Степан Мазур - Слёзы Солнца

– Люди сколько угодно могут смотреть в костёр, но никогда не понять его смысл. Скорее реки поменяют русла, чем человек ощутит себя на семьдесят процентов из воды. Ты можешь слышать ветер, но никогда не услышать его!

Сёма огляделся в поисках земли, в углах под парапетами ветром нанесло небольшие кучки, поросшие мхом. Скорпион взглядом показал отнести его к земле, сам уже не мог шевелить и пальцем.

Материя, твёрдость, мощь, постоянство, непреодолимость, устойчивость.

В наступившей тишине пересохшие губы прошептали последние слова перед тем как Скорпион отключился:

– Ходить по земле, но никогда её не признать… Позор…

Только одному Сёме известно, каких сил ему стоило тащить расслабленное тело домой. Мало того, что ноша весом тяжёлее, так ещё и совсем как кукла повис. Если ещё в шахту удалось поднять едва слышно, то металлический спуск лестничной клети гремел как оркестр.

Красный, как рак, Сёма ежесекундно представлял себе, что сейчас на этот грохот примчаться орды соседей. Поднимут гвалт, назовут какими-нибудь наркоманами, расскажут родителям, а то и вовсе милицию вызовут. Сёма пугался каждого вызова лифта, каждого постороннего шороха. Но не слышно посторонних криков, никто не спешит. То ли нет никого по квартирам, то ли звукоизоляция на высоте. А может и вовсе, нет никому дела до шума под крышей. Заняты. Деловые люди.

Скорпион не мог знать, как Сёма затащил его в квартиру, уложил спать. Едва наступило утро, как на пороге возник сенсей с Андреем и Данилой. У подъезда стоял серебристый джип с водителем спонсора организованных соревнований – Васи Хромого. Токаява, приняв решение всё же взять Скорпиона, подхватил на руки, перекинул через плечо и потащил на соревнования.

Сёме всё казалось до ужаса нелепым. Серебристый внедорожник с квадратным водителем плавно вёз к старому заброшенному цеху бывшего завода. Сенсей поздно понял, что попал впросак.

Чемпионат отменялся.

Скорпион стоял на огромной поляне среди ратников Коловратовых, видел собственными глазами хмурые лица героев. За спиной неприступной оградою стоял Козельск. Город оказался проклятием нашествия степняков. Его охраняли сердца всех его жителей, до последнего человека. Все, как один, стояли против полчищ инородного нашествия. Без помощи союзников, до последнего живя верой в правду. Умирая с улыбкой на лицах, бились за Русь.

Вечная память.

Лучшая конная сотня хана взяла одиннадцать едва живых воинов в кольцо. Но не было страха в глазах, скрытых в прорезях шлемов. Только последнее желание забрать с собой как можно больше врагов. Воины плечами поддерживали спящего стоя Коловрата. Стоило воеводе проснуться последний раз, воззвать к богам и всемогущие навсегда заберут на свой вечный пир, в мир прави, священный Вирий.

Коловрат был за старых богов, вся дружина, не смотря на всеобщую христианизацию в течение сотни лет, чтила Перуна, почитала Дажьбога, верила Световиту и каждый день поднимала взор к Яриле. Навязанная религия ничего не могли поделать с корнями. Но и на помощь никто не шёл. Братья по крови – враги по вере.

Скорпион помнил по рассказам деда, что Коловрат десятки лет жил по лесам с волхвами. Защищал их, когда полчища инквизиторов в рясах “искореняла бесовщину”. Огнём и мечом под любым предлогом уничтожали седых старцев, хранителей старого, кладезей опыта, сути славянства. Монахи ненавидели зрячих.

Коловрат вышел из леса и поселился в городище. За короткий срок, посвятив в свои воинские способности всех молодцев. Вскоре жители прияли его, как верховного воеводу. Козельск, как никакой другой город, был склонен к старым поверьям, богам. И когда христианские градарики, целые скопища крепостей, как орешки щёлкались монголами, маленький городишко держал целое войско на одном лишь боевом духе. Вере и правде. Ни один житель не открыл врат врагу. Ни один не смел просить пощады. Покорных не было.

Конная сотня, выставив копья, помчалась на горстку дерзких людишек, сжимая кольцо. Даниила подтолкнул Коловрата, молвил на ухо:

– Пора, Старший. И пусть Перун с гордостью примет нас в мир Прави.

– Пора, Равный. Да запомнят этот день сотни поколений потомков, которые будут жить в свободной Руси. По своей воле, а не по прихоти басурмана. – Коловрат с сухим треском разлепил синюшные веки.

Десять ратников-побратимов со страхом и болью в сердце наблюдали кроваво-красные глаза воеводы. Синие прожилки становились всё отчётливее с каждым мгновением. Теперь он закроет глаза только в последний раз.

Одиннадцать воинов с диким рёвом, от которого даже хвалённые своей послушностью лошадки монголов сбрасывали седоков, прыснули в разные стороны, навстречу кольцу.

Одиннадцать воинов швырнули щиты и одиннадцать вражеских всадников вышвырнуло ураганной силой с сёдел. Больше ни один не встанет.

Одиннадцать взмахов русских мечей и одиннадцать всадников кусками свалились с лошади.

Скорпион стоял в центре круга, наблюдая, как после второго взмаха мечей началась сеча. Всё смешалось в один сплошной бой, движение. Глаза успевали следить только за воеводой.

Ещё один всадник слетел с лошади, и вражеское копьё оказалось в руке воеводы. Пронзил лошадь вместе с монголом в седле. Лошадь завалилась на бок, подмяв под себя седока. Другой всадник мчался со спины. Коловрат развернулся и бросился под коня. Копыта махнули в опасной близости от лица, но русский меч подрубил жилу и ещё один всадник был задавлен своим же конём.

Меч не зависит от руки, со стороны кажется, что Коловрат и его меч живут совместной жизнью. Меч рубит одного, свободная рука хватает другого, а ноги ломают кости третьему. Воевода словно создан из чего-то смертельного, несёт смерть каждым касанием. Лик его грозен, цвет лица неестественно белый, кровь не успевает за движениями хозяина.

Две минуты хватило, чтобы от грозной сотни конных остались жалкие ошметки. Но вновь со стороны ордынского лагеря спешат ещё две сотни отборной гвардии.

Нет сухого места на одежде Коловрата, весь в чужой крови с головы до ног. Руки мелко дрожали, зрение высыхало, но враги падали под ноги с каждым дыханием. Поверженные ордынцы редели, и с каждым убитым у детей, стариков и женщин на городской стене было больше шансов выжить.

Где же подкрепление удельных князей? Не прикроют спину. А стоило сплотиться и дать отпор сообща, нашествие рассыпалась бы на части.

Ушёл в другой мир Даниил, придавленный и пронзённый десятками копий. Руки в предсмертной хватке крошат череп степняка. Один в другой мир не уйдёт. Высоко в небо взмыли последние слова из пронзённой груди:

– Слава Руси, Слава!!!

Слёзы застлали глаза Скорпиона. Слёзы лил не образ на поляне, рыдала сама душа.