Антон Грановский - Война демонов

Однажды в безлунную ночь Лагин вышел на большак и зашагал прочь от города. В двадцати верстах от городской стены, среди деревьев, он набрел на лагерь купцов, возвращающихся с ярмарки.

Четверо купцов спали у тлеющего костра в окружении четырех пустых подвод. Лагин взглянул на мясистые шеи купцов и почувствовал голод.

Не привыкнув медлить, он шагнул вперед и вдруг увидел еще одного мужика. Тот вышел из-за дерева, завязывая веревку на мотне, и изумленно уставился на Лагина.

– Ты кто? – спросил мужик, не успев еще даже испугаться.

– Я твоя смерть, – тихо сказал Лагин и, вытянув руки, шагнул к мужику, намереваясь свернуть ему шею.

Но мужик повел себя странно. Ужас не сковал его и не заставил броситься прочь. Вместо этого он молниеносно выхватил из-за пояса кинжал и вонзил его Лагину в живот.

Острая боль заставила ученого мужа содрогнуться. Голова его затуманилась, и он понял, что падает. «Значит, я смертен», – успел подумать Лагин, и мысль эта не показалась ему страшной.

В следующее мгновение мир померк в его глазах. Но слух по-прежнему был при нем.

– Кого это ты уложил, Пакомил? – услышал Лагин сипловатый мужской голос.

– Не знаю, – ответил другой. – Верно, разбойник.

– Как пить дать, разбойник. Разбойники редко шалят поодиночке, нужно держать ухо востро. А чего ж он на тебя пошел, охоронец?

– Видать, спутал меня с купцом. Не увидел в темноте, что я при оружии.

Последовала пауза, а потом сиплый голос потребовал:

– Добей его.

– Да он уж мертвый, – возразил Пакомил.

– Все равно добей. Отрежь башку, чтоб не превратился в упыря.

– Так ведь до Гиблого места далеко.

– Все равно. Мало ли. Возьми мой тесак – он из белого железа.

Охоронец взял тесак, присел рядом с убитым разбойником, поплевал на ладони, крепко обхватил рукоять тесака и размахнулся, намереваясь отрубить мертвому разбойнику голову.

И вдруг из зарослей можжевельника вырвалась темная тень. В следующее мгновение Пакомил рухнул на траву с разорванным горлом. Второй охоронец вскрикнул и упал на колени. Из его пробитой головы ударил фонтан крови.

Купцы проснулись и подняли с травы взлохмаченные головы. Темная тень пронеслась над ними, и все четыре купца раскрыли рты и, схватившись за шеи, забулькали кровью.

Лагин открыл глаза, сел на траве и тряхнул головой.

– Я жив? – недоуменно спросил он.

– Да! – сказала Рута. Она обхватила Лагина ладонями за щеки и поцеловала его в губы.

Лагин поморщился и отстранил девчонку. Затем взглянул на мертвые тела. Брови его удивленно приподнялись.

– Это сделала ты? – недоверчиво спросил он.

– Да!

– Господи Иисусе… – Божье имя горячим углем прокатилось по гортани и языку Лагина, и он закашлялся. – Зачем?.. Зачем ты это сделала?

– Они хотели тебя убить, – просто ответила Рута.

Лагин взглянул на перепачканное кровью лицо девочки и содрогнулся.

– Неужели… – Он сорвался на хрип. – Неужели это я сотворил с тобой такое, Рута?

– Я была упырем, а ты снова сделал меня человеком.

Лагин посмотрел на девочку с горечью.

– Ты не человек, – сказал он. – И не упырь. Ты гораздо страшнее.

– Кто же я?

– В Болгарском царстве таких, как мы, называют стригоями.

Рута улыбнулась:

– Пусть будет так. Мне не важно.

– А что важно? Что для тебя важно, Рута?

– Чтобы мы с тобой всегда были вместе! – ответила девушка. Она выпрямилась и деловито проговорила: – Нужно сбросить товар в реку. Тогда подумают на разбойников, и нас никто не будет искать.

Лагин поднялся на ноги, потрогал шрам на груди и глухо проговорил:

– Колдунья превратила меня в стригоя. Дорого бы я отдал, чтобы узнать, зачем ей это понадобилось.

В то время как Глеб-Первоход беседовал в кружале с Лагиным, в гиблом городе Кишене собрался совет. Но то был не совет людей, в совет нелюдей.

Огромные камни подклета, в котором сошлись вожди нелюдей, влажные, замшелые, напоминали черепа древних чудовищ.

Уродов было десятка два. Здесь находились только самые сильные из них. У одной из стен стоял грубо сколоченный стол, и на нем горела неуклюжая свеча, слепленная из куска лосиного жира.

Многие из присутствующих плохо владели языком, но они хорошо понимали, о чем идет речь, и отлично изъяснялись при помощи знаков.

Слово взял Бычеголов. За спиной гиганта стояла, сложив руки на груди, Диона. В отличие от прочих нелюдей, она не была уродлива, и некоторые из присутствующих поглядывали на нее косо. Слишком уж много человеческого оставалось в этой девушке.

– Люди никогда не оставят нас в покое! – говорил Бычеголов, яростно и громко. – Скоро они придут в Кишень и перебьют нас всех!

– Люди ходят там, где им вздумается, – возразил Бычеголову главный вождь Азран, рослый, мускулистый, с уродливым львиным лицом и косматой седой гривой волос.

– Но это наша земля! – прорычал в ответ Бычеголов.

Азран сдвинул брови.

– Да, это наша земля. И мы не должны покидать ее.

Бычеголов глянул на Азрана исподлобья, и во взгляде этом полыхал гнев.

– Нам нужны человеческие женщины, – сказал он. – Мы возьмем их женщин, перебьем их мужчин и сожжем их села. Мы сильнее, чем они.

Нелюди, обступившие стол главного вождя, одобрительно загудели, но Азран поднял руку, и в подклете тут же воцарилась тишина.

– Нас мало, – сказал он спокойно. – Нам не победить людей. Если мы попробуем, они придут и отомстят нам. Люди очень злопамятны и не прощают обид.

Бычеголов шумно выдохнул ноздрями воздух. Он шагнул вперед и сжал кулаки, но из тени выступила Диона. Девушка положила Бычеголову руку на плечо и сказала:

– Ты прав, Азран, нас мало. Но каждый из нас стоит двадцати людей! Убегая из подземелья, Бычеголов голыми руками убил полдюжины ратников!

И вновь нелюди одобрительно загудели, и вновь Азрану пришлось поднять руку, чтобы заставить их замолчать. Взглянув на Диону спокойным, властным взглядом, Азран сказал:

– Твоими устами говорит не разум, но гнев. Люди схватили твоего отца и посадили его в клетку. Поэтому ты жаждешь крови. Но гнев – плохой советчик. Если бы твой отец был с нами, Диона, он бы сказал тебе то же самое.

Диона прищурила зеленые глаза.

– Ты думаешь, что моими устами говорит гнев? Что ж, возможно, ты прав. Зато твоими устами, Азран, говорит страх! А это еще хуже!

Из приоткрытого рта Азрана вырвалось рычание. На его львиной морде прорезались резкие морщины.

– Следи за своим языком, девочка, – устрашающе проговорил он.

Нелюди, обступившие стол, попятились, опасаясь гнева своего вождя. Не попятились лишь Бычеголов и Диона. Девушка улыбнулась в лицо Азрану и холодно проговорила:

– Ты рассуждаешь, как немощный старик, а не воин. Мы можем победить людей! Нужно убить их вождей и дружинников. Обезглавим змею, а тело умрет само.