

— И почём нынче мыло? — спрашиваю я, не для того, что бы поторговаться, а чтоб не соглашаться сразу, а то потом начнёт за всё запрашивать слишком дорого.

— Две монеты за кувшин, господин.

— Две медные монеты за кувшин? Действительно, дорогое мыло в ваших краях, но изредка можно себе позволить.

— Если господин пожелает, то совсем недорого и одежду постирать, или там заштопать можно, и продуктами в дорогу запастись, и вообще, вы только скажите чего надо, а мы исполним в лучшем виде.

Мы с Эледриэль крестьянину так и не представились, но его это нисколько не смущает, обращение господин и госпожа устраивает и его и нас.

Постепенно начинаю понимать, какую большую покупательную способность имеют в этом мире деньги. За одну медную монету тебя готовы везти на телеге весь день, если по пути, а за две вообще в какую угодно сторону, за ту же монету освободят любую комнату на ночь, почти все прочие гостиничные услуги на том же уровне цен. А у меня этой меди несколько килограммов, я вообще сначала хотел от большей части избавиться, закопав вместе с эльфийским кладом, думал, что она стоит, как наша мелочь, меньше чем полным карманом ни за что не расплатишься. А ведь у меня ещё и серебра немало, и золотишко имеется.

Деревенька оказалась действительно маленькой, дюжина деревянных домов, не больше. Вопреки моим ожиданиям частокола вокруг не было. Значит нет надобности, возникни опасность от которой можно уберечься за частоколом, построили бы, лес вон он, рядом, есть из чего. Зато заборы вокруг каждого двора прочные, добротные, из брёвен, но думаю это из экономии, при наличии леса и отсутствии технического прогресса — брёвна дешевле досок. Двор нашего извозчика оказался одним из самых зажиточных — и правда не голодранец. И семья у него большая.

Хозяин, с моего согласия, распорядился домашним накрывать на стол, топить баню, наполнять купальню, определить ослика в конюшню и вообще принимать дорогих гостей по высшему разряду. Как и было обещано, нам предложили выбрать две любых комнаты на ночь. Не скажу, что хозяйка готовила лучше чем Эль, но наличие в больших количествах хлеба и овощей, после лесной диеты состоящей в основном из дичи, это прекрасно компенсировало. Баня находилась в дальнем углу двора, а купальня сразу за ней. Эта самая купальня представляла из себя огромную бочку примерно метр двадцать или метр тридцать высотой и два с половиной метра в диаметре, одна её часть была как бы срезана, и там оборудована печь для подогрева воды. Снаружи были ступеньки, чтоб туда залезать, а внутри полки вдоль бортов, на которых удобно сидеть в воде. Даже не знаю, уместно ли всё это называть бочкой, или лучше деревянным бассейном?

— И кто из нас пойдёт мыться первым? — спрашиваю у эльфийки, — или может вместе?

Эль отрицательно качает головой, а я решаю не озвучивать крутящихся на языке анекдотов про: «заодно и помоемся» и «нэ хочэшъ мытса, ходы гразный».

Эльфийка получает в помощницы крестьянскую дочку, а я моюсь в гордом одиночестве, дискриминация по расовому признаку в чистом виде. Но в купальне мы сидим уже вместе, я в плавках, она в рубашке до колен из такой тонкой ткани, что и в сухом-то виде почти прозрачная, а уж в мокром. С трудом давлю в себе желание выскочить из бочки и бежать за фотоаппаратом. Опять задумываюсь о местных табу, и в том числе на наготу, Эль вон, в прозрачной рубашке со мной в одной бочке сидит, крестьянская дочка вообще, без всяких рубашек несколько раз из бани выскакивала. Или может зря я пытаюсь сравнивать с «цивилизованными европами» где люди тысячу лет вообще не мылись, а если и мылись, то непременно в одежде? Может стоит с куда более практичной в этом вопросе Русью сравнить, где в повседневной жизни были одни табу на наготу, а при посещении бани совсем другие?