Анастасия Вихарева - Там избы ждут на курьих ножках...

В конце концов, оказывалось, что кризис у нее одной, а у остальных его как бы не было.

Кризисы, деноминации, девальвация, инфляции портили Благодетелей. Они вдруг самым непредсказуемым образом понимали: если не считаться с Маньками — можно извлечь хоть какую-то прибыль. Само государство было примером, в котором даже статья такая была — на инфляцию. Ровно столько, сколько Маньки могли извлечь выгоду. А если инфляции не случилось — то как бы у государства разорение. И тогда оно понимало, надо что-то делать всем миром. Объявляло повышение акциза, увеличивало стоимость ГСМ, энергоресурсов, подымало таможенные пошлины, обращалось за помощью к другим государствам, чтобы цены на валюту подняли, или печатало деньги, чтобы самые богатые Благодетели, которым они выдавались, скупали бы у народа имущество. А когда имущество было скуплено, и народ оставался с деньгами, оказывалось, что сами по себе деньги ничего не стоили, так, бумага. И успокаивалось лишь тогда, когда народ опять сидел в своей сараюшке, и думал не о прибыли, а о том, чтобы с голоду не помереть.

И опять получалось — права Благодетельница, истинную правду возвещает! Взял — получил!

А Маньке каково?

Так и повелось: как какой в казне кризис, казна за Благодетелей, Благодетели за Маньку. Тянут-потянут и вытянули государство. А ей не у кого было тянуть. И больно становилось, когда Радиоведущая, обещая народу благоденствие, объясняла так: экономия должна быть! — напрямую на нее намекая.

И что бы не планировала, Государственная Жена обязательно угрозу углядит. И закрутится, и завертится государственная махина, чтобы мечта ее не сбылась.

К примеру, решит она железного коня заиметь — и вот уже чуть-чуть осталось, одна зарплата до мечты, а тут раз, и Указ выйдет: «госпошлину поднять в пять раз!» Ибо: «стране нужно производство — поддержим отечественного производителя!»

Манька о заграничном не мечтала — да только и свои, отечественные, в пять раз цену ломят.

Вздохнула тяжело, посидела, подумала и надумала: чем черт не шутит, построю-ка дом, продам, и еще один построю, для себя уже — земля в цене, дома в цене, ни за что не прогадаю. И начала строить. Дом красивый — не дом, а дворец. И люди на него заглядываются. И словно бес в производителя вселяется — в пять раз цены на кирпич поднимает. Кирпич стоит, как буханка хлеба, будто глину не из земли берут, а со дна моря-океана, в самом глубоком его месте…

Она бы запросто дала бы глины с огорода, чтобы на море не доставали — так ведь не просят, а предложи, отказываются! А государство кричит: мало, мало, у Маньки выгода впереди!

Подсчитала она: ну раз цены растут, подзанять, достроить, так и окупится. И строит, и достраивает. Продать остается…

И тут вдруг берет государство растущие цены в свои руки и объявляет: «Не дадим народ обманывать!» — и падают цены…

Странно, да? Не на кирпич, на дом… Как будто она его как раз из глины с огорода строила, а не из кирпича, который со дна океана…

А за государством грянули кредиторы…

Вернулась Манька в свою сараюшку, подсчитала убытки и поняла: кому беда, кому-то мать родна — картошки насадила бы, и было бы зимой не голодно, а теперь что? Еще пять лет на Благодетеля работать…

А мечта была так близко — руку только протяни!

Необъяснимое явление Радиоведущей являло собой неоспоримое чудо. Люди боготворили Царствующую Особу, делая вывод, что раз все про всех знает, значит, глазами зрит и в особые нужды каждого в отдельности вникает. И спроваживали Маньку наставлениями Идеального Человека, как самую что ни наесть искательницу чужого добра, мужей и знамение бедности, чтобы беду не накликала. Хорошие люди, которые по неопытности и недомыслию сначала если помогли в чем, после того, как начинались гонения, обижались, что доброе их отношение стало им в тягость.

А ведь Манька даже просила их поплевать на нее, подставляя то один глаз, то другой, чтобы угодить Идеальной Женщине! Не всегда помогло, наверное, плевали не искренне…

И не знала Манька, как объяснить сей феномен. Все-то Благодетельница о ней знает. И только послабление выйдет, как она тут как тут, уже стыдит людей: «Девка вовсе от рук отбилась, того и гляди, козни начнет строить!» — и стращает, что, мол, спохватитесь, да поздно будет, потому как честному люду везде оскомина от Манькиной прибыльной жизни. Ни в чем не упускала шанса напомнить, что живет по милости и без милости. И ладно бы на Идеальную Женщину смотрели глазами, а то слушают только, вроде как безымянная она…

Как-то тайно…

Вроде нет ее, а тут, посреди народа, как Дух Святый, с каждым в уме его…

Замуж собралась, а женихи говорят: им такую невесту подавай, которая как в радио: приданное под стать заморским царевнам, чтобы родственник, который в люди выбился, чтобы, стройная да пригожая, с очами, как у лани, коса пшеничная ниже пояса, ноги длиннее верхней части туловища с головой — и снова смотрят косо! А как, если телом уродилась как все, и приданное круглой сироте никто не собирал, а само не копилось?! И вроде рядом не красавицы писанные, не владычицы морские, не лучше и не хуже — а деток, мал мала меньше, мужик тюк-тюк-тюк молоточком, корова на дворе мычит…

И вдвое горше Маньке становилось: ну разве ж она не народ?! Все-то у нее через пень-колоду, хоть в петлю лезь!

И ладно бы у нее у одной…

Но ведь куда не кинешь взгляд, везде одинаково. А люди будто не чуют беду. Бывало, хуже Маньки жили. Того осудили буквой закона незаконно, лишив имени и имущества, другой ума лишился — тело покупает, чтобы к себе пришить, третий продает — да не просто, а по частям. Бомжи людей на мясо в живом весе на стряпню сдают, другие подъедают сограждан с удовольствием, то мать с дитями на улицу выставят, чтобы долги перед Благодетелем не копила, то стариков подожгут, чтобы лекарства на них не тратить. И пить-то зеленую начинали, и семья разваливалась, и дети становились уголовниками, и дом подъедали термиты земноморские, так что трухи не оставалось. Специально из-за моря-океана летели, чтобы обозначить недостойного, как вредителя Великого Человека. В обычное время в государстве такие насекомые не водились, тепла им не хватало.

И прозревали люди — какой могущественный стоит над ними Человечище!!!

Одна Манька с годами не умнела. То ли глаза задом наперед росли, то ли то место, в котором жила, было проклятым, где сила темная из земли, а не благодать с неба — или в самом деле думать не умела, как люди. Ну, не получалось славить Благодетелей, которые на лицо не казались и за глаза плевали, и хвалить, когда кусок хлеба не подал. И пожалеть не получалось, если поднимались к Благодетельнице как щедрые Благодетели, забирая последнее у благодетелей, которые смотрели на него, как на Благодетеля, щедрости дожидаясь. И когда на нее шикали, мол, не лезь не в свое дело, в очередной раз убеждалась, что людям даже нравиться — сами несли. А потом ждали, когда их поднимать начнут.