Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

...Подействовало. Не так чтобы скоро, но всё-таки боль начала отступать. Краев даже вспомнил про свой дар, некогда полученный в кяризах Афгана, и кощунственно вознамерился при случае направить его на Оксану... Это была его последняя мысль. Кра­ев то ли отключился, то ли заснул — не суть важно, главное, поплыл по мягким волнам, успев осознать это и благодарно подумать, что гусевское лекарство посулило ему ещё некоторую отсрочку. Жаль было бы отправиться на прогулку в лес именно теперь- так и не успев поговорить ни о чём... с Оксаной...

Наутро, едва только Краев вылез из душа и за­думался, продолжить ли брошенную вчера на полу­слове работу или, может, сперва сообразить насчёт завтрака, как в дверь постучали, и на пороге возник­ла гэбистка Оксана во всем великолепии парадной формы. В руке она держала пластиковый мешочек, у ног отчаянно зевал явившийся своим ходом Ти­хон. Краев понял его без слов: «Спать дайте, гады, дайте спать!»

— Доброе утро, Олег, — улыбнулась Оксана. — Вы уж будьте так добры, присмотрите за этим чу­довищем, а то совестно в номере запирать. Вы ведь с ним, помню, поладили... Тут ему на завтрак «Вась­ка» с тунцом, а на обед — с курочкой... ну а к ужину, будем надеяться, я и сама появлюсь. Наружу запро­сится — просто дверь откроете или окно, дальше он разберётся. Ну всё...

Снова улыбнулась, кивнула и ушла по коридору. Она была умная женщина и не стала спрашивать Краева о самочувствии, но он заметил, какие тре­вожные поначалу были у неё глаза. Может, всерьёз подумывала номер вскрывать, если вдруг он не от­зовётся. И как потом тревога в глазах уступила ме­сто радостному облегчению: живой!

Краев проводил сё взглядом и, даже не напря­гая свой дар, вдруг увидел её одновременно как бы в двух ипостасях. Вот она, грозная и прекрасная, с расчётливой яростью даёт сокрушительный от­пор автобусному террористу. И она же — в летней майке и каких-то легкомысленных тортиках — бо­сиком бежит по берегу озера, по белому песку между сушей и водой, прекрасная, солнечная, счаст­ливая...

«Муж с дочкой погибли, — вспомнилось ему. — Уже давно...»

Потом он обратил внимание, что мешочек в его руках никак не соответствовал по объёму и весу двум баночкам кошачьего корма. Олег заглянул внутрь... И точно. Харч в мешочке оказался не толь­ко для кота. Там ещё присутствовала банка ряженки местного производства, несколько пакетиков чайной заварки и толстенный бутерброд — между двумя ломтями чёрного хлеба добротные куски жареной курицы, очищенные от костей. Краеву сразу захоте­лось есть.

Хо|Юшо быть котом у такой хозяйки, — задум­чиво сказал он Тихону и стал собирать неожидан­ный завтрак, ему и себе. С одной стороны, утренняя прогулка по Пещёрке (которую он было запланиро­вал) ему бы вовсе не помешала, с другой... приятно всё же, когда о тебе так вот заботятся. Почти в по­стель, можно сказать, несут... И за компьютер, так и простоявший со вчерашнего включённым, без про­медления можно засесть...

— Да, брат, — с определённым цинизмом сказал Краев коту. — Для писателя крайний срок — жиз­ненно необходимая штука. Продуктивность работы взлетает на недосягаемую высоту...

Заварив крепкий чай, он неторопливо, со вкусом съел Океании бутерброд. Тихон между тем распра­вился с баночкой «Васьки», несыто походил было вокруг краевских ног, потом уселся и принялся за умывание. «Вот бы пожить немного котом, — соби­рая крошки, подумал Олег. — Аж завидно иногда...»

Передвинув поудобнее ноутбук, он нырнул- в текст и ушёл на самое дно. Время для него оста­новилось... Он не сразу обратил внимание на мяу­канье Тишки и вышел из творческой нирваны, только когда рыжий квартирант начал натурально выражаться матом и всерьёз собрался драть копя­ми дверь.

— Сейчас, сейчас, — запоздало сообразил Кра­ев. Выпустил, как было велено, кота в коридор, йо­том всё-таки усомнился и решил пойти следом. Ма­ло ли, всё же кот... маленький зверёк... беспомощ­ный, по большому-то счёту... один-одинёшенек, а город чужой... Злые люди, машины... собаки опять- таки...

Он оказался непростительно тяжёл на подъём. Краев едва успел завязать левую кроссовку, когда в коридоре рявкнуло, громыхнуло, раздались голо­са. Причём с явственной доминантой страшного ко­шачьего рыка.

«Что за чёрт?» — Краев подхватил упавшие с но­са очки и как был, с кроссовкой в руках, пулей вы­летел в коридор. Было ясно, что кого-то надо спа­сать, но вот кого? Тишку — или от Тишки?..

Сначала ему показалось, что он узрел привиде­ние. В коридорных сумерках стоял тот прапорщик из Афгана. Господи, как же его звали-то?.. Ваня. Ну конечно. Ваня Наливайко... Всё такой же огром­ный, широкоплечий и в камуфляжных штанах. Он старался — и не без успеха — перегородить со­бой коридор, удерживая хлеставшего хвостом Тиш­ку от непосредственного контакта с неирогляд- но-чёрной тенью, топтавшейся у него за спиной. Белыми у этой тени были только проточина посе­редине широченного лба, да пятно на груди, да ко­роткие «носочки» на передних лапищах. Не допус­тить друг до друга котяру и кобелину Наливайке помогал некто бородатый, очень быстрый, вёрткий и... определённо знакомый. Краев поправил съехав­шие очки...

— Колян, — вырвалось у него.

— Привет, — отозвался Колька Борода. — Монст­ра этого не поможешь убрать? А то собачку на ули­цу не вывести...

— А ну-ка фу! — грозно выдал Краев первое, что явилось на ум. — Тихон, зараза, хватит! — И доба­вил в порыве вдохновения: — Оксане нажалуюсь!

Хотите верьте, хотите нет, но это подействова­ло. Кот рявкнул в последний раз, больше для по­рядка, с достоинством повернулся и проследовал к лестнице.

— Итак, она звалась Оксаной, — задумчиво про­говорил Борода.

Краев почему-то сразу почувствовал, что начинает краснеть, словно его в чём уличили. Хорошо, освеще­ние в коридоре было действительно скудное.

— Котов воспитывать надо, — мрачно прогудел великан, и наваждение рассеялось. У прапорщика Вани был тенор для партии кузнеца Вакулы, а здесь присутствовал бас. Краев сощурился и увидел, что «привидение» годилось им с Колькой в отцы.— А то как на собак бочку кати ть, так все горазды...

Краев едва не начат открещиваться от Тишки, но мгновенно почувствовал себя предателем и сказал совсем другое:

— Извините, пожалуйста. Мы больше не будем...

— Не сердитесь, профессор, — встал на его сто­рону Борода. — В натуре, на своих! Это же Олега Краев, кореш мой. Ну, привет, брат.

Великан хмыкнул и выпустил из-за спины собач­ку, которой не давали мирно прогуляться на улицу. Невозмутимый среднеазиат шагнул к Краеву, с ин­тересом обнюхал подставленную ладонь... Пока Олег силился сообразить, чем больше пахло от его руки, котом или курицей, и каковы могли быть по­следствия, пёс облизнулся, вздохнул и выразитель­но посмотрел на хозяина. Ну что, мол, гулять-то пойдём?..