Антон Грановский - Обитель Тьмы

Глеб обернулся и недовольно посмотрел на воеводу.

– Ты слышал наш разговор, Бранимир?

– Слышал, – кивнул тот.

– И что ты об этом думаешь?

– Что я думаю?.. – Бранимир сунул пальцы за широкий пояс, посмотрел на Глеба сверху вниз и сказал: – Твои слова заставляют мое сердце цепенеть от ужаса, ходок. Однако они кажутся мне разумными. Но скажи: где нам отыскать этих «пограничников»?

– Мы найдем врата, ведущие в Иноземье, и переступим границу. Думаю, когда мы это сделаем, «пограничники» сами найдут нас. – Глеб вынул изо рта окурок, посмотрел на него и небрежно отшвырнул в траву. – Нам пора выдвигаться, ребята. Бранимир, буди своих вояк и вели им собирать сумки.

Лес был невыносимо, противоестественно мрачен, словно боги Гиблого места готовили для странников нечто настолько страшное, что ужасались сами и безотчетно сгущали и без того мрачные декорации, чтобы отпугнуть непрошеных гостей, заставить их повернуть назад.

Лица ратников были под стать этому лесу – такие же мрачные, угрюмые. Шагая по зловеще похрустывающему валежнику, они с опаской поглядывали по сторонам. Лица их были бледны, а за хмурыми взглядами скрывался страх.

Глеб и сам чувствовал себя неважно. Перед глазами у него стояла отвратительная тварь, похожая на скользкую куклу со сморщенным человеческим личиком, которую он раздавил каблуком. Тварь, которая когда-то была человеком, потом угодила в ад и по прошествии двух лет пожелала вернуться на землю в своем прежнем обличье.

«Интересно, – мрачно размышлял Глеб, – те белые крылатые чудовища – это просто безмозглые насекомые, разносящие смерть, как заразу? Или эти твари обладают разумом и отдают себе отчет в том, что делают?»

Глеб припомнил голову Призрачного всадника, похожую на обглоданный череп, его глаза – черные, пустые, без единого проблеска чувства или мысли. Припомнил и передернул плечами.

А может, эти мотыльки-переростки – ангелы смерти? Мрачные жнецы, собирающие свой скорбный урожай? Те самые, которых люди изображают на картинках в виде старух с острыми косами, закутанных в темные плащи и с черепами вместо голов?

Додумать эту жутковатую мысль до конца Глеб не успел. До его чуткого, обостренного опасностью слуха донесся легкий шорох, который явно произвело живое существо.

Первоход поднял руку в предостерегающем жесте и остановился, тщательно вслушиваясь в звуки сумеречного леса. Ему снова почудился легкий шорох – словно под мягкой звериной лапой шелохнулась сухая трава.

Глеб, продолжая вслушиваться, положил руку на торчащий из-за плеча приклад ольстры. И тут шорох раздался совсем рядом. Глеб молниеносно выхватил из кобуры ольстру, направил ее на ближайший куст можжевельника и нажал на спуск.

Громыхнувший выстрел гулким эхом прокатился по лесу. Из куста можжевельника, ломая ветки, вывалилась волосатая туша. Ткнувшись мордой в траву, оборотень затих.

– Дьявол! – хрипло выдохнул Глеб. – Это газары-оборотни! Они нас догнали!

Стрельцы, уже успевшие достать свои мушкеты, испуганно и напряженно оглядывались по сторонам, но, не будучи такими чуткими, как Первоход, они не слышали, не видели и не чувствовали опасности.

Рамон, сжимая в руках кинжалы, хмуро вглядывался в сумрак леса, но, похоже, тоже нечего не видел.

– Прости, Первоход, – сказал он. – Это все из-за меня.

Глеб, чьи зоркие глаза уже заметили четырех оборотней, прячущихся в кустах и за деревьями, отчеканил в ответ:

– Никогда не мог понять, Рамон, как неистовый богомолец соседствует в твоей душе с неутомимым бабником?

Толмач, окидывая взглядом деревья и кусты и готовясь отразить внезапную атаку, шепотом вымолвил:

– Сам не знаю. Возможно, в каждой женщине мне видится отблеск красоты Пресвятой Девы Марии.

– Где же они? – спросил воевода. – Где твои оборотни, ходок?

– Пригнись! – выкрикнул Глеб.

Бранимир быстро пригнул массивную голову, и пуля, выпущенная Глебом, осой прожужжала у него над макушкой. Вопль раненого оборотня слился с грохотом выстрела.

Глеб одним прыжком преодолел расстояние, отделяющее его от корчащегося на траве черного чудовища, и приставил дуло ольстры к его безобразной ушастой голове.

– Нет, русич… – сипло пролаял зверь. – Не убивай…

– Скажи своим приятелям, чтобы не высовывались из-за деревьев! – рявкнул Глеб. – Сунутся – прострелю тебе башку!

Оборотень хмуро взглянул на Глеба своими желтыми волчьими глазами и глухо пролаял:

– Алтук… послал нас… помочь…

– Помочь?

– Да… Он обещал.

Глеб, продолжая держать оборотня на прицеле, скользнул взглядом по деревьям и кустам и крикнул:

– Эй, газары! Я знаю, зачем вы пришли! Выходите, но только медленно! Попробуете напасть, отстрелю яйца! Рамон, переведи им!

Толмач шагнул вперед и громко повторил слова Глеба на газарском языке, добавив кое-что и от себя.

Зашуршали кусты, и взглядам странников предстали восемь чудовищ, все рослые, со вздыбленными холками, с пылающими яростью глазами и с боевыми топорами в огромных, когтистых руках-лапах.

– Видишь! – пролаял оборотень, которого держал на прицеле Глеб. – Они не нападут.

Глеб сдвинул брови и сухо проговорил, обращаясь к оборотням-газарам:

– Мы разрешим вам пойти с нами, но не подходите к нам слишком близко!

Черный оборотень, раненный Глебом, мотнул ушастой головой и что-то негромко приказал своим товарищам рыкающим голосом. Вся стая тотчас развернулась и бесшумно скрылась за деревьями.

Глеб отвел дуло ольстры от головы черного вожака.

– Ступай к ним и не показывайся мне на глаза, – отчеканил Первоход. – До тех пор, пока не разрешу.

Оборотень вскочил на ноги и, не желая больше искушать судьбу, прихрамывая, затрусил к деревьям.

Когда и он скрылся из вида, воевода Бранимир опустил меч и проворчал:

– Послал же Сварог провожатых… – Затем взглянул на Глеба и спросил: – Что ты об этом думаешь, Первоход?

– Думаю, что эти лохматые парни нам не помешают. Впереди Моревские рудники. Не знаю, как сейчас, но три года назад они кишели волколаками.

– Ты прав, – согласился Бранимир. – У меня осталось всего пять воинов, и я не хочу скормить их темным тварям. Пусть лучше эти гады жрут друг друга.

Местность пошла посветлее и поприятнее. Вокруг шумели на ветру кусты, на орешнике щебетали и свистели птицы, в недалекой речке плескалась рыба. Можно было подумать, что путешественники снова вышли из гиблой чащобы к меже.

Странники слегка воспрянули духом. Стрельцы чувствовали себя увереннее от того, что где-то рядом были оборотни-защитники. Газары, конечно, тоже темные твари, но, по крайней мере, изъясняются по-человечьи. А значит, и о цене человеческой жизни разумение имеют.