Стефани Майер - Сумерки (пер. Аделаиды Рич)

Но она была тут, четкая, безопасная, она вела меня к выходу из этого мокрого зеленого лабиринта. Я туго затянула шнурки капюшона вокруг лица и поспешила назад, удивляясь, как могла так далеко забраться. Через какое-то время я уже почти бежала, сомневаясь на ходу, что вообще двигаюсь в нужную сторону. Меня уже совсем было охватила паника, как вдруг в паутине сплетенных ветвей я понемногу начала различать светлые пятна — край леса был уже близко. А потом я услышала шум проезжавшей мимо машины, и это означало, что я наконец вырвалась на свободу — прямо передо мной простирался газон Чарли, и дом манил, обещая тепло и сухие носки.

Когда я вошла внутрь, был уже почти полдень. Я пошла наверх и оделась в обычные домашние джинсы и футболку. Мне было легко сосредоточиться на домашнем задании — сочинении по «Макбету», заданному на среду. Чувствуя внутреннее удовлетворение, я стала набрасывать черновой план работы. Такого мира в душе у меня не было… будем честны, с полудня четверга.

Со мной все так обычно и было. Что-то решать для меня всегда было мукой, я до одурения взвешивала «за» и «против». Но после того, как решение было принято, я твердо следовала ему — как правило, с облегчением от того, что выбор наконец сделан. Иногда облегчение бывало окрашено отчаянием, как, например, в случае с переездом в Форкс. Но все равно это было лучше, чем сражаться с сомнениями.

А с этим решением оказалось до смешного легко ужиться. Опасно легко.

Остаток дня прошел спокойно. Хорошо пошла работа — я закончила сочинение к восьми. Чарли вернулся с большим уловом, и я подумала, не купить ли сборник кулинарных рецептов для приготовления рыбы, когда я буду на следующей неделе в Сиэтле. От мыслей об этой поездке по спине побежали мурашки, и они ничем не отличались от тех, что я ощущала до прогулки с Джейкобом Блэком. Хотя должны были бы, подумала я. Мне должно было быть страшно — я это знала, но никак не могла почувствовать правильный вид страха.

В эту ночь я спала без снов, вымотанная почти бессонной ночью накануне и ранним подъемом. Я проснулась, и, во второй раз в Форксе, увидела яркий желтый солнечный свет, обещавший ясный день. Я кинулась к окну и замерла от изумления, увидев почти безоблачное небо. Те маленькие пушистые белые комочки, которые плыли по нему, не могли таить ни малейшей угрозы дождя. Я открыла окно — странно, так плавно и бесшумно оно не открывалось уже бог знает сколько лет — и втянула в легкие относительно сухой воздух. Он был почти теплым, ветра не было. Кровь забурлила у меня в венах.

Чарли уже почти поел, когда я спустилась вниз. Он моментально поймал мое настроение.

— Отличный сегодня день, — сказал он.

— Да, — щедро улыбнувшись, согласилась я.

Он улыбнулся в ответ, и вокруг карих глаз обозначились лучики морщинок. Когда Чарли улыбался, мне легче было понять, почему он и мама так рано сиганули под венец. Юный романтик в нем почти исчез куда-то к тому времени, как я вошла в сознательный возраст. Его кудрявые каштановые волосы — цвет я унаследовала от него — постигла та же участь: они понемногу редели, все больше и больше оголяя блестящую кожу лба. Но стоило Чарли улыбнуться, и я видела призрак парня, умыкнувшего Рене, когда она была всего на два года старше меня.

Я бодро съела завтрак, созерцая хоровод пылинок, плясавших в солнечном луче. Чарли прокричал с улицы: «Пока!», и я услышала, как его машина отъехала от дома. Я немного потопталась у дверей, положив руку на свой дождевик. Не стоило искушать судьбу, оставляя его дома. Со вздохом я повесила его на руку и вышла наружу, под потоки ярчайшего света, почти забытого за многие месяцы.

Ценой страшных усилий я опустила оба окна моего пикапа почти до конца. Мне так хотелось выбраться поскорее из дома, что я не посмотрела на часы и оказалась в школе одной из первых. Поставив машину, я устремилась к редко используемым скамьям для пикника, стоявшим вдоль южной стены столовой. Скамьи все еще были немного влажными, и я постелила под себя дождевик, радуясь, что нашла ему применение.

Сочинение было написано — следствие вялой социальной жизни — но оставались еще задачи по тригонометрии, насчет которых я была не уверена. Словно трудолюбивая пчелка, я достала учебник, но уже на середине первой задачи замечталась, глядя, как солнце играет на красной коре деревьев. Не замечая, что делаю, я покрывала поля тетради какими-то рисунками. Через несколько минут я остановилась и обнаружила, что со страницы на меня смотрят пять пар темных глаз. Я стерла их резинкой.

— Белла! — позвал меня кто-то, кажется, Майк.

Я оглянулась вокруг и увидела, что, пока я мечтала, в школу понаехало полно народу. Все были в футболках с коротким рукавом, на некоторых даже были шорты, хотя на улице вряд ли было выше пятнадцати градусов. Майк шел ко мне, на нем были шорты цвета хаки и широкая полосатая футболка-поло.

— Привет, Майк! — я помахала в ответ, не в силах изображать холодность в такое утро, как это.

Он подошел и сел рядом, тщательно вздыбленный ежик волос на его голове отливал на солнце золотом, а ухмылка растянулась во весь рот. Он был настолько счастлив видеть меня, что я почувствовала себя польщенной.

— Как я раньше не замечал — у тебя рыжеватые волосы, — сказал он, ловя пальцами прядь моих волос, трепетавшую на легком ветру.

— Это только на солнце.

Я слегка смутилась, когда он заправил прядь мне за ухо.

— Классная погода, правда?

— Да, сегодня мой день, — согласилась я.

— Что ты делала вчера? — чуть ревниво спросил он.

— Писала сочинение, — ответила я. Не стоило упоминать, что я его уже закончила — не хотелось выглядеть зубрилой.

Он ударил себя по лбу.

— Черт… Сдавать в четверг, да?

— Ммм… Кажется, в среду.

— В среду? — Он нахмурился. — Это плохо. Ты какую тему взяла?

— «Можно ли считать судьбы героинь Шекспира свидетельством его мизогинии?»

Он уставился на меня так, словно я вдруг заговорила на тарабарском языке.

— Кажется, надо начать сегодня вечером, — сказал он. Его хорошее настроение вдруг сдулось, как воздушный шарик. — А вообще-то, я собирался спросить тебя, не хочешь ли ты пойти куда-нибудь со мной?

— Ах, вот как.

Он застал меня врасплох. Ну почему непринужденный разговор с Майком всегда кончается какой-нибудь неловкостью?

— Можно было бы пойти поужинать… или еще что-нибудь придумать, — он с надеждой улыбнулся.

— Майк, — начала я. Ненавижу выпутываться из таких ситуаций. — Вряд ли это хорошая идея.

Он тут же помрачнел.

— Почему? — спросил он, глядя на меня настороженным взглядом. В моих мыслях невольно мелькнул Эдвард — наверное, в его тоже.

— Я думаю… и если ты кому-нибудь расскажешь, я тебя просто убью, — пригрозила я, — я думаю, что это очень огорчит Джессику.