Кира Измайлова - Случай из практики

Внуков Эвина, конечно, любит по-своему, и выражается эта любовь в желании сделать детей достойными отпрысками семьи Лиссель, невзирая на сопротивление. Боюсь только, близнецам этого пока не понять.

– Не знаю… – Эрна погрустнела. – Она никогда к нам не заходит просто так, посидеть и что-нибудь рассказать, вот как вы сейчас. Только спрашивает про уроки, все время что-нибудь запрещает и ругает, если мы плохо себя ведем…

– Лучше бы она нас выпорола, – подал голос Эрвин.

– Странное желание, – заметила я.

– Ничего не странное, – возразил мальчик. – Когда к нам приезжает дядя Эррил с нашими кузенами, он тоже им много чего запрещает. Только они не слушаются, и тогда дядя Эррил их наказывает. Я сам видел: когда Эстан нарочно разбил бабушкину любимую вазу, дядя Эррил его поймал и выпорол своим ремнем.

– А бабушка бы нас за такое только отругала, – добавила его сестра. – Она бы очень-очень долго ругала! И потом не разговаривала бы с нами неделю. Или даже две.

– А дядя Эррил Эстана выпорол и тут же простил, – завершил мысль Эрвин. – И они поехали кататься верхом, хотя Эстану было больно сидеть.

Что ж, идея была мне понятна. Воспитательница из Эвины Лиссель была, судя по всему, еще та.

– Раньше у нас так тоже было, – сказала Эрна. – Когда мама была жива, и папа еще не уехал. А потом…

Она шмыгнула носом и отвернулась.

– Потом бабушка прогнала папу, – сказала она тихо.

Вот это новости! Эвина утверждала, что зять ее уехал тайком, ночью… Неужели соврала?

– Как это – прогнала? – спросила я удивленно.

– Мы не знаем, – ответила за обоих близнецов Эрна. – Мы сами не слышали. Только папа с бабушкой и раньше часто ругались… ну, когда мама еще была жива… Бабушка говорила, что папа не только нас портит, но и маму.

Хм… Что-то начинает проясняться. Очевидно, коса нашла на камень: зять Эвине попался далеко не простой, с характером, не уступающим по силе ее собственному. Думаю, ему не составило труда вывести жену из-под влияния властной матери. И детей, надо полагать, он воспитывал так, как ему больше нравилось, не прислушиваясь к Эвине. Ту, понятно, такое положение вещей совсем не устраивало…

– А когда мама умерла, – добавила Эрна, – стало совсем плохо. Бабушка даже кричала на папу несколько раз, да так, что… ой-ой-ой!

– Только папа ее перекричал, – справедливости ради заметил Эрвин. – Знаете, какой у него голос, госпожа Никс!..

Однако… Это до какой же степени надо было вывести из себя благовоспитанную Эвину Лиссель, чтобы она повысила голос? Хм… Могу себе представить эту сцену: Эвина пытается перекричать зятя. А это, думаю, затея безнадежная, у таких, как он, глотка луженая.

– Это они потому ругались, что бабушка не позволила папе попробовать вылечить маму, когда она заболела, – сказала Эрна. – Папа говорил, что умеет, а бабушка все равно не позволила, а позвала нашего семейного лекаря. Папу так и не пустили к маме… Только потом… когда уже…

Эрна не договорила, всхлипнула, а я призадумалась. Как можно было не пустить этого человека к больной жене? Разве что связав и посадив в подвал, не иначе. Впрочем… Я видела здешних слуг, среди них есть такие мордовороты, что в одиночку, пожалуй, даже отличный боец с ними не справится, особенно если те навалятся разом. С другой стороны, отец близнецов должен был быть не просто отличным бойцом, а превосходным, что ему эти дуболомы! Очень странно…

– Они долго не разговаривали, – продолжила Эрна. – А потом вроде помирились…

– Ничего они не помирились, – буркнул Эрвин. – Просто не кричали больше.

– Ну, может, и так… – вздохнула Эрна. – А потом папа уехал и больше не вернулся…

– Вы знаете, почему он уехал? – осторожно спросила я.

Эрна помотала головой. Эрвин повторил ее жест, потом посмотрел на меня исподлобья.

