Дэвид Геммел - Великое заклятие

— Демоны не могут войти сюда, поэтому можно посидеть и при свете. — Антикас, позвав с собой священника, снова сел за стол. — Мне нужно добраться до моего коня, пока не рассвело. Знаешь ты какие-нибудь заклинания, чтобы помочь мне?

— Нет. Магия не входит в область моих познаний.

— Что же тогда в нее входит?

— Я целитель.

Антикас выругался, подумал некоторое время и сказал:

— Ты говоришь, что это место священно. Почему?

— Я ведь сказал — здесь было древнее святилище.

— Да-да. Но почему оно остается священным? Здесь действуют какие-то чары?

— О да! Многочисленные чары, заключенные в камне стен и дереве стропил.

— А если перенести древний алтарь в другое место, оно тоже будет священным?

— Думаю, что да.

— Пойдем со мной. — Антикас взял со стены одну из ламп, и они со священником спустились в подвал. Там было холодно, и им пришлось пробираться между бочками с пивом, вином и брагой. — Где он, этот алтарь?

— Вот. — Священник указал на камень высотой около трех футов, где было вырезано полустершееся изображение быка. Каменные руки, изваянные с обеих его сторон, тоже сильно обветшали. Каждая из рук держала полумесяц.

Антикас, передав лампу священнику, сходил наверх за топором одержимого и вернулся в подвал.

— Что ты хочешь делать? — испугался священник.

Антикас, пару раз ударив обухом, отколол кусок камня с кулак величиною.

— Ты говоришь, что чары содержатся в камне — может быть, он охранит меня от демонов.

— Не уверен. Это лишь малая частица святыни.

— Делать нечего, священник, придется попытаться. Королева теперь в горах, и ее защищает всего четверо человек.

— По-твоему, пятый как-то изменит положение?

— Антикас Кариос способен изменить любое положение, священник.

С камнем за пазухой он поднялся в таверну и через разбитую ставню выглянул на улицу. Там было тихо. Во рту у него пересохло, сердце стучало часто. Он не боялся никого из живых, но мысль о караулящих снаружи демонах наводила на него страх. Он приготовился отодвинуть стол, и Канта взмолился:

— Не надо! Не ходите туда! — Внутренний голос говорил Антикасу то же самое.

— Я должен. — Он отшвырнул стол и взобрался на подоконник.

Свежий ночной ветер овеял его, и он соскочил наземь. Оставшиеся в таверне торопливо вернули стол на место. Антикас перебежал через улицу в переулок. Не пройдя и ста шагов, он подвергся нападению. Вокруг сильно похолодало, ветер жужжал в ушах все громче и громче, словно рой рассерженных ос. Голову наполнила боль, а камень под камзолом сделался теплым. Антикас споткнулся и чуть не упал. Холод сковывал мозг. Шепот в ушах звучал на чужом для него языке, и все же он понимал его.

«Сдавайся! — шипели голоса. — Сдавайся! Сдавайся!»

Антикас повалился на колени. Ударившись о булыжник, он испытал сильную боль, и она отвлекла его от звучащих в голове воплей. Он сосредоточился на этой боли и на тепле, которое шло от камня.

Ему хотелось бороться с наседающими на него врагами, кричать и буйствовать, но более глубокий инстинкт побуждал его сохранять спокойствие. Море голосов захлестывало его, и ему казалось, что он сливается с ними воедино, разделяя жажду крови, боли и смерти.

— Нет, — сказал он вслух. — Я… — «Кто же я?» — подумал он в панике. Десятки имен, выкрикиваемых голосами, мелькали у него в голове. — Я… Антикас Кариос. Я АНТИКАС КАРИОС! — Снова и снова, как заклинание, повторял он свое имя. Голоса заверещали еще пуще, но вскоре утихли и превратились в смутное далекое эхо.

Антикас поднялся на ноги и побежал. Теперь он стал слышать человеческие голоса — то справа, то слева, то впереди.

Демоны, не сумев его одолеть, пустили в дело послушных им людей, чтобы отрезать ему дорогу.

Антикас, приостановившись, огляделся по сторонам. Слева от него находилась высокая стена с чугунными воротами. Он взобрался по ним, перелез на стену и оказался футах в пятнадцати над землей. По ограде он добрался до увитой плющом стены дома и полез вверх по вьющимся стеблям. На улице под ним уже собралась толпа, осыпавшая его проклятиями. Пущенный кем-то молот стукнулся о стену рядом с его головой. Антикас продолжал карабкаться. Кусок подгнившего дерева выскользнул из-под ноги, но он удержался и выбрался на плоскую крышу. Услышав скрип ворот, он взглянул вниз — несколько человек уже лезли следом за ним.

Крышу освещала луна. Антикас обнаружил чердачную дверь и проник в дом, но внизу по лестнице уже грохотали сапоги. Выругавшись, он повернул назад и добежал до края крыш.

Футах в шестидесяти под ним проходил узкий переулок. Антикас прикинул расстояние до противоположной крыши — десять футов, не меньше. Сам по себе прыжок не представлял для него затруднений, но крышу ограждал низкий парапет.

Отойдя назад, он разбежался, оттолкнулся левой ногой от парапета и полетел через переулок. На один страшный миг ему показалось, что он неверно рассчитал прыжок, но сразу вслед за этим он упал на крышу дома напротив и покатился по ней. Рукоять сабли впилась ему в бок, содрав кожу. Он снова выругался и достал саблю из ножен. Золоченый эфес погнулся, но это не мешало пользоваться клинком.

Чердачная дверца открылась, оттуда выскочили трое. Сабля Антикаса рассекла горло первому. Второго офицер пнул в коленную чашечку, сбив его с ног, третий умер с пронзенным саблей сердцем. Антикас подбежал к двери и прислушался. На лестнице было тихо. Он спустился и оказался в узком коридоре. Лампы здесь не горели, и он шел на ощупь. Наткнувшись в темноте на другую лестницу, он сошел на первый этаж, где в занавешенное окно проникал лунный свет. Антикас открыл окно и с десятифутовой высоты спрыгнул в сад.

Здесь высота ограды составляла не более восьми футов. Антикас вложил саблю в ножны, подпрыгнул, ухватился за гребень стены и подтянулся. Улица внизу была пуста.

Он бесшумно спрыгнул на булыжник и побежал дальше.

На Королевский проезд из всех переулков с криками и воем валила толпа. Антикас перебежал через улицу к дворцовым воротам. Часовые около них стояли, как статуи, не проявляя никакой тревоги. Видя, что толпа сейчас настигнет его, Антикас повернулся к ней лицом.

Но перед самыми воротами одержимые остановились, молча глядя на него.

Часовые по-прежнему не шевелились. Антикас тяжело дышал, позабыв про саблю.

Толпа медленно отошла на другую сторону улицы.

— Почему они не нападают? — спросил Антикас одного из часовых.

Тот повернул к нему лицо с мертвыми глазами и отвисшей челюстью. Антикас попятился прочь.

Своего коня он нашел стоящим на коленях в стойле. Кто-то сменил на нем попону — прежняя была серая, а эта черная.

Когда Антикас вошел, попона зашевелилась, и десятки летучих мышей взмыли в воздух, задевая его крыльями по лицу.