Светлана Борисова - Ведьмин круг

— Фу, терпеть не могу разукрашенные сопли! Уберите немедленно, — воскликнула она, ударив ложкой по нежному чуду.

С каменным выражением на лице повар унёс разрушенный шедевр, на приготовление которого убил немало времени. Как всякого незаурядного художника его задело пренебрежение ведьмочки и он страшно обиделся. Лесной король засмеялся, решив, что такая вредина гораздо больше ему по нраву, чем страдающая влюблённая курица. Вскоре он почти забыл об Аталисе и не сводил с воздушной красавицы влюблённых глаз. Каждый жест девушки воскрешал в его памяти счастливое время, проведённое с Атуэль. У ведьмочки упало сердце. Иллюзий не осталось, когда Лесной король вскочил на ноги и, поймав в объятия, подвёл её к зеркалу.

— Моя хорошая, в мире фейри по-прежнему никто не сравнится с тобой красотой!

— Да, очень красивая эльфийка, — холодно уронила ведьмочка и, вывернувшись из его рук, приказала служанкам: — Принесите моего сына.

Они растерянно поглядели на принца. Нетерпеливым жестом тот приказал выполнить её пожелание. Вскоре одна из служанок вернулась в сопровождении кормилицы с ребенком, завёрнутым в тонкие пелёнки. Сияющая Аталиса бережно прижала сына к груди «Солнышко!» В ответ на её радость ребёнок открыл глаза, и его личико скривилось в бессмысленной улыбке, сразу же напомнив Альфея в состоянии безумия. Она испуганно посмотрела на Лесного короля.

— Раэтиэль, с Люцифером всё в порядке?

Тот успокоительно улыбнулся.

— Не бойся, малыш совершенно здоров. Все младенцы его возраста бессмысленно улыбаются. Они ещё не владеют мимикой. Кстати, пока не зови мальчика Люцифером. Как всякий фейри он получит имя в храме Изначальных на церемонии посвящения.

— Нет смысла, боги уже назвали его имя.

— Аталиса, ты же знаешь, что сначала нужно дать истинное имя. Вот поэтому мальчика никак нельзя называть. Иначе светское имя станет истинным, и он будет уязвим для колдовства.

— Хорошо, — не стала спорить ведьмочка, уверенная в душе, что Люцифер это истинное имя ребёнка и на него будет невозможно повлиять колдовством. Она присмотрелась к сыну. Кровь фейри дала о себе знать и синеглазый малыш с забавным бело-голубым пушком на голове за те дни, что они были в разлуке, значительно окреп, а жаберные щели исчезли, оставив на шее чуть видимые полоски. «Слава богам!» Малыш недовольно скривился и зачмокал губами. С большим сожалением Аталиса отдала его кормилице и та, повинуясь знаку Лесного короля, исчезла из комнаты, а следом за ней потянулись остальные служанки. Они остались одни. Ведьмочка двинулась к гардеробной, собираясь сменить роскошную ночную рубашку на утренний наряд, но дорогу ей заступил Лесной король. Встав вплотную, он взял её за руки и пытливо заглянул в лицо.

— Аталиса, что тебя смущает? Мы же вместе как ты и хотела.

— Дело не во мне, Раэтиэль. Скажи честно, кого ты видишь в этом облике? Свою ненаглядную невесту или смертную дурочку, что имела глупость влюбиться в тебя без памяти? — спросила она и с отстранённым любопытством вгляделась в его лицо.

— Разве что-то поменялось?

Красавица-эльфийка долго молчала, а затем подняла глаза, опушённые огромными веерами ресниц. С ледяной улыбкой на совершенных губах, она бесстрастно сказала:

— О, да, мой принц, с некоторых пор всё изменилось.

Глядя на замкнутое выражение такого родного и знакомого до мельчайших чёрточек родное лицо, Лесной король неуютно поёжился. Чувствовало его сердце, что он вляпался в непростую историю, согласившись на переселение души ведьмочки в тело Атуэль. «Лучше бы они обе умерли!» — сердито подумал он.

— Что ты хочешь сказать?

— Зависит от того, что Вы хотите…

— Ты знаешь, — сердито буркнул Лесной король.

— Неужели моей любви? — слегка улыбнувшись, спросила красавица-эльфийка. С озадаченным выражением на личике, она прислушалась к себе, и виновато развела руками. — Увы! Это невозможно, мой принц. Должна Вас огорчить, к великому прискорбию ведьма Аталиса всё же умерла вместе со своей несчастной любовью. Она осталась в её сердце, которое перестало биться, а у меня осталась лишь её память. С эльфийкой Атуэль и того хуже, она не существует целую вечность, и у меня нет не только её чувств, но даже воспоминаний.

Удар оказался сильным. В смятении Лесной король отшатнулся от жестокосердной красавицы, но быстро взял себя в руки и недоверчиво улыбнулся.

— Это невозможно. Нечестно играешь, моя хорошая! Не придумывай, Аталиса, я знаю, что ты это ты.

— Ошибаетесь, Ваше Высочество, — с сочувственным выражением на лице прекрасная эльфийка коснулась рукава его камзола. — Поймите, мой принц, я это не они. Сожалею, но чувства Аталисы и Атуэль мне совершенно неведомы.

— Ты лжешь!

— Нет смысла. Поверьте и смиритесь, Ваше Высочество. Любовь обеих умерла и вряд ли воскреснет.

— Посмотрим! — прошипел выведенный из себя Лесной король и, не прощаясь, шагнул в открывшийся портал.

Титанию он нашёл на конюшне. В окружении опытных доезжачих она принимала роды у молодой драконихи. Из желтых глаз рептилии градом катились крупные слёды и, мелко подрагивая зелёной шкурой, она со страхом и надеждой смотрела на любимую хозяйку. Периодически она тихонько ревела на низкой ноте, но так что закладывало уши. Как могла Титания пыталась утешить дракониху, и ласково приговаривая, гладила её по беспомощно обвисшему крылу. При виде сына на лице королевы появилась сильнейшая досада. Нетерпеливым жестом она велела ему ждать и не отвлекать от дела, пока она освободится. Недовольный Лесной король смерил мать сердитым взглядом и снова шагнул в портал.

Эльфийский владыка оказался более гостеприимен. При виде внезапно возникшей арки портала в его руке мгновенно возник магический снаряд, но признав сына, он мгновенно успокоился и постарался не выдать своего удивления. С ленивой грацией он снова взял в руки причудливый музыкальный инструмент и снисходительно махнул неожиданному посетителю в сторону дивана. Немного поколебавшись, Лесной король принял его приглашение.

Больше не обращая на него внимания, Оберон коснулся струн и римейра, родственница семиструнной гитары отозвалась нежным серебряным плачем. В нетерпении Лесной король подался к отцу, но тот приложил палец к губам, призывая его к молчанию. С отсутствующим видом эльфийский владыка закрыл глаза, и римейра заплакала под его искусными пальцами, рассказывая о трагичной любви и разлуке. Зачарованный бьющими через край чувствами во всей полноте передаваемой виртуозным исполнением Лесной король забыл обо всем на свете. Страстная, полная неги волшебная мелодия не сразу выпустила его из своего плена, и он очнулся лишь тогда, когда Оберон уже отложил в сторону римейру и вопросительно воззрился в его потрясённоё лицо.