Иней Олненн - Книга 1. Цепные псы одинаковы

Силы их таяли. Начало казаться, что они упорно ищут себе погибель: падают, встают, проваливаются в грязь лишь для того, чтобы забраться еще дальше, в самое сердце болота, и там умереть. Лис и Барс опирались на шесты уже не затем, чтобы проверять дорогу, а затем, чтобы не упасть. У Ингерда одеревенели плечи, и уже Аарел Брандив устал, ведь он еще и шел первым. Он огляделся в поисках хотя бы островка твердой земли. Их окружала вода и ямы с водой, это Бурая, растекаясь сотнями ручьев, питала болото, от ее русла остался неширокий — в три шага — но быстрый ручей. Однако подойти к нему было невозможно: берега обильно поросли белыми цветками нельзянки, они словно бы говорили: не ходи сюда, нельзя, здесь зыбун. Там кинжальник и белокрыльник зеленым ковром переплелись — что твоя лужайка — а под ними омуты глубокие, попадешь — затянет. Зато приметил зоркий Орел впереди четыре ольшины да пятую поваленную и туда всех повел: знамо дело, ольха не гниет, крепкое дерево, в низовьях Келмени некоторые из Рысей дома на ольховых сваях ставят — подтопляет их часто — и ничего, стоят дома.

Добрались туда, меж деревьев лишь бугорок сухой земли нашли, весь мхом покрытый, на него одной половиной да на ольшину поваленную — другой — носилки пристроили, а сами к деревам прислонились — да разве это отдых?.. Но никто не жаловался, жаловаться — только остатки сил тратить. Дождь поутих. Травник мертвецом лежал, Эйрика то озноб бил, то жаром окатывало. Оярлик даже говорить не мог — зубы стискивал, чтобы боль превозмочь. Ингерд вздохнул и поглядел на Брандива. Тот подумал, полез в мешок Травника, который на своих плечах таскал, порылся в нем и вытащил маленькую жестяную баночку.

— Эй, ребята, сейчас я ее открою, — говорит, — и каждому дам понюхать. Запах не очень, поэтому вдохните только один раз. Поняли? Один! Давай, Оярлик.

Он поднес баночку к веснушчатому носу Лиса и снял крышку. Лис вдохнул.

— А это обязательно? — насторожился Эйрик. — Ведь можно…

— А-а-а!!!

Оярлик так дернул голову назад, что о дерево ударился.

— А-а-а!! — от неожиданности заорал Эйрик и отскочил.

Оярлик схватился за лицо, словно его разом ужалил рой пчел, а потом вдруг успокоился, руки опустил. Эйрик рискнул приблизиться — перед ним прежний Лис, но с просветлевшим взором и с улыбкой, какой на его лице он не видел уже много дней.

— Что это за снадобье такое чудодейственное? — спрашивает Оярлик. — Эх, будто на заре в стане своем проснулся да не один!..

И смеется.

— Что, так хорошо? — подозрительность Эйрика не умерилась. — С чего бы?

— Да ты сам понюхай! — говорит Оярлик, удивляясь, что нога не болит.

— Еще чего! — баночка сия из котомки ведуна извлечена была, и к Эйрику опасливое недоверие сразу вернулось.

— Давай я, — Ингерд взял склянку, крышку откупорил и сделал вдох.

Мгновение ничего не происходило, а потом из глаз его хлынули слезы, дыхание перехватило, будто в живот ударили. Когда смог заговорить, сказал:

— Ну и продирает! Точно костер в голове развели! Ох ты, ну и лекарство…

И он, встряхнув мокрыми волосами, поглядел на Эйрика. Эйрик понял, что ему не увернуться. Он переступил с ноги на ногу по щиколотку в воде.

— Ладно, — угрюмо буркнул он. — Только как бы вам не пришлось тащить на себе еще одно тело. В болоте не хороните.

