Sandi-Mandi - Фрир. На задворках миров

Эта идея явно понравилась яркоглазому Гину. Он окликнул стоявшую поодаль Сашу:

— Саш, ты сможешь слегка соврать ради нашего всеобщего благополучия?

Саша, выбравшись из ниши, подошла поближе и поинтересовалась:

— А что именно говорить? Что я сестра котомонстра?

— Ну, про это забудь, — улыбнулся Гин, — а вот Молли назовешься троюродной сестрицей, да, Молли?

— Да уж, по-видимому, не тетей же…. — Молли критически осмотрела с головы до ног продрогшую Сашу и усмехнулась: — Зато, когда меня истребят, как последнего шкафного вампира, тебе в наследство останется целое поместье с кучей вещей.

— Кучей долгов, — поправил Гин. — Ты мне еще должна два свитера, а Эбрину — фуфайку и тапки.

— Гы-гы, придется тебе научиться вязать, сестрица, — развеселилась ушастая.

Они пересекли площадь, за которой город заканчивался и начинались пригородные поля и деревеньки. На самом краю Совино-Петровска сиротливо приютился последний городской фонарь, освещавший неизвестно что неизвестно кому. Дальше, где свет фонаря терялся во тьме, эстафету освещения пути припозднившимся путникам должны были принимать луна и звезды, которые этой ночью позорно дезертировали в пургу. Позади был город, впереди — темнота, пустошь да метель. Где-то далеко маячили два прыгающих на месте пятнышка, светящиеся синим, — Фуркис с Хрюгогом, видимо, пытались открыть банку со сгущенкой с помощью ближайшего дерева.

— Узнают во Фрире, что мы тут стреляли из этой штуки, — шкуру снимут, — констатировал Гин. — Теперь такие глюки пойти могут в земной атмосфере, представить страшно…

— Что бы ни произошло, тут мы уже не хозяева, — отозвалась Молли. — У меня большое желание догнать этих двух паразитов и дать им по шее.

— А у меня желание убраться из этого города как можно скорее. — Гин с тревогой оглянулся назад, на площадь, где крючился в уже еле заметном бледно-синем мареве пострадавший ларек. — Все же надеюсь, это обойдется без последствий, очень надеюсь…

На этом компания покинула пределы города, уйдя в расстилавшиеся ночные дали, уже основательно заметенные снегом. Город даже как будто вздохнул спокойно.

Однако Гин надеялся напрасно, без последствий все-таки не обошлось. На следующее утро изумленные местные алкоголики на месте хорошо знакомого ларька увидели огромный гриб, настоящий ароматный лесной боровик, внутри которого бойкая продавщица с кошачьими ушами торговала по смехотворной цене водкой с сильным запахом мяты. Водка пользовалась огромным успехом среди местного красноносого населения первые два часа, пока о странном событии не прознали городские власти и не оцепили площадь.

Однако гриб втихаря дал грибницу, которая к вечеру вылезла из-под мостовой по всему кварталу десятками маленьких грибочков, вогнавшими в первобытный ужас даже видавших виды милиционеров. Внутри грибочков маленькие котообразные продавщицы идиотски хихикали и всячески пытались втюхать окружающим малюсенькие бутылочки синей водки в комплекте с миниатюрными баночками сгущенки. В конце концов, был оцеплен и выселен целиком весь район, а к площади стянуты танки и бронетехника, и уж какая судьба постигла грибочки, никому не известно.

С тех пор это место еще лет пятьдесят было огорожено уродливым забором с надписью: «Водонапорная станция. Охраняется злыми собаками». Успевшие угоститься загадочной водкой жаловались на патологическую пожизненную трезвость, странные приступы веселья, мяукающий акцент и тягу к чипсам. Кстати, и злополучный архитектор, так и не ставший космонавтом, исчез с тех пор бесследно.

— Моля, ты зверствуешь… Так хотелось попить водковки. У меня же стресс был, меня беречь надо. Отдай водковку, а? — скулил котомонстр, плетясь вслед за ушастой девицей.

Молли делала вид, что не слышит, решительно шагая по заснеженному полю, а котомонстр позади душераздирающе вздыхал, отплевываясь мятой.

«Да, досталось ему», — сочувственно подумала Саша.

Прошло полчаса с тех пор, как Саша, Молли и Гин догнали котомонстра со свинохамом. Никогда в жизни Саша не видела такой чудовищной взбучки, какую устроила монстрам Молли. Даже Гарбарета Гардибальдовна теперь казалась девушке безобидной милой сколопендрой, по сравнению с ужасом, который навела на монстров ушастая девица своими подзатыльниками и замысловатой руганью на неизвестном языке, очевидно, многоэтажном мате параллельных миров.

«Вот уж кто-кто монстр, так это ушастая. Это сколько же надо учиться, чтобы так ругаться? Теперь я понимаю, что значит образное мышление…» — думала про себя Саша, вспоминая с ужасом момент, когда ругань Молли начала материализовываться. Окружающее пространство в тот момент населилось кошмарными до неприличия образами, одного из которых — страшного фиолетового дракона с оскалом радостного унитаза — монстры перепугались так, что на котомонстра напала икота, а свинохам, так тот вообще чуть не расплакался, как мальчишка. Правда, чипсы он все-таки успел сожрать вместе с кульком.

Гин молча шел, улыбаясь своим мыслям. Видимо, некоторые из образов навеяли ему приятные воспоминания.

Молли теперь всю дорогу молчаливо затягивалась клочками котомонстровского хвоста, раздумывая, научиться ли ей вязать или все-таки бросить курить.

Притихшие монстры плелись позади, оплакивая отобранные трофеи.

Пурга не стихала, скорее наоборот, усилилась, будто бы озверев от бессилия сбить с ног ночных путников. Поземка волнами стелилась под ноги, и порой даже казалось, что это перекатываются волны невесомого белого моря, призрачного и стремительного, в котором приходилось на мелководье шагать по колено.

— Далеко еще ваш Бигрин? Деревня такая, что ли, или гостиница? — спросила пустоту Саша, всматриваясь в даль.

Она давно потеряла счет времени, а любимые часики на кожаном ремешке остались лежать на столе в ее комнате.

— Это колония для несовершеннолетних, — мрачно усмехнулась в ответ Молли.

Вскоре они выбрались на более-менее ровную дорогу, по краям которой стояли редкие приземистые домишки с темными окнами да полуразвалившиеся изгороди с поскрипывающими на ветру калитками.

«Может, мы придем скоро…» — с надеждой подумала Саша. Но нет: путники вошли в лес, стоящий черной стеной по краям дороги. Вековые ели тянулись к дороге тощими лапами, будто хотели схватить и затащить к себе, в лесные берлоги.

Тем временем монстры воспряли духом, позабыв о постигших их потерях, и запели веселую песню, для которой явно требовался переводчик.

— Зюкакайские задрыги запороли монстроблок! — орал Фуркис, бегая между деревьями.

— А бигринские шишиги проворонили гуглог! — в ответ выхрюкивал свинохам.