Тимофей Алексеев - Дети заката

— Митя… Ты расскажи мне про Богиню.

— Зачем тебе? У тебя же есть свой Бог.

— Есть, Митя, только он на землю не спускается, а твоя на земле живёт… Какая она?

— Разве словами, расстрига, её опишешь? Таких слов люди не выдумали…

— А другой мир, Митя, это как небо?

— Это как память, в него уйти и вернуться можно…

— Как это? Не пойму что-то. Загадками говоришь.

— В нас они, наверное, живут, в нашей памяти, оттуда и приходят. По-другому я это объяснить не могу.

— А я в первый раз, когда ты о Богине сказал, подумал, что болен ты. Только теперь понял, что правду говоришь…

— Может, и болен… Потому как один в это верю. Вот и ты пришёл ведь сюда! Значит, среди людей посчитают, что и ты нездоров.

— Да есть ли у людей дело до меня? Я ведь тоже тебе рассказать хочу, что привело меня сюда. Да на всякий случай — вдруг не выживу да больше не встретимся? — завещание тебе оставлю. Оно уже составлено, только имя твоё впишу своей рукой.

— Ты думаешь, оно мне надо?

— Пригодится авось…

Окончив исторический факультет в шестьдесят пятом, Саша Рогозин долго преподавал в школе. В свободное от работы время занимался фарцовкой — это началось ещё со студенческой скамьи. Работал не по-крупному и один, а так больших денег не сделаешь. Но всё же с горем пополам скопил деньги, купил машину. Машина была его давней мечтой. Она даже во сне ему снилась: голубенький жигулёнок с мягкими велюровыми сиденьями. И вот его сокровенная мечта сбылась! Он сидел в своей машине и раскатывал по ночному городу!

Но после трёх дней общения со своей «мечтой» он почувствовал смертную тоску. И от машины, и от всего, что его окружает. Машина-то всего три дня и горячила кровь, и взвинчивала душу от ветра в лицо, от чувства обладания собственным автомобилем. Но всё разом прекратилось. Опять были скучные уроки, которые он проводил, пыльная машина в гараже, на которой он теперь иногда приезжал на рынок. Просто посмотреть, уже не фарцевать — это тоже ему наскучило. Просто ходил между рядами и смотрел, как всё продаётся и покупается: от заграничных джинсов и до человеческой совести. И ему, спекулянту со стажем, пусть работавшему по мелочам, вдруг в голову пришёл вопрос: «Неужели везде так? Неужели так у нас устроен мир?»

Подтверждением тому стала продажа его голубой мечты, «Жигулей», когда его обвели, как самого последнего лоха на земле. При оформлении документов, когда машина стала уже не его, ему всучили «куклу» из хорошо нарезанной бумаги. Напился он тогда до помрачения, и в первый раз в душу его вошла злость на этих упитанных крепких парней, которые его обвели. И вместе со злостью в душу вошла игра — не жажда мщения.

Он знал, что может быть почище тех кидал с рынка. А раз так устроен мир, почему бы и не попробовать, не стать миллионером. Тем более, что всё пошло прахом: и его деньги, и образование.

Ведь всё, чему его учили пять лет, чему он учил детей, в новом времени, которое наступило, оказалось враньём. Он так искренно верил и хотел быть похожим на некоторых героев — всё оказалось пустословием, «старой идеологией». И ложь почувствовал везде: от цыганки-гадалки до депутатских обещаний в прессе и лозунгах.

Родители к тому времени уже умерли, оставив ему трёхкомнатную квартиру на окраине Ленинграда. Жениться так и не женился. Для него во всём чувствовалась тоска: и в женитьбе, и в жизни. Душа просила чего-то такого!.. Острого, неординарного!

Но вот пришло новое время… Всё, чем жил народ: идеи и небольшие накопления — полетело псу под хвост. А Александру Рогозину уже было под пятьдесят, и заниматься старым трудом уже не имело смысла. А тут вольный ветра принес уйму возможностей, как без труда и не затрачивая собственного капитала сделать себе состояние. И новая бредовая мечта стать миллионером сама поплыла в руки.

Пошла мода на религию. И какую только не стали проповедовать в России! Дудели по стране, кто во что горазд! Как грибы, росли общины и молельные дома. Ещё в институте Александр увлёкался ведической культурой и теперь, в мутной воде, сделал ставку на это. Провозгласив себя наследником волхвов, изготовив все атрибуты старого веротолкования — из старых книг срисовал обереги и амулеты, отлил их в мастерской у пьяницы-частника за копейки, — взялся за дело. В родном городе, где многие его знали, он не стал искать лохов, а поехал в начинающую жиреть Москву. Подобрав пару мошенников-единомышленников, за полгода сбил общину вокруг себя. И, сменив фамилию и имя, с купленным паспортом, став Эдуардом Пошляевым, обобрал до нитки всю свою общину, поделившись с подельниками по совести. Смылись. Уже с деньгами и настоящим паспортом снова приехал в Питер, но, зная, что всё равно его будут искать, положив деньги в банк и сделав страдальческое лицо, пошёл жить в монастырь.

Окунувшись в закрытую от мирского глаза жизнь, он стал постигать келейное бытие. Часто одеваясь в строгую рясу и повесив вместе с крестом большую железную кружку с прорезью для пожертвования денег, он пропадал на вокзалах Питера. Иногда проходя мимо стендов «Их ищет милиция», он видел свою фотографию и, улыбаясь, любовался ею. Через два года он был пострижён и отправлен в далёкий сибирский край батюшкой в деревенскую церковь.

Приход был небольшой, денег было мало, и крытая гнилым тёсом церквушка несла ему уныние и смуту в душу. Но, чувствуя, что ещё рано выходить ему на свет, он начал изучать церковные книги, Библию. И вдруг понял, что надо ему самому пройти по миру, как прошёл по нему Мессия. Придя в лоно церкви по своим соображениям, а не по зову души и веры, вдруг почувствовал, что ему надо испытать то, что испытал Иисус. Читая книги, где много говорится о добре и любви к людям, он в миру этого не видел. Да что в миру?! Даже в монастыре редко живут по библейским законам. И здесь, под святыми куполами, нередко правят деньги и положение на иерархической лестнице.

Неужто нигде нет правды? Он понимал, что сам мошенник, использовал доверие людей и обманул их. Но люди ли это были? Имея большие состояния, никто из них не перевёл, например, часть денег на приют для бездомных или детский дом. Они просто устали от своих богатств и расстались с ними, захотели быть совершенно свободными, а не рабами, как втемяшивал в их головы Эдик Пошляев. Ну, а маковая водка сделала своё дело. Может, среди простого народа ещё сохранились любовь, совесть и добро? Нужно идти в народ.

Для самого Александра Рогозина деньги утратили значимость сразу, как они оказались в его руках. Пропал интерес к ним, потому что всё закончилось. Кончилась игра в душе вместе с полученным миллионом. И опять стало тоскливо. Что можно было купить на эти деньги? Всё! От дачи на Канарах, где его никто не найдёт, до депутатского мандата неприкосновенности от какого-нибудь округа. Только вот покоя для души на деньги не купишь, скуку из неё деньгами не выметешь, словно метлой.