Антон Грановский - Посланники тьмы

– Этого мало.

– Я знаю, – отозвался Глеб и облизнул побелевшие от боли губы. – Камень из святилища при мне. Я вставлю его в плиту, и все вернется на место.

Новый приступ боли едва не лишил Глеба чувств. В душе его всколыхнулась лютая злоба, глаза стала заволакивать багровая пелена. Усилием воли Глеб остановил подступающий приступ и сунул руку в карман меховой куртки, намереваясь наскрести щепотку бурой пыли.

Карман был пуст.

Вакар, внимательно поглядывая на Глеба, пригладил ладонью закурчавившуюся бороду и гулко спросил:

– Где эта вещь, Первоход?

– У меня в кармане, – ответил Глеб.

– А где камень из святилища?

– При мне.

– Где именно?

Глеб подозрительно прищурился:

– Зачем ты хочешь это знать?

– Если с тобой что-то случится, кто-то должен будет доделать твою работу.

Несколько секунд Глеб размышлял, потом кивнул:

– Ты прав. Я зашил камень под кожу, чтобы он всегда был при мне. На левом боку. Если я умру, ты легко сможешь его нащупать и достать.

Кузнец усмехнулся:

– Ты распорол себе бок? Хитро. – Он оглядел испещренное свежими шрамами и кровоподтеками лицо Глеба и спросил: – Есть ли на тебе хоть одно живое место, ходок?

– Пока твари не добрались до меня, я сам – одно сплошное живое место, – неловко отшутился Глеб.

Вакар вздохнул.

– Что ж... – проговорил он. – Пусть светлый бог Семаргл поможет тебе исправить твою ошибку, ходок.

– Ты пойдешь со мной? – спросил Глеб.

Вакар покачал головой.

– Нет. Я слишком слаб для таких путешествий. Я подожду тебя здесь. Но если ты не вернешься через день, я отправлюсь тебя искать.

– Но поход может затянуться.

Кузнец прищурил синие глаза и сказал:

– Возможно, твое путешествие окажется гораздо короче, чем ты думаешь.

Вакар хотел еще что-то прибавить, но слюдяная пластина хрустнула в окне, и большой камень, влетев в комнату, сбил шапку с головы Глеба.

– Твою мать! – выругался Глеб, пригнувшись. – Отодвинься от окна, Вакар!

Кузнец сделал, как велел Глеб.

– Кто это может быть? – удивленно спросил он.

Глеб поднял камень и осмотрел его. Тот был покрыт черной слизью.

– Твари уже здесь, – сказал Глеб.

– И что мы будем делать? – спросил Вакар.

Глеб на мгновение задумался, затем отрывисто проговорил:

– Попробую пробиться. А ты спрячься в погреб и молись богу Велесу, чтобы он укрыл тебя от взоров тварей своей плащаницей.

Вакар повернулся и, не делая попыток возразить, заковылял к погребу. Дождавшись, пока кузнец спустится в погреб и задвинет за собой тяжелую дубовую крышку, Глеб схватил со стола ольстру и решительно двинулся к двери.

Пес, сидевший у печи, вскочил на ноги и заспешил за Глебом.

Открыв дверь, Глеб, не колеблясь, шагнул на улицу. Шагнул и – остолбенел. Вся лужайка перед домом была заполнена призрачными тварями. Существа стояли неподвижно и безмолвно, глядя на Глеба потемневшими, злобными глазами, словно ждали сигнала для атаки. Бава Прибыток, Дивлян, Ведана... Почти все лица были знакомы Глебу. Иных он знал близко, с иными лишь единожды встречался в кружале или на торжке.

За их спинами колыхались, покачиваясь в воздухе, безликие тени – словно зрители, собравшиеся со всего Гиблого места, чтобы понаблюдать за исходом битвы.

Глеб закрыл за собой дверь и крепко сжал в руках ольстру.

Новый приступ боли дернул его плечо. Боль запульсировала, сотрясая все тело. Глеб тяжело и хрипло задышал. Что ж, похоже, это его последняя битва. Расправиться с этими тварями, а потом можно и покромсать на куски самого себя.

Глеб передернул затвор ольстры и зычно крикнул:

– Хоронись, нечисть! Первоход вышел на охоту!

Он рассмеялся и бросился на тварей. Грохот выстрелов взорвал тишину леса. Дым пороховых газов окутал поле сражения. Твари кидались на Глеба, но падали одна за другой, срезанные раскаленным белым железом, падали на снег и таяли, оставляя после себя темные, пузырящиеся пятна.

А Глеб все стрелял и стрелял в выскакивавшие из дыма оскаленные рожи. Когда патроны закончились, он отшвырнул ольстру, выхватил из ножен метательный нож и принялся разить тварей ножом. Кромсая вязкие тела чудовищ, он чувствовал что-то вроде опьянения.

Призрачный пес сражался бок о бок с Глебом. Он грыз тварей зубами, разрывал их когтями. И вскоре на вытоптанной пустоши перед избой Вакара не осталось ни одного чудовища. Остатки темных тел пузырились и корчились на земле, вскидывая руки и судорожно сжимая тающие пальцы в последней попытке схватить Первохода.

Глеб остановился и вытер рукавом потное лицо.

– Похоже, мы покончили с ними, – хрипло проговорил он.

Пес, выдохшийся, испачканный слизью, сел рядом и, высунув язык, устало оглядел поле битвы.

И тут Глеб услышал треск ломаемых ветвей. Освежеватель надвигался из леса, круша березовый молодняк и ломая наваленные бурями гнилые стволы.

И вот огромная клубящаяся туша вынырнула из-за деревьев и, не останавливаясь, набросилась на Глеба. Сильный удар опрокинул Первохода на землю и выбил у него из рук ольстру и нож. Обвившись вокруг тела Глеба, тварь вздернула его в воздух, приблизила к нему свою бесформенную голову, вгляделась в его лицо огромными темными глазами и угрожающе затрещала, как трещит сухой хвост разъяренной гремучей змеи.

– Что, тварь... – прохрипел Глеб, превозмогая боль от сжавших его тело ледяных клещей, – не нравлюсь?

Он дотянулся до кармана, нащупал гладкую поверхность бруска-перевертня и, наморщив лоб, представил себе предмет, который ему был сейчас наиболее необходим.

Бесформенная голова червя-освежевателя заклубилась и, потрескивая, стала расширяться, будто он раскрывал свою огромную дымчатую пасть. Ледяные клещи потащили Глеба в эту разверзшуюся пасть, но он, вложив в одно-единственное движение всю силу, на какую только был способен, вырвал руку из кармана, размахнулся и всадил чудовищу в глаз клинок из белого железа, в который превратился перевертень.

На мгновение чудовище замерло, а затем распалось в воздухе на куски и обрушилось на землю грязным, зловонным ливнем.

Глеб рухнул на землю, встал на корточки и закашлялся. Темный сгусток выпал у него изо рта на снег. Глеб вытер грязный рот рукавом охотничьей куртки, поднял со снега перевертень, снова превратившийся в брусок, и сунул его в карман. Затем тяжело поднялся на ноги.

– Вот теперь точно все, – проговорил он, оглядев усыпанную грязью землю. – Идем, Дружок. Вакар нас заждался.

Он повернулся и захромал к избе. Пес нагнал его и пошел рядом.

Как только Глеб и пес вошли в дом и закрыли за собой дверь, нечто темное и склизкое зашевелилось на снегу. Ошметки грязи, усыпавшие землю, стали сползаться к темному комку, извергнутому из утробы Глеба, и соединяться с ним. Мокрый грязевой ком стал расти, подрагивая и корчась на земле.