Елизавета Абаринова-Кожухова - Берегись вурдалака

– Да, я – шестидесятник, – приосанилась Анна Сергеевна. – И не вижу в этом ничего смешного!

– Нет-нет, я ничего не хочу сказать плохого о шестидесятничестве и интеллигенции в целом, – поспешил успокоить учительницу Щепочкин. – Тем более, что и сам в душе такой же, как вы. А в случае с Надей – это, выражаясь языком математики, совсем другая система координат. Государство – все, а человек, ради которого, по идее, государство и существует – ничто. Они не потому нас с вами, извините за выражение, "опустили", что имеют что-то лично против вас или против меня, а просто судьба человека интересует их не более, чем участь таракана, случайно попавшегося под горячую руку… – Вася немного помолчал. – Хотя у меня такое чувство, что в нашем случае машинерия все-таки дала небольшой сбой.

– В каком смысле? – не понял Миша. Для него понятие "шестидесятники" более связывалось с 19-ым веком, и потому весьма неожиданно было узнать, что Анна Сергеевна – ровесница Писарева, Шелгунова и Михайловского.

– Вспомните о двенадцатом июля, – несколько загадочно произнес Щепочкин. – Да и, если говорить по большому счету, Надежда Федоровна все-таки сделала много хорошего. Кабы не ее оперативное вмешательство, то кто знает, что сегодня в городе творилось бы! Да и ты, Миша, именно ей обязан тем, что жив и здоров. Если бы она тебя не "похитила" из больницы и не переправила в Москву, то григорьевцы бы тебя… Ну, сам знаешь.

Миша со вздохом кивнул.

– Но мы, кажется, опять забежали вперед, – по-деловому произнес Щепочкин. – На чем мы остановились? Да, на том, как я ночью в помещении клуба столкнулся с Надей. А уж потом вы, Анна Сергеевна, должны во всех подробностях поведать о ваших интригах с бароном Альбертом…

Здесь, собственно говоря, можно было бы поставить точку в нашем повествовании – то, что могут сообщить Мише Василий и Анна Сергеевна, нам и так хорошо известно. А если по большому счету, точку можно было ставить еще раньше, сразу после драматичной сцены ареста князя Григория. И если мы этого не сделали, то только затем, чтобы сообщить читателям, что, во-первых, зло наказано (хоть суд еще не завершился, но ясно, что виновные получат по полной программе); во-вторых, что справедливость восторжествовала (и Вася, и Анна Сергеевна, хоть и лишились любимой работы, но все-таки избежали уголовного преследования, и это уже большая удача в стране "басманного правосудия"); в-третьих, что Миша Сидоров не только выжил после покушения, но и готовится продолжать учебу; ну и, в-четвертых, что все мы можем порадоваться очередному достижению Святослава Иваныча и его актеров и пожелать им новых творческих высот. Правда, пока что несколько в тумане дальнейшая судьба шушаковского банка и его пока все еще главы Ольги Ивановны-младшей, но это уже забота местной и федеральной властей, как они "разрулят" вопрос и поделят сей лакомый финансовый кусочек.

Словом, мы уже обдумывали, какой виньеткой "закруглить" нашу историю, но в это время непонятно откуда в котельной зазвучала мелодия некогда очень популярной песни, сочиненной замечательным советским композитором Александрой Николаевной Пахмутовой на стихи прекрасного советского поэта Николая Николаевича Добронравова.

– Светит незнакомая звезда, – машинально подпела Анна Сергеевна.

– Снова мы оторваны от дома, – охотно подхватил Миша.

Здесь Василию следовало бы продолжить импровизированное караоке словами "снова между нами города, взлетные огни аэродрома", но вместо этого он пошарил в кармане засаленной спецовки, извлек мобильный телефон и, нажав на кнопочку, приложил к уху. Музыка смолкла.

– Слушаю вас.

– Василий? – раздался в аппарате знакомый женский голос.

– Здравствуйте, – несколько удивленно ответил Щепочкин. – Говорите громче, плохо слышно. Вы из Москвы?

– Нет, я здесь, в школе. Никак не могу найти вашу котельную.

– Где вы теперь – возле учительской? Тогда идите прямо по коридору, а потом…

Пока Василий объяснял, как попасть в кочегарку, Анна Сергеевна шепнула Мише:

– Это она.

– Кто?

– Надежда Заметельская. И она где-то здесь… Вася, может, мы пойдем? – обратилась Анна Сергеевна к Щепочкину, когда тот сунул мобильник обратно в карман.

– Как раз наоборот, я попрошу вас остаться, – возразил Вася. – Будете свидетелями, если это очередная провокация.

Глаза Миши загорелись:

– Так, может, мы с Анной Сергеевной пока что спрячемся, а если что, кинемся вам на помощь?

– Хорошая мысль, – одобрил Василий. – Жалко, приличного шкафа здесь нет. Но зато есть приличная подсобка.

– Кажется, Вася, ты опять втягиваешь меня в какую-то темную авантюру, – вздохнула Анна Сергеевна. – Жаль, плетку с собой не прихватила!

– Ничего, Анна Сергеевна, вы сами похлеще любой плетки, – с таким комплиментом Щепочкин проводил ее и Мишу в мрачную коморку без окон и дверей. – Кстати, Миша, если бы ты каким-то чудом сумел "раскрутить" Надежду на "интервьюшечку", то она могла бы много чего порассказать. Жаль, чудес на свете не бывает – ОНИ болтать не любят…

Как раз в тот миг, когда Щепочкин вернулся на свое рабочее место, дверь раскрылась, и на пороге явилась Надежда Федоровна Заметельская. Она была одета скромно, но со вкусом, с очень простой прической, которая ей удивительно шла. Василий поймал себя на мысли, что именно такою он представлял себе Надежду Чаликову, читая "Холм демонов".

– Здравствуйте, Надя, – как ни в чем не бывало приветливо поздоровался Вася. – Какими судьбами? Опять какой-нибудь заговор темных сил?

– Да нет, Вася, пока что никаких новых заговоров, – Надя открыла сумочку.

Василий решил, что нежданная гостья собирается включить диктофон, и подумал, что теперь ему надо быть очень осторожным в высказываниях.

Однако Надежда вместо диктофона извлекла пакет с какими-то медикаментами:

– Скажите, Вася, вы как-то контачите с семьей Сидоровых?

– Ну, допустим, – уклончиво ответил Щепочкин.

– Это лекарства для Миши, – сказала Надежда. И пояснила: – Чтобы легче переносить последствия травмы и операции. Передадите?

– Передам, конечно, – кивнул Вася. – Но, право же, стоило ли вам самим везти их сюда? Послали бы с оказией.

– Так ведь тот доктор, что Мишу лечил, их с оказией и послал. То есть со мной.

Поскольку Василий молчал, искоса поглядывая на московскую гостью, то ей пришлось продолжить:

– Когда увидите Анну Сергеевну, скажите, что я виновата перед ней и прошу прощения… И чтобы первого сентября она непременно приходила в школу, потому что определение суда отменено.

– Кем, простите, отменено? – разомкнул уста Щепочкин.

– Ну, скажем так – вышестоящими инстанциями, – не очень охотно пояснила Надя. – И еще – вы, Василий Юрьевич, хоть сегодня можете возвращаться на прежнее место работы. И Харитонов, и сыновья ждут вас с распростертыми объятиями. А также с прибавкой жалованья.