Анастасия Вихарева - Там избы ждут на курьих ножках...

— А что ты делаешь? — спросила она, заметив, что Дьявол подозвал старшую избу и попросил ее раскопать глубокую яму и зарыть ее снова, оставив в земле ту самую рогатину, которую нарастили два полена, где она вызволила избы.

— Мне зачем-то тут понравилось. Чисто, свежо, — ответил Дьявол, забирая у Маньки котомку.

Он занес котомку в предбанник усевшейся избы-баньки и вышел с котелками и железным караваем. Заметив в руках Дьявола железный каравай, зубы у нее опять заныли, но не так как раньше. Дьявол не соврал, когда сказал, что если грызть железный каравай, зубы отрастут. Они вправду отрастали, но, наверное, благодаря живой воде. Сразу зачесались десны. От чесания десен о железо в последнее она даже получала удовольствие, и кусочек железного каравая постоянно держала во рту, как жевательную резинку.

— Видишь, полыньи? — он указал в сторону реки. — Река здесь широкая, глубокая, с бурным течением. Если лед сойдет, со стороны реки будет безопасно.

Понравилось и понравилось. Углубляться в планы Дьявола Манька не стала.

Она привыкла к долгим разговорам, утро зимой наступало поздно, и выспаться она успевала, но не в этот раз — копая землю, она устала. Банька по дороге протопила сама себя, в предбанничке было тепло, а в бане жарко, перед ужином она хорошенько прогрелась, напарилась, окатив себя водой, чувствуя прилив сил и приятную истому.

Пока она обсыхала, Дьявол приготовил чай, заваренный на брусничных листьях, выкопанных из-под снега, когда садил черенки, и скромный ужин, наколупав из кедровых шишек орехи и прибавив к ним клюкву, в изобилии росшую на небольшом промерзлом болоте. Насобирали ее про запас. Благо нести лишнюю тяжесть не пришлось: все, о чем в правилах поиска нужного человека не говорилось, сразу же отдавали на хранение избам. Манька открыла котомку и выложила на сковородку рыбу, все кусочки сразу. Она приберегала их на тот случай, когда они были далеко от реки, и пока Дьявол разливал чай, разогрела их над костром, обдумывая расстояние, на которое Дьявол ее перенес в мгновение ока, на которое у нее ушла бы не одна неделя. Получалось, что он и вправду не врал, когда говорил, что может доставить ее куда угодно.

Она неторопливо дула на кружку с горячим чаем, остужая кипяток. Чай на живой воде быстро восстановил силы, и спать расхотелось. И любовалась и луной, и крупными звездами. И неожиданно, справа от реки, с южной ее стороны, внизу, не так далеко, километрах в тридцати, заметила огни небольшого селения. Неподалеку от него еще одно. Над селениями стояло едва видимое зарево от огней.

Она так давно не была среди людей, что уже не могла не думать о них.

И сразу же вспомнила, что скоро Новый год, и что на Новый Год ей никогда-никогда не дарили подарки. Раньше она старалась о празднике не вспоминать, но сейчас все было по-другому, и когда заметила небольшую пушистую елку недалеко от изб, сразу представила ее нарядной, подумывая о том, чем бы украсить и какие подарки приготовить избам и Дьяволу.

И сразу же вернулись тяжелые мысли…

Конечно, лес можно было и в избушке проскочить, но как управлять избами она не знала: избушка сразу же садилась и ни в какую дальше не двигалась, разве что в печь за хворостом. И еще плохо: ни посох, ни обувь не снашивались. И каравай как будто становился тверже — или она только так думала? Да только так решила, что если по правилам положено обойти всю землю пешим ходом с железом, чтобы найти Идеальную Женщину, то должна она идти, и нечего отлынивать. Теперь, когда она знала, что Благодетельница вампир, в предпринятом мероприятии она уже сомневалась.

Но по большому счету дела надо было доводить до конца.

Только вот оборотни…

В голове не укладывалось, что люди могут войной идти на человека, просто лишь потому, что самая злобная кощеиха углядела в ней соперницу. И как человек мог быть одновременно и человеком, и зверем? Или вампиром? Но много примеров находила, когда только так можно было объяснить, что происходит с человеком, когда он остается не с себе подобным. Сосед у нее…

Сначала она не поняла, почему сосед все время такой избитый. Синяки по всему телу, то ногу сломал, то ребро. Было, что в больницу его отвозили. И заприметила она, что происходило с ним что-нибудь каждый раз, как сын у него из города приезжал. Город не город, а там, на юге, был небольшой цивилизованный городишка, где встречные и поперечные пересекали границу, останавливаясь для проверки документов. Сыном сосед гордился, доходная служба, и с виду был весь ухоженный и прилизанный, жена хорошая, тихая, незаметная…

В детстве Манька помнила его сопливым и злым — постоянно к ней цеплялся и изводил разными обзывательствами.

И как-то раз она вдруг услышала, что сосед будто стонет, и повалилось что-то во дворе у него. Перемахнула она через забор и распахнула двери в сени, а там… Сын бьет отца, да с таким удовольствием, будто чай в прикуску с сахаром пьет. Манька схватила лопату и заорала, что есть мочи: а ну отпусти, тварь!

Отца-то он отпустил, извинился даже, да только как повернулась к нему спиной, вдруг почувствовала неладное, и едва успела отскочить в сторону: соседский сын летел на нее с топором, будто флаг в руке держал. Ну и приложилась Манька по спине его лопатой.

И затаскали бы ее по судам, если бы сосед после случая того, спустя неделю, концы не отдал, рассказав при свидетелях, как дело было на самом деле.

Сын отмазался. Сразу после смерти отца он начал уговаривать Маньку отказаться от своих показаний, будто отец его вроде как первый начал. Манька от слов не отказалась, да только ее никто не спрашивал, без нее обошлись.

Как он мог-то? А вот мог! И вдруг поняла, что именно такие люди пойдут на нее войной.

— Обычно! — привычно прочитал Дьявол ее мысли, усаживаясь рядом на пороге. — У оборотней плоть не убита, она живая. И даже человеческое сознание присутствует в некотором роде. Оно как бы в плену — и вызволить его нет никакой возможности. Душа оборотня в Аду, только она не славит своих Благодетелей, потому что убивали ее без объяснений. Скажем так, убил оборотень человека, и где-то на другом конце земли родился оборотень, которому он вожак. И периодически накапливается у нового оборотня в земле такая злая энергия, что если не выплеснет ее наружу, она начнет убивать его изнутри. Или другие оборотни изведут, заметив, что он не с ними. Сказать, что оборотень злой, было бы неправильно — хозяину-вампиру оборотни служат предано. Но хозяин учит зверя не тарелочки ловить…

— А как они разговаривают? Их что-то связывает? С вампиром… — задумалась Манька.

— Человеческую речь в самом себе зверь не понимает, но чувствует волны определенной частоты. И человек так же, зверя не слышит, но чувствует его, как состояние. Читая в себе любовь зверя к вампиру, разве станет человек сомневаться, что надо любить вампира? И становится вампир оборотню за место души. А вампир слышат и зверя, и человека, и может смотреть глазами зверя, управляя им. Вампир в закрытое помещение через свою жертву проникает, а к зверю, который любить может только вампира, подавно! Не всеми, только теми, которые ему нужны. Поэтому у оборотней постоянное соперничество за место подле вампира. А вампиры выбирают сильных и выносливых.