Ольга Сергеева - Хозяин Стаи

Город-государство Годрум. 1278 год от Сотворения мира.

В Годруме, городе-государстве, зацепившемся за мыс Ветров — самую западную оконечность материка, был праздник. Середина лета — самое время, чтобы в очередной раз почтить Богов-покровителей — так было официально объявлено. Неделю назад один из пиратских адмиралов — владелец двух десятков хищных остроносых кораблей, вернулся из крупного похода с громкой победой и богатой добычей и решил отблагодарить Богов-покровителей — так было на самом деле. Хотя была ли разница? Для граждан полиса, гордо именующих себя воинами и готовых прозвище «пират» вбить в глотку любому, кто осмелится его произнести, — уж точно никакой.

Пиратский адмирал объявил праздник, и горожане охотно поддержали его идею. А почему не поддержать, если он за все платит? Главным событием этого праздника, как и любого праздника в Годруме, должны были стать гладиаторские бои. Местный цирк по праву считался самым огромным на юге материка, а устраиваемые в нем представления — самыми кровавыми. Гордость горожан. Пиратский адмирал пообещал, что сегодня на его арене на радость зрителям умрут не меньше двух сотен рабов. Славу нужно поддерживать.

Сегодня с самого раннего утра по дороге, ведущей с одного холма на другой, от городских стен к массивному зданию цирка, тянулись люди — добраться, пока солнце не взошло слишком высоко, а в воздухе не повисла удушливая взвесь пыли, да и места получше занять. Конечно, для богатых и знатных горожан отведены специальные трибуны, но и простой народ не хочет пропустить ничего из сегодняшнего зрелища.

Трибуны цирка постепенно заполнялись народом. Сами трибуны представляли собой простые ступени из белого камня, поднимавшиеся одна над другой, на которых и рассаживались зрители, кто положив специально принесенную подушку, а кто — и просто так. В двух местах роскошными мягкими креслами и тентами, бросавшими на них тень, выделялись ложи знатных годрумцев — места, с которых открывался самый лучший вид. Пиратский адмирал обещал, что сегодня на арену выйдут не только простые рабы — обыкновенное мясо, способное лишь на жалкую смерть, но и известные бойцы, прославившие цирк — достойное зрелище на самый изысканный вкус! И трибуны заполнялись народом. Над огромным сверкающим на солнце белокаменным сооружением уже начинал подниматься гул голосов.

На трибунах собирались и начинали шуметь зрители, но глубоко под ними, в служебных помещениях цирка, там, где ждали установленного срока рабы, было тихо. Словно ничего и не происходило снаружи. Во всяком случае, так было в ее комнате. Невиданная роскошь для раба-гладиатора годрумского цирка — отдельная комната, в которой он живет. Она такую получила почти сразу, еще три года назад, и сейчас могла спокойно наслаждаться тишиной. Словно сегодняшним утром ей и не придется вовсе выходить на арену.

А вода остыла.

Это снаружи цирка уже можно было задохнуться от летней жары, а в глубоких катакомбах, уходивших чуть ли не под землю, всегда было прохладно. То есть достаточно комфортно, чтобы начать утро с принятия горячей ванны, но недостаточно, чтобы продолжать сидеть в воде, когда та уже совсем остыла. Зан подняла, что дальше нежиться не получится и открыла глаза. В них не было ни капли сонной мути и даже обычной ленивой расслабленности не было: нет, она точно знала, что ей сегодня сражаться. Зан легко поднялась и вылезла из деревянной бадьи, в которой сидела. На каменный пол с ее тела стремительно побежали струйки воды. Она взяла со стула специально приготовленное чистое полотно и, развернув, принялась вытираться. Сначала убрала капли с лица и шеи, промокнула руки и грудь, потом, легко нагнувшись, снизу вверх провела по ногам. И брезгливо, словно кошка, переступила по полу туда, где еще было сухо. Она, первые десять лет своей жизни проведшая в деревянной избе, хорошо относиться к каменным полам так и не научилась.

Дверь за спиной Зан отворилась, и в комнату бесшумными дрессированными тенями скользнули два мужчины-раба. Она не обернулась к ним, продолжая вытираться, словно и вовсе не обратила на них внимания, и они, тоже ни о чем не спрашивая ее, подняли бадью с водой и вынесли из комнаты, прикрыв за собой дверь. Эти рослые рабы появлялись так каждый день: сначала принести воду для купания, потом забрать. Зан не звала их: они успели хорошо выучить, сколько же времени требуется их… Нет, не госпоже. И не хозяйке: рабыня не может ею быть. Той, кому они прислуживали. В догатской школе ее учили, что только рабыням — любимицам своих хозяев и только в самых богатых домах салевской* [* Салева — царство, северо-восточный сосед Годрума. Столица Салевы — Догата — город-порт на побережье Ражского моря . ] столицы могут прислуживать другие рабы. Оказалось, что и годрумский цирк в этом отношении ничуть не хуже! Изящно очерченные губы тронула усмешка — единственный известный ей вариант улыбки.

А еще в школе говорили, что нет хуже участи, чем стать гладиатором. Салева, школа… Как давно это было? Три года назад. В прошлой жизни. А ведь была еще и позапрошлая. Та самая с теплым деревянным полом под босыми ногами… Зан запретила себе вспоминать.

Ее звали тогда по-другому.

Зан — имя как звон стали. Это имя ей дал Али-Хазир — старший надсмотрщик годрумского цирка. Он научил ее драться так, чтобы хрупкая шестнадцатилетняя девочка могла биться на равных со здоровенными мужиками и не просто выходить живой из этих поединков, но еще и побеждать. И еще он объяснил ей, как сделать каждое движение ярким и эффектным, чтобы публика на трибунах выла от восторга. Он учил ее убивать. И она научилась так, как не ожидал никто от такой слабой и на вид такой неопасной рабыни. Даже он сам?

Зан не знала ответа на этот вопрос. Она была преступницей, посягнувшей на жизнь свободного — своего господина. Она должна была умереть. И только самому господину старшему надсмотрщику было известно, почему он решил дать ей шанс. Даже два шанса: оружие и умение им владеть. Однажды, когда она уже несколько месяцев выходила на арену годрумского цирка, одерживая одну победу за другой, она спросила его об этом. Он не удивился вопросу, словно все эти месяцы ждал, когда же она его задаст.

«Вспомни, как толпа орет и беснуется, когда ты посвящаешь им жизнь очередного раба.

Ты знал, что так будет?»

Он промолчал и усмехнулся в ответ. Она запомнила тот разговор.

Тогда, три с лишним года назад, в ее первый бой на арене годрумского цирка, ее и еще четверых рабов выкинули на белоснежный песок вообще безо всякого оружия и натравили против них зверей. Десять минут спустя она оказалась единственной, кто выжил. Из той пятерки и вообще из всех рабов, которых когда-либо выпускали на съедение специально выдрессированных псов, на развлечение черни.