Антон Грановский - Обитель Тьмы

Рамон молниеносно крутанулся вокруг собственной оси, и два кинжала, тускло блеснув в свете сальных огарков, уткнулись здоровяку остриями в горло.

– Ну? – сухо спросил толмач. – Ты по-прежнему думаешь, что я не готов к драке?

Хлопуша скосил глаза на кинжалы, насупился и прогудел:

– Первоход, по-моему, мы недооценили нашего толмача.

– Да уж, – улыбнувшись, согласился Глеб. – Придется взять этого джигита с собой. А то зарэжэт.

Меч Первохода дважды со свистом рассек воздух. Два медведеподобных охоронца рухнули на пол. Из-за угла вышел третий. Глеб вскинул меч, но тут же получил удар кулаком в висок. Голова загудела, однако ему удалось устоять на ногах.

А громила уже лежал на полу, сбитый с ног ударом Хлопушиной палицы. Глеб тряхнул головой и сказал:

– Хлопуша, останься здесь и приглядывай за дверями.

Здоровяк нахмурился, но подчинился. Глеб и Рамон продолжили путь.

Дважды свернув направо, они пересекли внутренний дворик и попали в сенную клеть, из которой вели два хода: левый – в караульное помещение, правый – в княжеские палаты.

Глеб зашагал к палатам, Рамон последовал за ним. Едва ходок распахнул дверь, как на пути у них возникли еще четыре рослые фигуры.

– Куды прешь, теленок! – проревел один из охоронцев и, выхватив меч, бросился на Глеба.

Глеб увернулся от сверкнувшего клинка и ударил громилу рукоятью меча по зубам. Громила отлетел к стене. Второго Рамон пронзил кинжалами, а оставшихся двух Глеб оглушил, пройдясь по их черепам голоменью меча.

Тут первый гигант «отлип» от стены и прохрипел:

– Эвона как… Лез на теленка, а попал быку на рога.

Глеб шагнул к нему и ударил кулаком в грудь. Второй удар вышиб из богатыря дух, и тот рухнул на пол.

Глеб перешагнул через него и двинулся дальше. Рамон не отставал. По пути к светлой княжеской горнице им пришлось еще дважды схватиться с охоронцами и один раз – с двумя стрельцами. Один из стрельцов успел поднять мушкет, но Глеб вонзил ему в горло метательный нож, а Рамон со скоростью рыси прыгнул на второго и проткнул ему кинжалом сердце.

С охоронцами они поступили жестоко – двоих убили, а троих оглушили. Вынырнувшего из-за угла крепыша-поручика Глеб обезоружил двумя ударами меча, затем быстро зашел ему за спину, обнял за шею рукой и сдавил.

– Зачем тебе это, ходок? – прохрипел княжий поручик, косясь на Глеба налитыми кровью глазами. – Отправляйся к себе в Эльсин и возделывай свой огород.

– Я вернулся из Мории не для того, чтобы возделывать землю и нюхать цветочки, – холодно проговорил Глеб. – Я намерен вернуть себе свою жизнь.

– Жизнь?.. Дурак. Ты уже мертвец. И скоро ты отправишься в ад.

– Ты там будешь раньше меня.

Глеб резко крутанул голову поручика. Шея крепыша хрустнула, глаза его закатились под веки, и он обмяк в руках Глеба. Первоход разжал руки, и поручик мешком свалился к его ногам. Глеб вытер рукавом потный лоб и поднял с пола меч.

– Идиоты, – со злостью проговорил он. – Думают, мне доставляет удовольствие ломать им шеи.

– Да смилостивится Господь над их душами, – тихо произнес Рамон и перекрестил мертвые тела.

Друзья направились дальше.

Остановившись перед дверью горницы, Глеб крепче сжал в руке меч и ударом сапога распахнул дверь.

Князь Добровол сидел в горнице один. Перед ним стояло блюдо с холодной бараниной, а рядом – широкий кубок с разведенным водкой медом. Сам князь был закутан в плотные ткани, хотя в зале не было холодно, а лицо его – белое, с голубоватыми прожилками – напоминало лицо мертвеца.

Заслышав шум, Добровол поднял голову и уставился на вошедших в горницу Глеба и Рамона таким взглядом, будто не узнавал их. Потом лицо его прояснилось, и он глухо проговорил:

– Кого я вижу. Решил зайти ко мне в гости, ходок?

Глеб холодно прищурился.

– Как видишь. Прости, что без приглашения, князь. Хотя… какой ты, к дьяволу, князь.

Добровол криво ухмыльнулся и сказал, по-прежнему обращаясь только к Первоходу:

– Ты говоришь так, будто обижен на меня за что-то.

– Обижен? Ты заточил меня в Морию. Я провел там три года. Три года беспробудного сна.

– Вот как? – Синеватые губы Добровола изогнулись в подобие улыбки. – Тогда тебе не на что жаловаться. Я давно забыл, что такое крепкий сон. Ночь не приносит мне ничего, кроме мучений.

Добровол облизнул губы темным языком, покосился на меч, который держал в руках Глеб, и сказал:

– Возможно, я был с тобой груб. Но я никогда не желал тебе зла.

– Да ну? – Глаза Глеба сузились. – Расскажи это своей ручной куропатке и свирепому хорьку. В Мории я не просто спал. Все три года мне снились кошмары. Они едва не свели меня с ума.

– Тебе следует винить за это не меня, а волхвов. Это они опаивали тебя сонным зельем. – Добровол поежился и облизнул синеватые губы. – Как бы то ни было, но теперь все позади. Мы еще можем сговориться, Первоход.

– Правда? – Глаза Глеба замерцали жестоким, холодным блеском. – Это как же?

Некоторое время Добровол молчал, разглядывая Глеба, а затем негромко вымолвил:

– Служи мне, Первоход. Я самый великий князь на русской земле. А скоро я стану князем всего мира. И даже больше. Подумай об этом, ходок. Ты станешь моей правой рукой, и мы будем властвовать над миром вместе.

Глеб присвистнул.

– Над миром? Ого. Не слишком ли резво ты шагаешь?

Некоторое время Добровол сидел неподвижно, а затем вдруг подался вперед и просипел, сверля Глеба своими холодными, прозрачными глазами:

– Я много знаю про Иноземье, ходок. Это место похоже на блаженный Уграй, но живут там вонючие нелюди!

При слове «Уграй» глаза Добровола заблестели сумасшедшим блеском, и Глеб вдруг все понял. Тот, кто заключил сделку с ведьмой Мамелфой, не может остаться прежним. Вместе с сердцем великая ведьма забрала у Добровола и разум. Перед Глебом сидел сластолюбивый безумец.

– Уверен, ты знаешь, как отыскать эти врата, – хрипло проговорил Добровол. – Приведи туда мою дружину. Перебей нелюдей и присоедини блаженную страну к Хлынскому княжеству. Вот все, чего я хочу!

Слова Добровола прозвучали так яростно и страшно, что у Глеба не осталось сомнений – князь обезумел.

Глеб натянуто усмехнулся.

– Действительно, не так уж много, – произнес он после паузы. – Стать владыкой страны, которая граничит с владениями самого Велеса. Уподобиться богам. Этого ты хочешь?

Добровол облизнул пересохшие от волнения губы и выпалил:

– Да, я хочу уподобиться богам! Что тут необычного? Разве я первый из людей, кого переполняет это желание? Отведи моих стрельцов в Иноземье, Первоход. Помоги им перебить нелюдей. И я отдам тебе заветный амулет Сорни-Най.

Глеб наморщил лоб, словно обдумывал слова Добровола, затем сказал: