Надежда Кузьмина - Добыча дракона [СИ]

Мы сидели на нашей скамейке, грызли бутерброды и обсуждали орков и только что закончившееся занятие по некромантии. На последнем лорд Пирод объявил, что нужно сделать, чтобы получить у него положительную оценку. Звучало просто — оживить достаточно большую тварь, чтобы приехать на ней верхом на экзамен. Я сразу вспомнила Заю. Но с такой нам пока не справиться… я бы просто запуталась в ейных ногах. Или лапах? Ну, в общем, в конечностях.

А сегодняшний рассказ об орках поверг меня в уныние. В Империи часто и крестьянки, и знатные девушки выходили замуж в четырнадцать-пятнадцать, а к двадцати имели двух-трех детей. Но орки могли выдать замуж и в восемь, и в десять лет. Неважно, что «невеста» была к такому физически не готова. Важно, что она была гарантированно невинной. Почему-то этому пункту придавалось особое значение. Девиц, которые не соблюли себя до свадьбы, по своей охоте или нет, приносили в жертву предкам. И болезненных детишек. И стариков. И неудачников. И должников. И вообще всех, кто в чем-то провинился или просто был слаб.

Это был какой-то непрекращающейся кровавый бессмысленный кошмар, основанный на темной вере. И чем больше я слушала, тем лучше понимала, что пускать в Империю это нельзя.

— Ар, но неужели нет способа как-то повлиять на них, чтобы прекратить бесконечные убийства ради убийств?

— Для этого нужно изменить религию. Возможно, это б и можно было сделать. Например, показать на практике, что духи благоволят к тем, кто приносит им золото или снопы колосьев, но…

— Что но?

— Большое «но», Бель. Посмотри вот на что. У орков по пять-десять непрерывно рожающих жен. Их земля в принципе не может прокормить растущую с такой скоростью популяцию. Понимаешь? Прекрати убийства — и через поколение начнется большой голод, а за ним тотальная война. Или же из-за демографического давления орки попрут волной в Империю. И заполонят её. Мой отец когда-то ломал голову над этим. Поговори с ним. Может, вместе до чего и додумаетесь…

Демографическое давление. Надо запомнить. Звучит так наукообразно… Но выходит, в лоб тут ничего не решается. И менять надо не только религию, но и образ жизни. Как можно уговорить не размножаться кроликов или леммингов? Я не знала.

Положила голову Ару на плечо и вздохнула. Он повернулся и чмокнул меня в лоб. Только я подняла лицо, чтобы ответить, как сверху донеслось:

— Привет! Опять целуетесь? Мне прямо завидно!

— Шао, твоя пара бутербродов вон в той сумке. И привет! — отозвалась я.

Ага, третий раз за сегодня… никуда от тебя не деться!

Шаорран устроился со стороны Ардена — я с некоторых пор садилась на самый край скамейки, чтобы не оставлять дракону рядом с собой места — и вцепился в мясо. Был он непривычно молчалив и задумчив.

— Шао, с тобой все в порядке? Ты какой-то не такой…

Дракон сверкнул улыбкой, привычным жестом откинул со лба полог бронзовых волос, а потом вздохнул:

— Я сегодня видел мечту. А она от меня улетела.

Внутри гордо рыкнула Нара. Мечта зубастая, ага!

— Мечту? — переспросила я.

— Незнакомую драконицу над равниной. Она как заря — алая с золотыми подпалинами. Прекрасная, гибкая, грациозная и безумно быстрая. Всегда считал себя самым быстрым, но она меня обогнала. Нырнула в облако и исчезла. Я половину первой пары прогулял — караулил…

Ну вот. Мало нам его пируэтов вокруг Наринель и Астер, теперь будет еще за Нарой гоняться. Любвеобильный какой! Что мне теперь, не летать из-за него? Хотя почему не летать? Накину морок — стану, к примеру, Мраком. И никакой Шаорран не привяжется.

Следивший за моими мыслями Ар довольно хмыкнул.

Кузен прикатил к вечеру. Несколько экипажей в сопровождении десятка гвардейцев въехали во двор замка. Я стояла рядом с дядей на ступенях. Точнее, не совсем рядом. После трех или четырех косых взглядов на паука, шевелящего лапами у меня на груди, дядя сам отступил на четыре шага. Я не возражала. В данном случае присказка «меньше народу — больше кислороду» точно характеризовала ситуацию.

Дверца передней кареты распахнулась, она качнулась на рессорах, и в проеме показался мой кузен. Увидел меня. Почему-то зрелище бледной как упырь кузины с зализанными волосами и черным пауком на груди его сильно расстроило. Можно сказать, подкосило. Ру промазал ногой мимо подножки кареты и чуть не выпал носом вперед. Отлично! Этот точно обниматься не полезет!

Внимательно посмотрела на Роуэна, которого не видела девять месяцев. Когда-то я его боялась. А теперь… Что сказать? Скорее жалко, чем страшно. Ему всего двадцать пять, но под глазами уже мешки, на носу проступили красные капиллярные жилки, наметился второй подбородок. Талия расплылась, а вот мышц не заметно вовсе. Это на мне морок, а на нем-то — нет!

Зато одежда блистает! Несколько брошей, кружева с золотой нитью, цепочки в четыре ряда на фоне алого бархата создавали впечатление варварского великолепия. Серьга с большим рубином в ухе на фоне напомаженных каштановых локонов довершала образ блестящего придворного — прожигателя жизни. Интересно, а ориентацию он сменил? Подожду вечернего бала — узнаю.

Ру сделал несколько шагов навстречу отцу, спустившемуся со ступеней и распахнувшему отпрыску объятия. Ну ладно, не стану мешать нежной встрече. Поймав взгляд кузена, присела в реверансе и, пискнув прощальное: «Встретимся в часовне на молитве!», чинно удалилась. Пусть дядя сам поведает ему, как фатально повлиял на меня монастырь.

В часовне мы не встретились. Зато увиделись сначала на ужине, а потом на балу. Не знаю, чем занимался Ру в том месте, куда его отправлял дядя, но, похоже, оно на него дурно повлияло — у кузена на челе появились следы работы мысли. Кажется, до него дошло, что жизнь — это не сплошной пирог с вареньем, и он был готов бороться за своё место под солнцем. Что сулило проблемы.

Кстати, при встрече он попытался поцеловать мне руку — спасло меня то, что я стойко вцепилась в увесистый молитвенник. А когда не вышло, захотел потрепать по щеке. Паук среагировал на фамильярность, подняв передние лапы и начав клацать металлическими жвалами. Кузен еле успел отдернуть руку.

— Откуда у тебя такая дрянь? — вежливо поинтересовался Ру.

— Подарил кронпринц Шаорран, когда я рассказала ему притчу о великомученице Цецилии и деве, запутавшейся в паутине лжи, — уставилась я наивными глазами на кузена. — Хочешь послушать?

Ру вздохнул и покрутил пальцем у виска. Потом спросил с надеждой:

— Ну, хоть танцевать-то ты в этой обители скорби не разучилась?

— Я дала дяде слово посещать сии бесовские сборища три раза в неделю из уважения к гостям…

По-моему, Ру захотелось плюнуть. К его чести, он сдержался.