Array Журнал «Если» - «Если» 2010 № 08

— Знаю, — Вера ссутулился. — Извини. Тим мне понравился.

— Мне тоже, — тихо сказала девушка. — Но это понятно. Все его души чем-то схожи. Он притягивает себе подобных. Или… это я притягиваю их…

Она закусила губу. Бармен пододвинул к ней вазочку с подтаявшим мороженым.

— Ты не можешь изменить его природу, — сказал он. — Или свою. Никто из нас этого не может.

— И еще у него ранен бок, — вздохнула Рени. — Ножом. Будь моя воля, я бы его не отпустила. Но…

— Дорога прежде всего, — понимающе кивнул Вера. — Наверное, я тоже когда-нибудь уйду. Но пока держусь. Потому что боюсь не вернуться.

— Вернешься, — дернула плечиком Рени. — Если будет, к кому возвращаться. Уж это я знаю.

Они замолчали. Билась об стекло, сердито жужжала большая муха. Вера выбрался из-за стойки, распахнул окно, выпустил муху, впустил ветер.

…Стрелка спидометра дрожала на ста двадцати. Дружелюбно гудел мотор. Хорошо жить, когда любишь свою работу. Он сильно сжал руки на руле, ощутил ладонями и пальцами ребристый шершавый пластик. Кольцо на правой руке больно врезалось в палец. На правой? Ну да, все правильно. Он усмехнулся. Любимая женщина ждет его. Дорога зовет вперед.

Одному в кабине бывает скучновато, но можно включить радио. Жаль, что нынче не принято брать попутчиков, он бы рискнул. Не рассказывать же истории самому себе. Хотя ему есть что рассказать. Кем он только ни бывал на своем веку… Проездом по жизни, он любил чувствовать себя чужаком.

Вечный бродяга ветер.

Иллюстрация Игоря ТАРАЧКОВА

Храп в купе стих только под утро. Пока Лена и Нина пили чай в пыльной щели между дерматиновыми полками, попутчик спал тихо, как младенец, и казался вполне довольным жизнью. В половине восьмого утра Лена и Нина вышли на асфальтовую ленту перрона, растрескавшегося и мокрого. Одинокий носильщик попытался навязать свои услуги, а когда это не удалось, просто пошел следом, и железная телега его грохотала, будто катафалк. Сумерки растворились, обнажив далекий лес, здание вокзальчика и площадку с желтым автобусом; на боку автобуса краснела большая, наполовину ободранная наклейка: «Загоровск — город живого дерева!».

— Спят же с ним какие-то бабы, — бормотала Лена себе под нос. — Храпит, и храпит, и хрюкает… Вот же, за всю ночь даже не задремала, башка раскалывается…

Нина молча протянула ей таблетку баралгина, вторую, поморщившись, проглотила сама.

Желтый автобус шел из пункта А в пункт Б почти час. Выгрузив чемодан на автовокзале, Лена с прищуром огляделась:

— Здравствуй, город Задрипанск!

Двое-трое прохожих обернулись на эти ее слова, обменялись взглядами и пошли дальше.

Лена ненавидела все командировки, кроме заграничных. В город Загоровск она отказывалась ехать категорически. Еще вчера.

— Зато здесь легко дышится, — осторожно заметила Нина.

Ответом был взгляд, означавший: «Я презираю твой фальшивый оптимизм».

Лена переживала личный кризис: до вчерашнего дня она была уверена, что связь с шефом дает ей особые права и возвышает над презренным бытом; вчера за два часа до поезда шеф объяснил ей, кто она такая и чего стоит. «Не поедешь, куда посылает фирма, пойдешь, куда пошлю я». Шеф был зол и говорил громче, чем требовалось, поэтому не было человека в офисе, который не знал бы точного содержания их с Леной беседы.

Молча, волоча за собой чемоданы на колесиках, они прошли к городской гостинице. В холле их встретил густой запах маленького заведения, побывавшего на своем веку и советской гостиницей, и рабочим общежитием, и отелем для так называемого среднего класса. До сих пор гостиница пыталась держать марку: большой букет гладиолусов помещался на столе посреди холла, слежавшийся запах сигаретного дыма был сдобрен неплохими духами, и вместо ключей с тяжеленными стальными грушами Лена и Нина получили на руки пластиковые карты. Администратор, тощая девчонка, улыбалась немного через силу.

Все так же молча они вселились в номер, двухкомнатный полулюкс, и тут произошел инцидент. Лена обнаружила в ванной оборванное, как флаг на баррикаде, не очень белое полотенце и пришла в ярость.

— За такие бабки… Это что, четыре звезды?!

Матерясь, как обезумевший филолог, Лена скатилась по витой лестнице на первый этаж. Выйдя на площадку с затейливыми коваными перилами, Нина в лестничном пролете могла видеть всю сцену: Лена налетела на молодую администраторшу, потрясая рваным полотенцем, не слушая сбивчивых оправданий, требуя немедленно пригласить старшего менеджера, директора, мэра, костеря на чем свет стоит тупых коров, которые зажрались, прилипли задом к вонючим креслам и прочее в таком роде. Нина отлично понимала, что, подняв крик на бледную беззащитную администраторшу, Лена избывает горечь вчерашнего объяснения с шефом, крах иллюзий, неудавшуюся жизнь, бессонную ночь в купе; в конце концов Лена швырнула полотенцем в расстроенное лицо девушки за стойкой и, отдуваясь, вернулась в номер.

— Полегчало? — сухо осведомилась Нина.

— Они у меня, суки, к вечеру и окна помоют, и ковролин в комнате перестелют, — Лена вытащила из сумки пластиковую бутылку с водой. — Ну-ка, идем, пока я в деловой форме. Когда там рабочий день начинается в их конторе?

— В десять.

— В десять! Ты посмотри, сибариты хреновы, дрыхнут допоздна… Пошли!

Администраторша тихо рыдала, прикрываясь телефонной трубкой; Лена прошествовала мимо с высоко поднятой головой. Нина замедлила шаг, пытаясь придумать что-нибудь успокаивающее и примиряющее, но так ничего и не придумала; на дне сумки у нее лежал шоколад «Вдохновение» с орехами, призванный скрашивать суровые будни командировочной. Нина молча положила шоколад на стойку и вслед за Леной вышла на улицу.

Лена уже зафрахтовала пыльную «копейку», дежурившую, очевидно, возле гостиницы.

— На фабрику? — с готовностью спросил водитель.

— Да, — Лена уселась впереди, Нина забралась на заднее сиденье.

— Командировочные?

Лена пробормотала неразборчивую фразу, означавшую, что у нее нет охоты болтать.

Городок Загоровск при всей своей провинциальности был зелен и мил. На заднем сиденье у водителя валялась видавшая виды карта, Нина из любопытства развернула ее. Да, крохотный городишко, окруженный лесами с одной стороны и полями с другой, с единственным крупным предприятием — деревообрабатывающей фабрикой «Брусок». Хорошая фабрика, единственная проблема — нет нормальной железнодорожной ветки. Говорят, два года назад собрались уже строить, но вот — не судьба…