Михаил Тырин - Колесо судьбы

Алласт проснулся от свистящего дыхания, раздающегося у самого уха. Он слабо вскрикнул, дернулся, но сухая когтистая лапа крепко прижала его к земле.

– Лежи, человек, – прохрипел неизвестный. – Так будет лучше всем.

Зрение после сна пришло как-то не сразу и не полностью, словно занялся слабый рассвет. Алласт увидел пятерых ящеров. Они деловито вытряхивали его сумку, срезали ремни и пряжки с его одежды, выковыривали топливные пластинки из браслета, примеряли пояс с ножом и флягой.

Они его грабили. Судя по тем лохмотьям, что на них болтались, это были одичавшие разорившиеся торговцы. Еще вчера они не посмели бы даже посмотреть в его сторону…

Алласт без особого интереса размышлял, убьют ли они его? Вроде незачем. А может, лучше попросить, чтоб убили? Надо же когда-то увидеть Призрачный Мир. Развлечение, конечно, сомнительное, зато прекратятся эти муки. Начнутся другие. Какие, он точно не знал.

Он не ждал от них помощи. Вообще никакой. И все же не выдержал.

– Дайте воды, – прохрипел Алласт, но голос не слушался. Ящеры даже не обратили внимания на его хрип.

Через минуту они ушли, деля его вещи и незлобно при этом переругиваясь. Они взяли все мало-мальски ценное, не тронули только пентагран, висящий на груди. Это правильно. Даже голодные бродяги понимают, что к магическим принадлежностям лучше не прикасаться.

Солнце поднималось, неумолимо сокращая тень от острого скалистого обломка. Пылающая горячим светом полоса растекалась по сухой глине, приближаясь к Алласту. Он чувствовал, как к нему идет жаркая волна, готовая поглотить всего, без остатка, облепить, выжать досуха, до хруста в суставах.

Обрубок ноги начал болеть, он тоже ощутил приближение горячей волны. Впереди – бесконечно долгие часы жары и жажды, запредельные усилия, медленное движение вперед, к цели, которой, быть может, и нет вовсе.

Лучше бы ползти ночью, когда чуть прохладнее. Но в таком случае когда спать? Заснуть на жаре он точно не смог бы.

Люди умирают, лишаясь цели и воли, – Алласт знал это. Его не убили, значит, надо как-то жить.

Пора… Алласт повернулся и вдруг почуял, как сердце заколотилось быстро-быстро.

Он увидел вещи, брошенные ящерами. Конечно, это было никчемное барахло, на которое не позарится ни один нищий, – всего лишь ворох вонючего тряпья да гнилые обрывки веревок. Но среди этого вороха лежала кожаная фляга. Она была такая старая и перелатаная, что вызывала только брезгливость. Но это была фляга. Они взяли его флягу и бросили свою, старую.

Там могла оказаться вода. Хотя бы пара капель.

Алласт судорожно протянул руку и схватил флягу. И тут же услышал, как внутри булькнуло. Там было немного, всего глоток, но этот глоток был равен сейчас целому состоянию, половине жизни!

О чем говорить, если еще вчера, проснувшись, Алласт всерьез намеревался собрать и съесть маленьких белых червячков, которые завелись в запекшейся крови на обрубке его ноги. Не для того, чтоб насытиться, конечно, а только дать каплю влаги языку, распухшему и превратившемуся в сухую каменную глыбу.

В червячках не оказалось влаги. Он растер одного между пальцами и увидел только желтую липкую слизь. А сегодня у него целый глоток воды. Целый мир в одном глотке воды. Жизнь возвращалась, пусть и ненадолго.

Вначале их было двое. Они пересекали пустыню в поисках Фактории.

Мерр появился в жизни Алласта случайно: просто подсел за тот же стол в трактире. Вначале они молча пили пиво, думая каждый о своем. Потом Мерр достал дорожный визор, но тот не включился. Алласт дал ему пару топливных пластинок, однако смотреть было нечего. В этой части полуострова хорошо ловились только скучные проповеди.

Потом – слово за слово…

Мерр представился торговцем и собирателем редкостей. Алласт сказал, что у него как раз есть одна такая. И полез в сумку за обломком старого металлического колесика с округлыми рубчиками по краю.

– Тут какие-то знаки, – сказал Алласт. – Мне говорили, что они похожи на буквы Четвертого языка даймонов.

– Для даймонов вещица простовата, – скептически заметил Мерр.

– Ты не хуже меня знаешь, что в некоторых вещах главное не форма, а суть.

Он все же увидел, как загорелись глаза у Мерра. Тот долго крутил вещицу, разглядывая со всех сторон, пока не заявил:

– Я дам тебе неплохую цену за эту безделушку. Но при одном условии. Ты покажешь мне место, где нашел ее.

– Ого, это неблизко, – предупредил Алласт. – И потом, она могла оказаться там случайно, ее мог кто-то обронить, например…

– Такие вещи не попадаются случайно, – с улыбкой покачал головой Мерр. – И еще: посмотри на слой отложений – эта вещь очень долго пролежала в земле, ее давно не касались чьи-нибудь руки. Только твои.

– А ты можешь хотя бы предположить, что это? – спросил Алласт, хотя и не очень рассчитывал услышать от торговца правду. Ведь правда о вещи – это цена вещи.

– Всего лишь обломок колеса, – загадочно улыбнулся Мерр.

– А что за колесо?

– А колесо, скорее всего, часть механизма.

– А что за механизм?

Мерр молчал довольно долго. Наконец он сказал:

– Ты когда-нибудь слышал о Фактории?

Алласт даже не раздумывал.

– Когда выезжаем? – только и спросил он.

Как же тяжело…

Как это тяжело – протянуть руки, нащупать неровности в горячей каменистой земле, уцепиться и затем согнуть руки в локтях, подтягивая тело, извиваясь, как гусеница.

Как же тяжело делать это раз за разом, почти не продвигаясь вперед. Каждое движение – словно год жизни. Каждая царапина – будто отсечение головы.

Вчера Алласт преодолел шагов пятьсот. Но вчера он был сильнее. И кровь была жидкой, она бодрее бежала по венам и артериям. А пальцы не были так изодраны.

Вчера было легче. В знойном мареве виднелась его цель – два иссохших дерева, склонившихся друг к другу. Они бесконечно далеко. Но где-то там Мерр бросил его посох, Алласт успел увидеть это.

Мерр не знал, что у Алласта осталась одна энергетическая капсула, она всегда хранилась у него про запас, спрятанная в пентагран на груди. Часть ее силы Алласт истратил, чтобы остановить кровь, хлеставшую из обрубка ноги. Осталось немного.

Немного – это лучше, чем ничего. Это, например, прохладная беседка с родником и накрытым столом – если, конечно, знать нужные магические формулы. Или сильный маунт, который пронесет его на три, а то и пять тысяч шагов, прежде чем не рассеется магическое поле.

Это может быть даже новой ногой. Правда, тоже ненадолго. Главное – правильно выбрать, но это потом, когда будет посох. А пока – надо ползти.

И все-таки как же тяжело…

– Зачем тебе это? – спросил Мерр, когда поздним вечером они поджаривали на костре степную куропатку.