Валерий Казаков - Холопы

– Други моя! Люди обильной Чулымии! Солдаты! – театрально простирая перед собой руки, вдохновенно начал Урза Филиппович. – Только железная армейская дисциплина и строгое соблюдение приказов может быть основой суверенной демократии и процветания нашего Отечества. У нас для этого есть все: и обильные леса, и полноводные реки, и многое множество всевозможных ископаемых и сырья. Но главное наше богатство, – он высоко поднял над собой руку, а потом резко опустил, ткнув указательным пальцем в зал, – это вы, народ! Неистребим ваш гордый дух и преданность отцу и благодетелю нашему – Преемнику Шестому! Ура, братья!

Зал в едином порыве сорвался с мест, в воздух полетели шапки, фуражки, картузы, панамы, буденовки, лифчики и пилотки, а громогласное «ура!!!» заставило содрогнуться древние стены цитадели. С соломенных крыш, выкрашенных зеленой краской, в небо испуганно взмыла пернатая живность, казалось, что и эти бессловесные твари единодушно хлопали своими крыльями и на все лады славили Всескромного и Вселюбимого отца сибруссов.

Дождавшись, пока народ рассядется, Воробейчиков, отхлебнув из заветной бутылки, продолжил:

– Вот живет человек и не ведает своего истинного предназначения. Он так и помереть может, не узнав его, но приходит в родной край время испытаний, время нужды и военной невзгоды, и расцветает его душа, и к героизму спешат его мысли, и осознанно он делает тот единственный шаг, который сохранит его имя в народной памяти на века. Главное, что подобные люди есть и среди вас! – Зал от неожиданности замер, публика завертела головами, ища своих героев. Довольный произведенным на слушателей эффектом, генерал продолжил: – Вы вот сразу принялись глазами искать героя! Этакого молодца, мастера, как там его, билди-болдинга, понимаешь ли, заокеанскую картинку, а ведь настоящий герой неприметен, а зачастую и неказист. Хотите, я вам его покажу?

– Хотим! Хотим! – с новой силой взорвался зал.

– Ну так смотрите! – Царево око неожиданно проворно соскочил со сцены и остановился перед сидевшим в первом ряду Прохором. – Вот он, ваш герой! Надежда отечества и оплот Самодержного Демократа! Я должен наградить тебя однократным госпоцелуем, брат ты наш любезный!

Ликованию народа не было предела, а барыня Званская даже всплакнула, невзирая на свое искреннее презрение к столичному выскочке и краснобаю. В нарушение регламента в зале образовалось стихийное чтение патриотических стихов и пение гимнов. Композитор, не имея при себе музыкального инструмента, принялся напевать, насвистывать и пританцовывать только что сочиненную ораторию. Невесть откуда взявшиеся певчие грянули псалмы, а сидевшие в зале батюшки, раскочегарив кадила, запели величальные молитвы, пустив по залу согбенных служек с подносами и полуведерными кружками для пожертвований.

Увидев подобную наглость, Ирван Сидорович чуть было не поперхнулся водкой, которую втихаря отхлебывал из заветной генеральской бутылки. «Вот наглецы, еще кесаревы и толики малой не цапнули, а они уж ведрами гребут», – как человек, сведущий в поборах, Ирван знал, что народ щедр на подаяние только по первости, а во второй и третий обнос может и в кружку плюнуть, и сборщику меж глаз засветить.

Насилу уняв всенародные страсти, готовые уже перейти в массовые беспорядки, Генерал-Наместник вернул совещание в рабочее русло.

– Прежде чем мы перейдем к главному вопросу – тайному отысканию и сбережению всемирного культурного наследия, называемого Шамбалой, мне бы хотелось поделиться с вами личными наблюдениями, почерпнутыми на ближних подступах к вашему славному граду. Надеюсь, вы не против?

Гул одобрения пробежал по залу, народ, перевозбудившийся от недавнего ликования, приготовился самую малость вздремнуть.

– Сегодня рано утром вляпался я, простите за прямоту, в дерьмо! – Сонливость в зале как языком слизало. – Да, да, в самое настоящее коровье дерьмо, и притом не единожды! – На задних рядах кто-то хихикнул. – Смеетесь, и правильно делаете. Хорошо, что вляпался я, боевой генерал, повидавший на своем веку всякое. А вот представьте, что на моем месте мог бы оказаться молодой человек, спешащий на свидание, или, того хуже, романтическая барышня, и что тогда, я вас спрашиваю? Молчите? Отвечаю сам – трагедия! Поломанная жизнь! Неизлечимая психологическая травма, комплексы неполноценности, и все из-за какой-то разнесчастной лепешки! А кто виноват? – спрошу я, как когда-то вопрошали наивные предвестники свободомыслия. Может, неразумные животины, к коим относится весь крупнорогатый скот? Что «да»? Кто сказал «да»? – рыкнул в зал Наместник. – Не всякий раз следует утвердительно отвечать начальнику даже такого высокого ранга, как я. Так вот, официально заявляю, истинным виновником обилия мин животного происхождения на наших дорогах и улицах является в первую очередь косность мышления, безалаберщина, леность и прочее разгильдяйство!

Посмотрите, граждане, как устроены наши поселения! Ни порядка, ни плана, ни единообразия построек и фасадов. На этой убогой разномастности и взгляду культурного человека остановиться негде. Так вот, после сегодняшнего утреннего инцидента решил я Всевеличайшему Преемнику отправить шифрограмму с предложением срочно издать указ о кардинальной перестройке сельских поселений, малых городов и местечек. Идеальное сельскохозяйственное поселение должно выглядеть следующим образом: на переднем плане парадная улица, имеющая свое название и твердое покрытие, желательно асфальт. По ней запрещено движение гужевого транспорта, прогон скота и выгул птицы. На оную магистраль выходит единообразный штакетник палисадов, усаженный сезонными цветами и декоративным кустарником, за палисадами утопающие в садах весело окрашенные типовые дома, за ними огороды, после скотные дворы и прочие постройки, а завершает все это что? Отвечаю: тыловая дорога, по которой вольно передвигаются коровы, кони, бараны, птица и прочая скотина, а также вывозится на поля навоз...

– И свиньи, – подобострастно вставил кто-то из первых рядов.

– Правильно, и свиньи! И как вам мой проект? Отвечать не надо, вижу, тронул за живое!

Последние слова докладчика потонули в бурных аплодисментах, переходящих в оглушительные овации.

Воробейчиков стоял как великий полководец, отставив вперед левую ногу, заложив кисть правой руки за обшлаг мундира, наслаждаясь своей славой и восхищаясь глубиной данного ему Всевышним ума. Это был настоящий триумф. А потом посыпались многочисленные уточняющие вопросы – о дизайне и цвете оград, о рассаде, и прочее, прочее, прочее. Появилась большая грифельная доска, которую солдаты приволокли из школы, цветные мелки, маленькие флажки на присосках. Новый тип поселения с парадной и тыловой дорогами был явлен населению во всей своей красе.