Урсула Ле Гуин - Дело о Сеггри

Сем Гриджи опубликовала три сборника рассказов. Ее безыскусный, несколько грубоватый стиль весьма характерен для Сеггрианской короткой новеллы.

Азак выросла в материнском доме в кварталах Нижнеречья, возле текстильных фабрик. Она была весьма смышленой девочкой, и семья вместе с соседями почли за честь собрать денег, дабы отправить ее в академию. Назад в город она вернулась уже как новая управляющая одной из фабрик. Азак хорошо срабатывалась с людьми, поэтому на службе преуспевала. Она ясно представляла себе, чего хочет добиться в ближайшие пять лет: найти двух-трех партнерш для основания дочернего дома и совместного бизнеса.

Красивая женщина в расцвете юности, Азак находила большое удовольствие в сексе, предпочитая сношения с мужчинами. И хотя она старательно откладывала деньги для основания собственного дела, немало тратила она и в Доме соитий, захаживая туда постоянно и иногда нанимая двух мужчин разом. Ей нравилось наблюдать, как они возбуждают друг в друге доблесть сверх той, которой каждый был способен достичь в одиночку, и как нещадно костерят друг друга, когда плошают. Зрелище вялого пениса она находила донельзя отвратительным и не колеблясь отсылала прочь мужчину, не способного удовлетворить ее три-четыре раза за вечер.

Замок ее округа на турнире Замков Юго-Востока приобрел Юного Чемпиона в Танце и вскоре отправил его в местный Дом соитий. Азак, увидев по голо, как тот танцевал в финале, и плененная его текучим, грациозным стилем и красотой, загорелась заполучить его. Он стоил вдвое против остальных мужчин, но она, не колеблясь, выложила денежки. Азак нашла Чемпиона очаровательным и любезным, пылким и нежным, искусным и чутким. В первый же свой вечер они пять раз одновременно достигли оргазма. На прощание Азак оставила ему солидные чаевые. Спустя неделю она вернулась и потребовала Тоддру – так звали Чемпиона. Наслаждение, которое он доставлял ей, было столь острым, что скоро она и думать позабыла об остальных мужчинах.

– Хотелось бы, чтобы ты принадлежал только мне, – сказала она ему однажды вечером, лежа в его объятиях в неге и истоме удовлетворенного желания.

– Это и мое самое большое желание, – ответил он. – Я хочу быть твоим рабом. Меня не возбуждают другие женщины. Я не хочу их, я жажду только тебя.

Азак захотелось узнать, правда ли это. В следующий свой визит она как бы между прочим спросила у управляющей, оправдывает ли Тоддра возлагавшиеся на него надежды.

– Нет, – ответила та. – Все говорят, что его нелегко возбудить, что он угрюм и нелюбезен с клиентками.

– Довольно странно, – удивилась Азак.

– Ничего странного, – сказала управляющая. – Ведь он влюблен в вас.

– Мужчина влюблен в женщину? – Азак прыснула.

– Такое случается и даже слишком часто, – заметила управляющая.

– Я полагала, что только женщины могут влюбляться друг в друга, – сказала Азак.

– Иногда женщины влюбляются в мужчин, и это тоже весьма скверно, – сказала управляющая. – Вы позволите мне предостеречь вас, Азак? Любовь должна рождаться и расцветать только между женщинами. Здесь ей совершенно не место. Такое не доведет до добра. Я терпеть не могу терять деньги, но хотела бы, чтобы вы заказывали иногда и других мужчин, а не одного только Тоддру. Видите ли, вы вдохновляете его на нечто такое, что ему вредит.

– Но вы с ним на пару получаете от меня кучу денег! – сказала Азак, пытаясь обратить все в шутку.

– Он получал бы гораздо больше от других женщин, если бы не влюбился в вас, – возразила управляющая.

Азак аргумент этот показался не слишком убедительным в сравнении с тем наслаждением, которое получала она от Тоддры, и она сказала:

– Ладно, он может обслужить их всех после того, как мы с ним закончим, но сейчас я хочу его.

Этим вечером, удовлетворенная, она сказала Тоддре:

– Здешняя управляющая уверяет, что ты влюблен в меня.

– Я ведь говорил тебе, что люблю, – подтвердил Тоддра. – Говорил, что хотел бы принадлежать только тебе, служить тебе, тебе одной. Я готов умереть за тебя, Азак.

– Но это глупо, – сказала она.

– Разве я не нравлюсь тебе? Неприятен тебе?

– Нравишься, и больше, чем любой мужчина из тех, кого я знала. – Она поцеловала его. – Ты прекрасен и удовлетворяешь меня совершенно, мой милый Тоддра.

– Тебя ведь не тянет ни к кому из других мужчин здесь, правда? – спросил он.

– Ни капельки. Все они безобразные глиномесы по сравнению с моим прекрасным танцором.

– Тогда послушай, – сказал Тоддра, став вдруг крайне серьезным, и уселся на постели. Он выглядел великолепно, этот молодой двадцатидвухлетний мужчина с длинными, в меру мускулистыми руками и ногами, широко поставленными глазами и тонкогубым чувственным ртом. Азак лежала, поглаживая его бедро и дивясь его красоте. – У меня есть план. Когда я танцую, то есть когда исполняю исторические танцы, я, естественно, изображаю женщину; я делаю это уже с двенадцати лет. Люди не могут поверить, что я мужчина – так хорошо я играю. Если я сбегу – отсюда, из Замка – под видом женщины, то я мог бы прийти к тебе в дом и стать твоей служанкой…

– Что?! – изумилась Азак.

– Я мог бы жить у тебя, – продолжал он настойчиво, склоняясь над ней. – С тобой. Всегда рядом с тобой. Ты могла бы иметь меня каждую ночь. И совершенно бесплатно, только за еду. Я буду твоей служанкой, буду обслуживать тебя, убирать дом, делать все, что прикажешь. Ну, пожалуйста, Азак, возлюбленная моя, моя госпожа, позволь мне стать твоим рабом! – Он поймал в ее взгляде недоверие и поспешно добавил: – А когда я надоем тебе, ты сможешь отослать меня прочь…

– Если ты попытаешься вернуться в Замок после такой эскапады, тебя ведь забьют там до смерти, ты, идиот!

– Я стою немалых денег, – возразил Тоддра. – Меня накажут, но большого вреда не причинят.

– Ты ошибаешься. Ты давно уже не танцуешь, а здесь твоя цена тоже упала, и все из-за того, что весь свой пыл ты посвящаешь одной только мне. Так сказала управляющая.

На глазах Тоддры выступили слезы. Азак не нравилось причинять ему боль, но что за вздор втемяшился ему в голову!

– А если тебя разоблачат, дорогой? – сказала она тоном помягче. – Я буду опозорена навсегда. Это очень наивный план, Тоддра. Прошу тебя, даже не заикайся больше о подобных вещах. Но я действительно обожаю тебя, только тебя и никого больше. Ты веришь мне, Тоддра?

Он кивнул и, сдерживая слезы, сказал:

– Это только сейчас.

– Сейчас и еще очень и очень долго! Мой бесценный, мой сладкий, мой прекрасный танцор, мы будем друг с другом так долго, как мы сами того захотим, еще годы и годы! Только ты исполняй свои обязанности и с другими женщинами, которые приходят сюда, очень тебя прошу, иначе твой Замок может сбагрить тебя куда-нибудь подальше. А я не вынесу, если потеряю тебя, мой милый Тоддра!