Робин Хобб - Странствия убийцы [издание 2010 г.]

Посторожишь?

— Конечно посторожу, — заверил я его вслух.

Он повел ушами при звуке моих слов, а потом погрузился в сон, полный воздуха и солнца. Я тихо встал. Сборы были недолгими. Два одеяла и плащ. Одна смена белья, теплые шерстяные вещи, малопригодные для летнего путешествия, щетка, нож и точильный камень. Кремень. Рогатка. Несколько маленьких выделанных кож. Шнур из сухожилий. Ручной топорик. Зеркальце Баррича. Котелок и несколько ложек — последние недавно выстругал Баррич. Был еще небольшой мешок с провизией и немного муки. Оставшийся мед. Бутылка самбукового вина. Не так уж много для начала столь рискованного предприятия. Мне предстояло долгое пешее путешествие в Тредфорд. Мне надо было выдержать его, прежде чем я смогу придумать, как пройти мимо гвардейцев Регала и круга Силы и убить его. Я тщательно размышлял. Лето не дошло еще до середины. У меня достаточно времени, чтобы собрать и высушить травы, накоптить рыбы и мяса в дорогу. У меня была одежда и другие нужные вещи, но со временем мне понадобятся деньги. Я сказал Чейду и Барричу, что смогу заработать на жизнь благодаря моему умению обращаться с животными и искусству писца. Может быть, все это поможет мне дойти до Тредфорда.

Путешествие могло бы быть легче, если бы я оставался Фитцем Чивэлом. Я знал лодочника, занимавшегося речными перевозками, и мог бы заработать на проезд до Тредфорда. Но тот Фитц Чивэл умер. Он не мог просто искать работу в доках. Я вообще не мог прийти в доки — из страха, что меня узнают. Я поднял руку к лицу, вспоминая то, что показывало мне зеркало Баррича. Белая прядь в волосах напоминала, в каком месте солдаты Регала рассекли кожу. Я ощупал новую форму своего носа. Кроме того, на правой щеке, под глазом, там, где кулак Регала разбил мне лицо, был большой шрам. Никто не вспомнит Фитца, глядя на человека с такими шрамами. Я могу отпустить бороду. А если к тому же сбрею волосы на лбу, как делают писцы, то, возможно, этого будет достаточно, чтобы обмануть взгляд случайного знакомого. Но лучше не рисковать и не встречаться с теми, кто знал меня хорошо.

Я пойду пешком. Мне никогда еще не приходилось столько ходить.

Почему мы не можем просто остаться здесь? — сонно спросил Ночной Волк. Ловить рыбу в реке, охотиться в лесах за хижиной. Что нам еще нужно? Зачем нам куда-то идти?

Я должен. Я должен сделать это, чтобы снова стать человеком.

Ты действительно веришь в то, что хочешь снова стать человеком?

Я чувствовал, что он не верит мне, но не возражает против моей попытки. Он лениво потянулся, вставая, растопырив пальцы передних лап.

Куда мы идем?

В Тредфорд. Туда, где Регал. Далекое путешествие вверх по реке.

Там есть волки?

Вряд ли в самом городе. Но в Фарроу волки есть. И в Бакке тоже, только не здесь.

Кроме нас , заметил он и добавил: Я хотел бы найти волков там, куда мы пойдем.

Потом он вытянулся и снова заснул. Вот что значит быть волком. Он не будет беспокоиться до тех пор, пока мы не тронемся в путь. Тогда он просто пойдет за мной и вверит свою жизнь нашим способностям. Но я уже был слишком человеком для того, чтобы поступать так, как он.

Я начал собирать провизию на следующий день. Несмотря на возражения Ночного Волка, я убивал больше добычи, чем нам требовалось для еды. И когда охота была успешной, я не позволял ему объедаться, а оставлял часть мяса и коптил его. Баррич без конца заставлял меня чинить упряжь, и благодаря его урокам я достаточно хорошо умел обращаться с кожей, чтобы сделать себе мягкие летние сапоги. Старые сапоги я хорошенько смазал жиром и убрал до зимы. Днем, когда Ночной Волк дремал на солнце, я собирал травы. Некоторые из них были обычными лечебными, которые я хотел иметь под рукой: ивовая кора от лихорадки, малиновый корень от кашля, подорожник от нагноения, крапива, чтобы остановить кровь, и тому подобное. Остальные были не столь безобидными. Я сделал маленький кедровый ящичек и наполнил его. Я собрал и заготовил яды, как учил меня Чейд: водяной болиголов, бледная поганка, паслен, сердцевина стебля бузины, вороний глаз и сердечная схватка. Я старался выбирать те, которые не имели вкуса и запаха и которые можно было использовать в виде мелких порошков или прозрачных жидкостей. Кроме того, я собрал эльфийской коры — могущественного стимулятора, которым пользовался Чейд, чтобы помочь Верити во время работы Силой. Регал будет окружен и защищен кругом Силы. Больше всего я боялся Уилла, но и остальных не стоило недооценивать. Я помнил Барла большим сильным мальчиком, а Каррод был очень популярен среди девушек замка благодаря хорошим манерам. Но эти дни давно прошли. Я видел, что работа Силой сделала с Уиллом. Прошло много времени с тех пор, как я встречался с Карродом и Барлом, так что я не мог ничего сказать о них. Все они были обучены владению Силой, и, хотя мой природный талант когда-то был гораздо сильнее, я на своей шкуре убедился, что они знали способы использования Силы, которых не понимал даже Верити. Если они атакуют меня и я выживу, мне потребуется эльфийская кора для восстановления сил.

Я сделал сумку достаточно большую, чтобы в нее помещался ящичек с ядами, но в остальном похожую на те, что носят писцы. Это должно было стать еще одним штрихом к портрету человека, которым я решил притвориться. При виде этой сумки случайный знакомый сразу примет меня за писца и не станет приглядываться. Перья для письма я выдрал у гуся, пойманного на охоте. Я приготовил костяные трубочки с затычками, чтобы хранить в них порошки для красок. Волк с неохотой все же позволил мне выдрать у него клок шерсти для грубых кистей. Более тонкие кисти я попытался сделать из шерсти кроликов, но они получились неважными. Это было плохо. Люди считают, что у настоящего писца должны быть чернила, кисти и перья. Я с грустью признал правоту Пейшенс, утверждавшей, что почерк у меня хороший, но считать себя писцом я все-таки не могу. Я надеялся, что моих запасов будет достаточно для любой работы, которую я смогу найти по дороге в Тредфорд.

И вот все необходимое было собрано. Я знал, что должен поскорее отправиться в путь, чтобы использовать для путешествия летнюю погоду. Я жаждал отмщения, и тем не менее мне не хотелось оставлять эту хижину и эту жизнь. Впервые на моей памяти я вставал, когда просыпался, и ел, когда был голоден. У меня не было никакой работы, кроме той, которую я задавал себе сам. Конечно, не повредило бы еще немного пожить так и поправить здоровье. Впрочем, синяки, полученные мною в темнице, давно прошли, и о том времени теперь напоминали только всевозможные шрамы, да еще порой по утрам я чувствовал странную скованность. Иногда, когда я прыгал или слишком резко поворачивал голову, мое тело пронзала боль. После особенно напряженной охоты я часто дрожал и опасался приступа судорог. Я подумал и решил, что будет разумнее отправляться в путь после того, как здоровье восстановится полностью.