Сергей Волков - Стража последнего рубежа

— Видите ли… — немец замялся. — В общем, вы, Леонид Дмитриевич Канаев, в некотором роде результат эксперимента, поставленного под моим руководством вашим отцом на самом себе.

— Что?.. — ошарашенно пробормотал Канаев.

— Вы единственный в мире живой человек, в жилах которого течет кровь древних обитателей нашей планеты, легендарных асов. Я вижу, вам знакомо это слово. Да-да, Леонид Дмитриевич, речь идет именно о тех, кого их полудикие современники именовали богами и поклонялись им.

— Вы сумасшедший? — тихо спросил Канаев.

— Я гений, — скромно улыбнулся немец. — Впрочем, давайте обо всем по порядку…

— Тебе, душа моя, не в ФСБ — в фитнес-клубе работать! — раздраженно выговаривал Чеканин, опершись кулаками о стол. Тамара, закусив губу, сидела напротив. Вокруг расположились остальные члены опергруппы. — На твоих глазах гибнет сотрудник госбезопасности! А ты занимаешься черт знает чем!

— Но товарищ полковник!.. — вскинула голову Тамара, — я же пыталась его спасти! Он умирал…

— Спасают врачи! — отрезал Чеканин. — А твоя задача — не поддаваться эмоциям и постараться по горячим следам выяснить, в чем причина. Это — азы! Ты их забыла, душа моя, а значит, встает вопрос о профпригодности…

Майор Вершинин пошевелился, кашлянул и негромко заметил:

— Вряд ли нужно ставить ей в вину то, что она бросилась спасать Звонаря. Да положа руку на сердце я поступил бы так же, хотя и дослужился до майора. А она — стажер.

— Но склад она опечатать могла? — прорычал Чеканин. — Теперь что? Звонарь мертв, а коробок этих и след простыл. Кладовщики ничего не знают, охрана не помнит, документы отсутствуют, а полы вымыты. А ведь были следы от колес погрузчика. И коробки были. Поливанова, были?

— Так точно, — несколько успокоившись, ответила Тамара. — Когда я вернулась, склад оказался закрыт. А потом, когда ГБР приехала, его открыли и… Я же написала в рапорте — отсутствовала часть груза, те самые коробки, возле которых товарищ капитан… В общем, где ему стало плохо. И следы погрузчика затерли.

— Вот! — Чеканин поднял вверх указательный палец. — Кто-то, кому мы, даже не начав расследование, прищемили хвост, нанес упреждающий удар.

— Товарищ полковник, — снова заговорила Тамара. — Я докажу! Только не выгоняйте меня! Пожалуйста…

— Выгоняют с урока, — проворчал Чеканин и сел. Некоторое время он молчал, потом совсем другим голосом тихо сказал: — У него сын родился. Три месяца назад. Николай не высыпался совсем. Но сердце… Сердце у него было здоровое.

Вершинин наклонился к Джимморрисону, что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул и быстро вышел из кабинета. Карпухин закурил, тяжело вздохнул и пробасил:

— Если это был ментоудар, то нанес его большой мастер. Уж очень, мать его, точно. Никого больше не задело.

— Да это и ежу понятно, что мастер, — раздраженно махнул рукой Чеканин. — Кто? Как? Зачем? Что было в коробках? Навигаторы-то еще на таможне, а значит, вариант с Зиминым — пустышка. Или нет? Кто ему мозг выел? Может, часть приборов они сумели переправить на склад? Навигатор, подаренный подполковнику, местные бомжи сняли уже с трупа. Затем прибор продали перекупщику с Митинского рынка. Далее след теряется. В общем, определенно можно сказать только одно: «Шварцен Форричтанг» явно при делах…

— «Спецов» нужно поднимать, — бухнул Вершинин.

— Это и так ясно. Поливанова! Душа моя, завтра утром зайдешь ко мне, получишь заявку на донора и привезешь. Подробности тебе Стеклов растолкует. Поняла?

— Так точно, — выпалила Тамара, а в голове зазвенело колокольчиком: «Не выгнал! Не выгнал!»

Появился Джимморрисон, быстро расставил пластиковые стаканчики, откупорил водку. Потом достал из кармана хрустальную рюмку, наполнил и накрыл кусочком хлеба. Тамара сперва хотела сказать, что не пьет, но вдруг поняла — она лучше умрет, но выпьет. Есть вещи, которые перевешивают все остальное. Поминальная рюмка — из таких. Когда тебе наливают на дне рождения и говорят: «Не выпьешь — обидишь», — это одно дело. Но мертвые не обижаются. И ничего не говорят.

Тамара взяла стаканчик, посмотрела на Чеканина, на остальных.

— Земля пухом! — выдохнул полковник.

Четыре головы склонились в согласном поклоне. Тамара проглотила теплую водку и не почувствовала вкуса. Ей было плохо. И она знала — немочь эту невозможно излечить лекарствами, потому что болело не тело. И даже не душа.

Болела совесть…

Соня не хотела идти. Ой как не хотела! Про себя она в сотый, наверное, раз прокручивала предстоящий ей тяжелый разговор, и слезы сами собой катились по щекам. Это было очень трудно принять: она, Соня Разумовская, виновата в непоправимом. Она — убийца. Ее слова, сказанные без мысли, просто так, заставили человека пойти на смерть.

«Не ври! — тут же одернула она себя. — Не просто так. Ты хотела его подколоть. Ты знала, что он заведется. Тебе было приятно понимать, что он мучается. Ты развлекалась. Дура, дура, дура!»

Соня вышла со двора в переулок, повернула направо и побрела в сторону Сретенки. Олег жил в угловом доме, на шестом этаже. Это она узнала у Бормана. До дурацкого спора и исчезновения Марьина ей и в голову не приходило поинтересоваться, где он живет. Оказалось — почти соседи.

Олег вообще не интересовал Соню. Нет, конечно, когда он появился в «Морионе», она обратила внимание на лобастого, угрюмого, плечистого и какого-то нескладного паренька, словно бы стеснявшегося собственных больших рук с крупными кистями, ботинок сорок третьего размера, медвежьих движений. Марьин старался казаться незаметным, в основном молчал и отсиживался где-нибудь в уголке. Но, как дошло до спусков, выяснилось, что у парня настоящий талант. Очень скоро из новичка Олег превратился в крепкого подземника, заняв свое — и отнюдь не последнее место — в неписаной иерархии клуба. Но даже после этого Соня продолжала относиться к нему равнодушно. Ну да, есть такой Марьин, надежный парень, всегда поможет, возьмет на себя трудную и грязную работу, глупостей не делает — в общем, как говорится, «хороший товарищ».

Соне же нравились мужчины другого склада — поярче, поувереннее, с ловко подвешенным во всех смыслах языком. Олег был слишком правильным, слишком серьезным. И вдруг ни с того ни с сего этот правильный «хороший товарищ» обратил на Соню внимание. Произошло это летом, во время поездки в Карелию. Соня неожиданно обнаружила, что у нее появился ухажер. Каждое утро она находила в палатке то букетик розовых калипсо, то затейливую коряжку, то миску с черникой. Неизвестный воздыхатель заинтриговал Соню, и она провела расследование. В группе, не считая руководителя, было двенадцать человек, из них пятеро девушек, которые сразу отпали хотя бы потому, что всех их Разумовская знала с детства. Понаблюдав за оставшейся семеркой парней, Соня с разочарованием выяснила, что глаз на нее положил вовсе не утонченный, смуглый Глеб Островной, не признанный лидер морионцев Борман и даже не резковатый, нервный, но веселый и находчивый Витька Нуруллин, а тихоня Марьин.