Ингерд сунул склянку ему под нос. Эйрик с шумом втянул в себя воздух. Все уставились на него.

Ничего не случилось.

Эйрик открыл глаза, в них были недоумение и растерянность.

— И что? — спрашивает у него Оярлик.

— Ничего, — развел руками Барс.

— Как ничего? Совсем ничего?

— Совсем, — Эйрик выглядел несчастным, его все так же колотило в лихорадке. — Может, еще раз попробовать?

— Нельзя, — ответил Аарел Брандив, бережно пряча баночку в мешок. — Второй раз губительно.

— Значит, сам виноват! — напустился на Редмира Оярлик. — Дышал неправильно!

— Как умею! — огрызнулся тот.

Аарел Брандив поднялся.

— После доспорите, — говорит. — Сейчас идти надо. До темна не успеем ночлег найти — в воде, как цапли, спать будем.

Они с Ингердом подняли носилки, Оярлик взял все мечи и мешок Эйрика. Выглядел Лис весьма бодро.

— Эй, Орел, — говорит он, — а Травнику если дать понюхать, он не очнется? Нет?

— Нет, — ответил Брандив, беря поудобнее шест. — Ну, двинулись.

— Что, прямо столько сил прибавилось? — язвительно спрашивает Эйрик Лиса.

— Прибавилось, — отвечает Лис.

— Может, и меня заодно понесешь?

— Если хочешь — понесу, — серьезно ответил Оярлик.

— Да пошутил я, — буркнул Эйрик. — Сам дойду.

Теперь Оярлик шел последним и следил, чтобы Барс не оступился. К вечеру небо очистилось, над болотом заполыхал закат, и трава и кусты, и вода сразу стали рыжими, и тучами радостно закружила мошкара. Летний день долгий, но он все же закончился, а подходящего места для ночевки так и не сыскалось. Да и отмерили немного: таща носилки с раненым далеко не уйдешь, Эйрик совсем сдал, он взялся бредить, и Оярлик, считай, нес его на себе. Темнело. Сухой земли не было.

— Делать нечего, — говорит, отдуваясь, Орел. — Остановимся прямо здесь.

Ингерд поглядел под ноги: бочажки да кочки, жухлой травой заросшие. На кочку наступишь — вода сочится, но выбирать не приходится. Поставили носилки, потоптались, выбирая бугорок не такой сырой, и расселись кто где.

— С места своего не сходить, — велел Аарел Брандив, — взбредет в голову посреди ночи погулять — не вернетесь.

— Какое там гулять, — Оярлик махнул рукой, он чувствовал, как в ногу тихонько, лазутчиком, снова пробирается боль.

Эйрик сидел, уронив голову ему на плечо, и что-то бормотал. Лицо его горело, а по телу время от времени прокатывала дрожь.

— Больше он идти не сможет, — тихо сказал Ингерд. — Нам надо нести его.

— Я понесу его, — вскинул рыжую голову Оярлик. — Если…

— Нет, Лис, — покачал головой Брандив. — Я предупреждал: во второй раз снадобье обернется ядом. Мы с Ингердом справимся, лишь бы носилки выдержали.

И он посмотрел на далекий лес, даже не лес, а так, деревья из осоки торчащие, и вздохнул. До них еще идти и идти.

— Надо постараться отдохнуть, — Ингерд наделил Орла и Лиса куском хлеба — другой еды не было — и остатками воды из фляги. Эйрик даже не понял, что его накормить хотели, и глаз не открыл.

К ночи наполз туман, мошки попрятались. Болото затихло. Ингерд задремал, прислушиваясь к ране в плече: если она болеть начинала, значит, где-то рядом бродит Рунар, а если кровь потекла, значит, Вепрь по следу идет. Но плечо не болело, и он успокоился. А потом стал замерзать. После дождя да многочасового кувыркания в болотной воде они все были мокрые, а разжечь костер, чтобы обсушиться, было не из чего.