– Все говорят, что он нас бросил, – сказал он. – Потому что бабушка так сказала. Как будто папа записку оставил. Только эту записку никто не видел! Бабушка сказала, что сожгла ее…

– Правда-правда, – кивнула Эрна. – А на самом деле… Ой, госпожа Никс, только не говорите бабушке, она не знает!

– Не скажу, – заверила я. Бедные дети, вывалить все свои секреты первой же встречной, которая уделила им чуточку внимания! А если бы на моем месте оказалась настоящая учительница? Вполне вероятно, что она донесла бы Эвине, и что тогда?

– Той ночью папа к нам зашел, – прошептала Эрна. – Он думал, что мы спим, а мы не спали и все слышали.

– Я спал, – поправил Эрвин. – Ты мне потом рассказала…

– Папа очень тихо пришел, – сказала Эрна. – Посидел сперва у меня на кровати, потом у Эрвина. По-моему, он даже плакал… Он сказал, что должен уехать. И попросил у нас прощения, что не может забрать нас с собой, потому что у него сейчас даже нет своего дома… Я решила, что мне снится, а иначе бы ни за что его не отпустила!

– А утром бабушка сказала, что он нас бросил, – завершил Эрвин. – Она же не знала, что папа к нам заходил, а Эри не спала и все слышала, что он сказал.

– Понятно… – протянула я.

Ничего не понятно, честно признаться! Почему отец близнецов уехал среди ночи, тайно? Что он не мог забрать с собой двоих маленьких детей, еще можно понять, куда бы он с ними делся, без денег, без помощи, на большой дороге! Но почему он не вернулся позже? Такие, как он, не сдаются! Или время еще не пришло?

– Он ведь вернется, правда ведь, госпожа Никс? – тихо спросил Эрвин.

– Конечно, – сказала я твердо. – Он обязательно вернется. Скажите, вы знаете, как вашего отца звали до того, как он женился на вашей маме?

Эрвин кивнул.

– Знаем, – сказал он. – Мы долго учили… И другие имена тоже учили, только потихоньку от бабушки.

– Какие другие имена? – не поняла я.

– Имена предков, – пояснила Эрна серьезно. – Как звали нашу другую бабушку, и дедушку, и прабабушку с прадедушкой, и так еще много-много пра-пра!

– Поняла, – улыбнулась я. Вполне логично, северяне отлично знают свою родословную, неудивительно, что и этот человек постарался рассказать детям об их предках по своей линии, а не только по линии Лиссель. – Так все же, как звали вашего отца?

– Герстайн-ар-Сагрель из Дома Аолле, – важно выговорил Эрвин.

Я мысленно присвистнула. Вот уж точно, занесло так занесло!

– Я попробую узнать что-нибудь о нем, – сказала я. – А теперь – прячьте ваше сокровище и живо спать!

Убедившись, что близнецы улеглись, я отправилась к себе. Мне требовалось поразмыслить, и очень серьезно. Заодно я обратила внимание на то, что происходило в коридоре. Вернее, чего там не происходило. Ни подозрительной темноты по углам, ни каких-либо шорохов или шныряний. Решительно ничего не понимаю!

История становилась все более запутанной. Из разговоров слуг, которым надоело сплетничать друг с другом и которые охотно делились со мной информацией, я выяснила следующее: будущий зять Эвины объявился здесь совершенно неожиданно. Просто проезжал мимо, ему потребовалось перековать лошадь, и путник заехал в поместье спросить, не найдется ли кузнеца. Кузнец нашелся, конечно, а гостя к тому же оставили ночевать, потому что выглядел он отнюдь не голодранцем. За ужином он и увидел хозяйскую дочку. Ясное дело, путник был наслышан, кто такие Лиссель, и подумать бы не посмел присвататься к Эйне, если бы не тот же кузнец, просветивший гостя по поводу брачных обычаев этой славной семейки. Так что гость задержался в поместье, а через пару дней сделал девушке предложение. Эйна, к слову, отказаться не подумала даже для приличия. Эвина, судя по всему, была так огорошена натиском гостя, что растерялась, упустила момент, а когда опомнилась, ее дочь уже была замужем за неким Герстайном-ар-Сагрель из Дома Аолле.